– Эйла, служанка, иди сюда!

– Это всё я виновата, – прошептала Фэй и захлопнула дверь.

13

Встреча королевы утомила Крайер, будто она весь день таскала на себе что-то тяжёлое, чью-то тень. И с тех пор, как Эйла прошла мимо комнаты, полной нарядов, которые Крайер специально заказала для Фэй, узнав о заботе Эйлы о ней, Эйла, казалось, помрачнела, похолодела. Крайер ничего не понимала – она должна была быть... рада? Довольна? Она снова почувствовала себя совершенно сбитой с толку тем, насколько реакция людей может быть далека от желаемой.

А потом, в перерыве между встречей и ужином, Эйла ускользнула, не посмотрев Крайер в глаза. Что случилось?

Крайер сидела в своих покоях и ждала ужина. Услышав тихий стук в дверь, она подняла глаза от книги. Странно: это не Эйла, та всегда стучала в дверь костяшками пальцев, будто пыталась затеять драку. Но Крайер ещё больше удивилась, когда открыла дверь и увидела Кинока.

– Леди Крайер, – мягко произнёс он. – Приглашаю вас на ужин.

"Почему не Эйла?" – хотела спросить Крайер, но вместо этого просто кивнула. Она могла бы воспользоваться такой встречей с Киноком, какой бы короткой она ни была, чтобы разузнать о Рейке.

И, возможно, ей удастся найти ответы на вопросы, которые она не могла задать, не выдав, что пыталась шпионить за ним: Почему его записи пестрят фразой "сердце Йоры"? Кто та неизвестная женщина, упомянутая в его записях о Томасе Рене?

Она закуталась в тонкую шаль и позволила ему взять себя под руку. Они медленно пошли по коридорам мимо судомоек и мальчиков на побегушках. Крайер подождала, пока они не достигли относительно пустого участка коридора. Затем, теряя терпение, она сказала:

– На помолвке вы сказали, что отныне мы будем вместе. Вы сказали, что сохраните мой… мою тайну. Однако когда вы предстали перед Советом, то упомянули об Ущербности и страсти. Как вы могли?

– Я сказал это только для того, чтобы спровоцировать вас.

– Вы… – она зажала рот, когда из-за угла показалась горничная, и подождала, пока та не скроется из виду. – Как вы посмели? Говорить что-то подобное перед Советом, просто чтобы… чтобы… не могу в это поверить.

Она не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше испытывала к кому-то такое отвращение, хотя всего несколько недель назад искренне верила, что Кинок не более чем философ, мыслитель, историк своего Вида.

– И всё, что вы сказал о Томасе Рене в ночь помолвки – о красоте его работы, о том, что каждый из нас немного отличается... полагаю, это тоже была, что ли, очередная провокация? Вы просто играете со мной?

– Не совсем, – он усмехнулся.

– Тогда что это значило? Что вообще всё это значит?

Кинок был настолько погружён в свои исследования, эксперименты и теории, и Крайер внезапно поняла, что понятия не имеет, как всё это связано. Какая связь между его интересом к Рену и Движением за Независимость или его прошлой службой Хранителем? И причём здесь… “сердце Йоры". Она остановилась, внезапно повернувшись к нему лицом и выпалила:

– Что такое "сердце Йоры"?

Его глаза на мгновение вспыхнули. Её даже не волновало, что она, возможно, только что призналась, что рылась в его кабинете – ей нужны ответы, и она устала от того, что не получает их, а все вокруг выражаются полуправдами, загадками и непонятными головоломками.

– Мне приятна ваша любознательность, леди Крайер, – сказал он, улыбаясь. – Позвольте мне кое-что вам показать.

Он провёл её по коридору тем же путём, которым они пришли, к своим покоям в западном крыле. Крайер задержалась, когда он отпер дверь в свою комнату и оглянулся через плечо, ожидая, что она последует за ним внутрь.

– Что вы собираетесь мне показать? – спросила она всё более недоверчиво.

– Просто зайдите внутрь, – сказал он. – Обещаю, вам это будет интересно.

Она вошла за ним. Крайер никогда раньше не бывала в его спальных покоях, которые находились на совершенно другом этаже от его личного кабинета на нижних этажах, и, войдя, на мгновение насторожилась. Это было большое, но относительно пустое помещение, апартаменты временного гостя, с кроватью, письменным столом, несколькими сундуками одежды и массивным гобеленом у боковой стены. Крайер не могла представить, что он мог бы ей показать, если только это не какая-нибудь безделушка из его многочисленных путешествий. Она ждала, что он достанет что-нибудь из сундуков, но вместо этого Кинок направился прямо к дальней стене комнаты.

Он прижал руку к одному из камней на стене, и участок стены сдвинулся под его прикосновением – потайной проход. Крайер знала, что во дворце их несколько, большинство предназначено для отхода в случае нападения, некоторые ведут в покои, подобные этому.

Дверь открылась со звуком скрежета камня о камень, и Кинок снова оглянулся на Крайер, его глаза сверкали.

– Идёте, миледи?

Она последовала за ним в потайную комнату и остановилась.

В отличие от спальни позади них, эта комната была какой угодно, но только не пустой. Она была тесной, едва ли больше шкафа, но выглядела как алхимическая лаборатория, какие Крайер видела на иллюстрациях в научных книгах: повсюду стояли флаконы размером от длины её мизинца до пузатых стеклянных графинов, в которые могло поместиться пол-бочки вина. Некоторые флаконы соединялись тонкими стеклянными трубками; из некоторых валил дым; некоторые казались пустыми, а в других была густая пурпурно-чёрной жидкость. Стены комнаты были увешаны схемами человеческих тел и тел автомов, поперечные сечения которых показывали вены, мышцы, сложную паутину нервной системы. Когда Крайер вдохнула, воздух показался ей едким и металлическим на вкус.

– Что это? – ошеломленно спросила она. Отец об этом знает?

– Это мой маленький эксперимент, – сказал Кинок. Он наклонился, осматривая один из флаконов, наполненных тёмной жидкостью. – Леди Крайер, что вы слышали о Турмалине?

– Почти ничего, – ответила она. – Это такой камень, верно?

– И да, и нет. Турмалин – это также название соединения, открытию которого я посвятил свою жизнь. Некоторые: мастера, акушерки, скиры – верят, что можно создать состав, который служил бы вечным питанием для автомов.

Теперь Крайер уже с интересном оглядела флаконы:

– Хотите сказать, он лучше, чем камень-сердечник?

– Турмалин будет производить на наш Вид такое же действие, как вино на людей, – он вовремя взглянул на неё и заметил, как расширились её глаза. На его губах появилась тонкая улыбка. – Представьте себе: больше не нужно поглощать что-то каждый день, чтобы выжить, никакой зависимости от Железного Сердца, поставок камня-сердечника, от этих весьма ненадёжных торговых путей. Турмалин можно будет производить где угодно. Мы сможем просто... жить. Никакого страха, никаких опасностей. А вы станете намного сильнее, чем сейчас.

– Вы... считаете, нам не следует полагаться на Железное Сердце?

– Конечно, не следует, – сказал он. – Камень-сердечник всегда был ограниченным ресурсом. Этим Железное Сердце ничем не отличается от алмазной шахты, леди Крайер. Рано или поздно, но бриллианты всё же закончатся.

Её глаза расширились:

– И когда же у нас закончится камень-сердечник?

– Этого не знают даже Хранители. Но… я предпочитаю готовиться к худшему. Чтобы меня уже не застали врасплох.

Переминаясь с ноги на ногу, Крайер переваривала полученную информацию, но не позволяла себе забыть, зачем она здесь.

– Но какое отношение всё это имеет к "сердцу Йоры"?

– Ах… миледи, это просто другое название Турмалина. Полагаю, так его назвали после человеческие слухов и бабушкиных сказок о его истории. Вот и всё.

Он отвернулся, давая понять, что больше не станет отвечать на вопросы. На лице и в языке тела читалась незаинтересованность, но Крайер не могла отделаться от мысли, что он что-то недоговаривает о сердце Йоры.

В углу стоял небольшой столик со множеством инструментов. Кинок достал тонкий нож и на глазах у Крайер уколол палец и капнул кровью в один из флаконов. И Крайер поняла, что это за тёмно-пурпурная жидкость. Кинок экспериментировал с собственной кровью.

Она отвернулась, чувствуя лёгкое отвращение. Её взгляд упал на одну из диаграмм на стене. Это было что-то вроде генеалогического древа человека, за исключением того, что оно располагалось не сверху вниз, а наружу от центра, как спицы колеса. В центре древа красовалось имя – Томас Рен.

– Ваше расследование, – пробормотала Крайер. – На схеме указаны те, кто работал с Реном?

– Каждый гений черпает вдохновение у окружающих, – криво усмехнулся Кинок. – Многое можно узнать, прослеживая связи от одного разума к другому.

Она не ответила, но почувствовала некоторое облегчение, увидев работу Кинока в таком виде. Она провела пальцем по одной из линий на карте; она была единственной, выделенной красным.

– Что это? – спросила Крайер.

Кинок оглянулся:

– Слух, не до конца подтверждённый, но некоторые говорят, что Томас Рен был влюблён в другую учёную и та родила ему ребёнка.

Это немного успокоило Крайер. Ничто из его занятий не казалось таким уж опасным – возможно, она слишком остро реагирует на свои подозрения насчёт него. Может быть, он действительно хотел с ней породниться, помочь ей, несмотря на её Ущербность?

– Рад, что моя работа кажется вам полезной, – сказал Кинок несколько минут спустя, тщательно закрыв потайную дверь, когда они, наконец, направились в большой зал на ужин с Эзодом и Джунн.

– Вы правы, – честно ответила Крайер. – Мне интересно всё, что связано с историей нашего Вида. И... Турмалин, безусловно, заманчивая идея. Особенно если у нас может закончиться камень-сердечник. Вы говорили об этом с отцом или с кем-нибудь ещё из Совета?

– Так много вопросов, леди Крайер, – заметил он, снисходительно улыбаясь. – Не волнуйтесь, я отвечу на все. И я могу показать вам больше, гораздо больше, пока вы будете оставаться преданной мне.