ГЛАВА 18

Рэйвен

Я подъезжаю к дому, и нервы снова бьют по животу. Должна ли я была послушаться Кайлиана? Может, мне не стоило возвращаться?

Что, если это тетя или дядя написали мне, а не Ария? Что, если они заманивают меня сюда, чтобы в конце концов убить?

Я чувствую тошноту, когда глушу машину и выскальзываю с переднего сиденья. На улице кромешная тьма, и только гравий хрустит под ногами. По дороге домой я получила еще одно сообщение от Арии с вопросом, где я была. Я решил даже не отвечать. Будь это действительно Ария или мои тетя или дядя, я не могла сказать им, где я нахожусь.

Когда я поднимаюсь по ступенькам, на нижнем этаже включается свет, и прежде чем я успеваю взяться за ручку, входная дверь открывается, и дядя Джерри стоит там с пустым выражением лица.

— Где ты была сегодня вечером, Рэйвен?

Я сузила глаза.

— Ты меня выгнал.

— Тот факт, что тебе было куда пойти, заставляет меня задуматься, с кем ты встречаешься посреди ночи.

Я пожевала нижнюю губу, проскальзывая мимо него, дом пуст и тих внизу, не считая моего жуткого гребаного дяди, которого я ненавижу все больше и больше с каждым днем.

— Мне некуда было идти. Я просто каталась по окрестностям.

Он ничего не говорит, и я обхожу его, направляясь к лестнице. Он останавливает меня, положив руку мне на плечо и нависая над моей спиной. Слишком близко для комфорта. Его теплое тело прижимается к моему, и я чувствую себя грязной.

— Если я узнаю, что ты мне лжешь, ты будешь просить прощения не только у Бога.

Его крепкие пальцы отпускают мое плечо, и я ничего не отвечаю, бросаясь вверх по лестнице, даже не заглядывая в комнату тети Глории, когда направляюсь в свою собственную комнату и тихо закрываю за собой дверь. Несмотря на то что любая встреча с дядей Джерри неприятна, все прошло лучше, чем ожидалось.

Я вижу свою сумку там, где оставила ее сегодня вечером, и хватаю ее, запихивая под кровать. Сняв туфли, я отбрасываю их в сторону и проскальзываю между простынями. Я достаю из кармана телефон, натягиваю плед на голову и смотрю на новый номер в телефоне.

У меня его номер.

Зачем он его набрал? Он собирается мне звонить? Должна ли я им пользоваться? Какая-то часть меня хочет написать ему. Просто поговорить с ним, а не что-то еще.

Что между нами происходит?

Он не похож на человека, который ходит на свидания, но, наверное, я тоже. И то, что я сказала в его комнате, — правда.

Я не шлюха, и то, что я делаю, — это то, против чего меня учили с тех пор, как я переехала к тете и дяде. То, как он прикасался ко мне, как впивался в мою кожу, было таким собственническим и возбуждающим; я хочу большего, но я знаю, что это не одобряется, и то, что вбивалось в мое сознание последние несколько лет, трудно просто засунуть под ковер.

Я не должна позволять этому идти дальше. Мы вместе — это чертова катастрофа. Скорее всего, он просто переспит со мной, а потом больше никогда со мной не заговорит. Тогда я не только лишусь девственности, но и потеряю единственного тренера, который, как я считаю, может научить меня выживать в этом мире.

Особенно сейчас, когда вокруг бегает этот убийца... этот... подражатель моих родителей.

Кто это? Я понятия не имею, кто это может быть, и не знаю, как это выяснить.

Все в чертовом беспорядке, и это превращает мой мозг в чертову грозу хаоса.

Я закрываю глаза, хотя его номер уже записан в моем мозгу.

Завтра я буду драться, а потом вернусь к тренировкам. Больше никаких боев. Никакого сексуального напряжения. Я хочу, чтобы он научил меня, как отнимать жизнь, а потом, когда я доведу до совершенства все, чему он меня научит, мы закончим.

И мне больше никогда не придется с ним разговаривать.



— Рэйвен. — Шепот моего имени пробуждает меня ото сна.

Я переворачиваюсь, открываю глаза и вижу Арию, нависшую над моей кроватью.

Я выглядываю наружу и вижу, что ночное небо все еще темное за моими шторами.

— Ария? Все в порядке?

Она грустно улыбается, присаживаясь на край моей кровати.

— Я просто хотела узнать, как ты. Мне жаль, что из-за меня тебя выгнали. — Ее голос дрожит, нервный, немного встревоженный. Она похожа на побитую собаку, и это мгновенно выводит меня из равновесия.

Я помню ее лицо, как она была напугана, когда отец прижал ее к стене. Абсолютный страх в ее глазах.

Я приподнимаюсь и сажусь, наклоняясь вперед, чтобы как следует рассмотреть ее глаза.

— Что, черт возьми, произошло? Я никогда не видела, чтобы твой отец был так... агрессивен с тобой.

Она смотрит в сторону двери.

— Это было страшно, — шепчет она.

Я киваю, видя это в ее глазах.

— Мне жаль.

Ее глаза мгновенно увлажняются, и мне становится не по себе. Я знаю, что она это видит. Она чувствует это.

— Прости, просто... Ты не должна извиняться. Это неправильно, что мои родители так с тобой обращаются. Они были так готовы взять тебя к себе после того, что случилось, но почему они так с тобой обращаются? Я не понимаю. — В конце ее голос срывается, и мне становится так жаль ее юную, наивную душу.

Я качаю головой.

— Это не то, что ты должна понимать. — И я не могу этого объяснить. Они обращаются со мной так, потому что ненавидят меня. А почему они меня ненавидят? Этого не могу понять даже я, и не знаю, хочу ли я этого.

Не должно быть причин для ненависти к ребенку, но она есть, они ненавидят меня за это.

— Я просто... Я хочу, чтобы это прекратилось.

— Прекратится. В конце концов. — Я не могу рассказать ей о своих планах, и, по правде говоря, есть большая вероятность, что она возненавидит меня после того, как это случится. Но я не могу не сделать то, что кажется мне чертовски правильным, только ради нее. Я буду защищать ее любой ценой, и под защитой это также означает, что я заберу их у нее. Я уничтожу их с лица земли, если придется.

И я это сделаю.

Она кивает, вероятно, думая, что я имею в виду, когда перееду, или что—то простое в этом роде.

— Ты ходила к нему?

Я смотрю на нее мгновение, затем медленно киваю. Всего один.

Ее глаза смягчаются.

— Он тебе нравится, да?

Я сужаю глаза, не совсем понимая, что именно я чувствую. Но это отличается от всего, что я чувствовала раньше. Я никогда не чувствовала такой связи с кем-либо. Даже с собственными родителями. Это настолько глубокий уровень, что он меня пугает.

Я пожимаю плечами.

Она улыбается, ее пальцы слегка касаются моих.

— Все в порядке. Я вижу это в твоих глазах, Рэйвен. Ты меняешься. Может быть, именно он сможет избавить тебя от всего этого.

Может быть. А может, он просто научит меня, как искоренить это самой.



Черт, что сегодня происходит в школе?

— Может, проводится какая-то вечеринка, о которой я не знаю? — бормочу я себе под нос.

— Да, — вздыхает Ария. — Это митинг поддержки, а потом вечер встречи выпускников. Ты не знала?

Нет, не знала. Я вообще не обращала внимания на школу.

— Я не знаю. Наверное, я не слышала об этом.

Ария смеется, все проблемы последних дней для нее смыло вчерашним дождем. Она полностью взволнована и воодушевлена, и я смиряюсь со своим мелочным отношением. Она заслуживает подросткового опыта, даже если мне кажется, что у меня никогда не будет такого шанса.

Снаружи здания висят сине-белые серпантины, а на парковку въезжают люди на своих машинах, увешанных безумным количеством украшений. Это не дешевый хлам, приклеенный к бамперу машины. Эти люди потратили много времени и денег, чтобы подготовиться к сегодняшнему дню.

Что такое «митинг поддержки»? Что такое вечер встречи выпускников?

Я останавливаюсь на своем обычном месте сзади и выхожу из машины, впервые чувствуя, что сотни людей не наблюдают за мной. Они сосредоточены на своих друзьях, на том, что происходит сегодня и кажется таким важным.

Я наконец-то отошла на второй план. Там, где я хочу быть.

— Судя по всему, сегодня на футбольном поле будет что-то грандиозное, будет вечеринка, а вечером — танцы.

— Танцы? — Мои глаза расширяются, а в груди горит что-то похожее на ревность.

Ревность, что, возможно, он идет, а мне об этом просто не сказал. А почему он должен был? Мы же не вместе, но, возможно, именно поэтому он не сказал с уверенностью, что будет сегодня на моем бое.

Может, у него другие планы. Может, у него все это время была девушка, и он мне не сказал.

Я чувствую себя нелепо, когда иду в школу в черном кардигане и джинсах, в то время как все остальные спешат туда в облегающих топах и леггинсах или обрезанных джинсах. Они все подходят друг другу, и, конечно же, мы с Арией не получили памятку.

А с чего бы? Мы в списке дерьма самой популярной девушки. Нас ни за что не пригласят и не включат в разговор о веселье.

Да и хрен с ним.

Когда мы входим в школу, она становится еще большим спектаклем, чем была снаружи. На шкафчиках и стенах столько школьного духа, что пантеры подготовительной школы Блэкриджа устраивают грандиозную вечеринку.

— Это очень круто, — говорит Ария, проводя пальцами по серпантину, развешанному на шкафчиках. — Это как один большой праздник. Вечеринка, что ли.

Я улыбаюсь ей, зная, что она хочет влиться в коллектив, и понимая, что проблема не в ней, не в том, что она думает, и даже не в том, как она одевается. Пока родители контролируют ее, она никогда не освободится от их власти.

Мы доходим до наших шкафчиков, и я сметаю с дороги несколько серпантинов, пока начинаю крутить комбо на своем замке.

— Интересно, зачем они вообще ходят в школу в такие дни, как сегодня? Не похоже, что кто-то собирается чему-то учиться. — Я на взводе, как и всегда в день боя. Мое тело, мои мышцы, мои сухожилия — все чувствует приближающийся адреналин. Готова ли я? Научилась ли я чему-нибудь из того, чему учил меня Кайлиан?

Будет ли он наблюдать за мной? Будет ли он болеть за меня вместе с остальной толпой или молча наблюдать и критиковать каждое мое движение?

— Эй, Рэйвен! — Я хватаюсь за дверцу своего шкафчика, когда меня окликают по имени из коридора. Я заглядываю за дверцу и вижу Чеда и его компанию приятелей, наполовину одетых в футбольное снаряжение. Он выглядит счастливым, как будто Кайлиан не швырял его в коридоре на прошлой неделе.