Тридцать восемь

Зак

Харпер моя. Она произнесла эти слова с готовностью и чуть не поставила меня при этом на колени. Эта женская буря разрушила все мои убеждения. И я не могу придумать другого способа умереть, кроме как от рук раздражающей маленькой блондинки, которую я не могу выкинуть из головы. Черт. Она повсюду. Она в воздухе, которым я дышу. Она в каждой тени, скрывающейся в темноте. Она в моих чертовых венах, течет по мне, как какой-то смертельный наркотик.

И прямо сейчас она лежит рядом со мной. В моей постели. И я больше никогда не хочу выпускать ее из виду.

Ее длинные ресницы веером разметались по щекам, а крошечные струйки воздуха слетают с едва приоткрытых губ. Ее губы растягиваются в слабой улыбке, и я задаюсь вопросом, о чем, черт возьми, она мечтает, что делает ее такой счастливой. Убирая прядь волос с ее лица, я изучаю ее черты. Резкая и угловатая, как у чертовой модели с подиума. Но эти ее губы... такие полные и надутые, с резким изгибом купидона.

Она чертовски красива.

— Перестань смотреть, как я сплю, — шепчет она, ее глаза все еще закрыты, но ухмылка становится шире. — Это жутко.

— Мне нравится смотреть, как ты спишь, котенок. Это единственный момент, когда ты не болтаешь без умолку.

— Хм, — напевает она, ее голубые глаза распахиваются и находят мои.

Вблизи ее радужки ярко-голубые, как прозрачные воды пляжа на острове, но окаймлены более темным оттенком, как самые глубокие части океана. Эти два синих цвета были моими любимыми на протяжении многих лет. Возможно, именно поэтому я выбрал их для своего окружения.

— Ты выглядишь усталым. Ты спал? — ласково спрашивает она.

— Я спал. Но ты храпишь, как лесоруб, и постоянно будишь меня.

Я улыбаюсь ей сверху вниз и сплетаю наши пальцы на своей груди, потирая большим пальцем ее гладкие костяшки.

Она хмурится и смотрит на наши соединенные руки.

— Ты выглядишь... — ее горло шевелится, когда она сглатывает, тщательно подбирая слова. — Ты выглядишь загнанным, Зак.

Моя улыбка гаснет.

— Иногда это приходит с работой. Дай мне несколько дней, и я буду как новенький.

Я не буду, но ей не нужно нести это бремя после того, через что она прошла. Правда в том, что есть некоторые миссии, которые независимо от того, сколько времени проходит в терапии, они преследуют каждого из нас вечно.

Плечи Харпер с облегчением опускаются, но ее глаза говорят мне, что она видит меня насквозь. Она приподнимается на локте, и я наблюдаю, как шестеренки в ее голове медленно поворачиваются.

— Тебе следует что-нибудь съесть.

Перекатывая ее на себя, я сажаю ее верхом. Ее дерзкие соски касаются моей обнаженной груди, а ее густые волосы каскадом рассыпаются вокруг нас.

— Хммм. Я изголодался по милому, невинному котенку.

Я провожу головкой своего члена вверх и вниз по ее кивке, дразня ее клитор своим пирсингом, затем толкаюсь вверх, расслабляясь внутри нее. Где мне, блядь, самое место. Она резко выдыхает и поддерживает свой вес, положив ладони мне на грудь, выгибая спину и открывая мне самый невероятный вид на ее тело.

Ей приходится немного привыкнуть, но в конце концов она принимает каждый дюйм меня в себя.

Она двигает бедрами, прижимаясь ко мне своей влажной киской, медленно и чувственно оседлав мой член. Я играю с ее сиськами и тереблю пальцем ее клитор, ее соки стекают по моим яйцам, когда она жестко кончает на мой член. Вскоре после этого я присоединяюсь к ней, наполняя ее своей спермой и целуя каждый дюйм плоти, до которого могу дотронуться своим жадным ртом.

Она скатывается с меня, и мы тихо лежим, переплетя конечности, уставившись друг на друга, как будто ни один из нас не понимает, что происходит. Эта поездка, на которой мы находимся — эти дикие американские горки с взлетами и падениями и выворачивающими желудок петлями — я никогда не хочу заканчивать это.

— Я готовлю тебе завтрак, — в конце концов говорит она, высвобождаясь из моих объятий и натягивая одну из моих рубашек и трусики.

Она быстро исчезает на кухне, мелькая волнистыми светлыми волосами и длинными ногами. Я слышу, как она роется во всем, как гремят кастрюли и сковородки, как открывается и закрывается дверца холодильника. Выскользнув из кровати, я быстро принимаю душ, хватая с пола сброшенную рабочую форму и рубашку. Что-то стучит по кафелю у моих ног, и я опускаю взгляд на пол.

Схватив знакомый бирюзовый камень, я подношу его к свету и рассматриваю. Я все еще нахожу эти чертовы камни повсюду. Но чтобы один оказался в кармане формы, в которой я возвращался домой из Колумбии? Странно.

Засовывая камень в карман спортивных штанов, я нахожу Харпер на кухне, босую и чертовски сексуальную, готовящую яичницу-болтунью, бекон, блинчики и французские тосты.

Я делаю паузу и приподнимаю бровь.

— Продолжила готовить, пока меня не было?

Она одаривает меня очаровательной улыбкой и возвращается к взбиванию теста бог знает для чего. Я бросаю свою грязную одежду в стиральную машину и возвращаюсь к Харпер, обнимаю ее за талию и зарываюсь носом в ее волосы.

Черт, от нее так хорошо пахнет.

— Я думаю, твоя бабушка скоро будет ждать звонка, — говорю я ей, покрывая нежными поцелуями всю длину ее шеи.

Она пожимает плечами и продолжает готовить.

— Стелла знает, где я сейчас. Я уже отправила ей сообщение. Но даже если бы я этого не сделала, Нэн каким-то образом узнала бы. Она всегда знает...

Качая головой, я бормочу:

— Сумасшедшая, старая птица.

Она разворачивается и обнимает меня за плечи.

— Будь осторожен, Зак. Яблоко от яблони недалеко падает. И я слышала, что сумасшедшие девушки опасны.

— Ты не сумасшедшая, котенок. Но ты опасна.

Она хлопает длинными ресницами, глядя на меня, такая невинная и озорная.

— Я и мухи не обидела.

Я усмехаюсь, перед моими веками мелькает образ Харпер, которому не было и двенадцати часов назад, безумный взгляд в ее глазах, когда она разрисовывала тело Брукса его кровью. Я знаю эту дикую кошечку более четырех лет. Я наблюдал, как она борется со своим маленьким хаотичным образом жизни, постоянно улетая куда-нибудь за границу и флиртуя с недоступными мужчинами, поэтому ей никогда не приходится связывать себя чем-то реальным. Но ни разу я не видел, чтобы она так отпускала себя, как в моем подвале.

Это было... невероятно.

Но теперь, когда Брукс мертв, она другая. Как будто злая буря, назревавшая в ее душе, наконец-то прошла, не оставив ничего, кроме солнечного света и чистого неба.

Мы вместе заканчиваем готовить завтрак, а затем едим в уютной тишине на острове.

Харпер исчезает в коридоре, чтобы позвонить своей бабушке, пока я убираюсь на кухне. Через некоторое время она возвращается и обнаруживает, что я растянулся на диване, переключая телевизионные каналы. Ее взгляд устремляется к пульту с новыми батарейками, и румянец заливает ее щеки.

— Что-то не так? — спрашиваю я, на моем лице растягивается дерьмовая ухмылка.

Она закатывает глаза и плюхается рядом со мной.

— Нэн рада слышать, что с тобой все в порядке, — говорит она мне, озабоченно потирая руками бедра. Я прищуриваюсь и терпеливо жду продолжения. — Я сказала ей, что с Кэмероном... разобрались. Поэтому она просит отпустить ее домой теперь, когда все улажено.

Харпер взвизгивает, когда я хватаю ее за колени и тащу через кожаный диван, сажая к себе на колени.

— Это то, чего ты хочешь? Чтобы она вернулась домой теперь, когда все улажено?

Пухлые губы приоткрываются, когда ярко-голубые оттенки скользят по моему лицу. Я не совсем уверен, что именно она ищет.

— Я не знаю. Я имею в виду... — она начинает тревожно грызть внутреннюю сторону своей щеки.

Устраивая ее у себя на коленях, я лезу в карман и достаю найденный бирюзовый камень, протягивая его Харпер.

— Это один из твоих? — спрашиваю я.

Она осматривает камень, ее глаза расширяются, когда на нее нахлынуло узнавание. Она вздрагивает, затем сжимает камень в кулаке.

— Это то, которое Нэн прислала с запиской, когда я все еще выздоравливала. Я... — она качает головой. — Почему оно у тебя?

— Каким-то образом он попал в карман моей формы.

— Он был у тебя с собой все время, пока тебя не было?

— Думаю, да.

Ее голова мотается из стороны в сторону, когда она издает смешок.

— Нэн сказала, что у тебя с собой талисман на удачу. Я просто предположила, что она имела в виду твою монету.

— Я не беру свои монеты на задания, — говорю я ей.

Ее идеально ухоженные брови плотно сведены.

— Почему бы и нет?

Я обдумываю, как ответить, не вызвав у нее новых эмоций, но решаю, что лучше всего быть честным.

— Это была монета моего брата, которую ему передал мой дедушка. Бран повсюду таскал с собой эту монету. В том числе, когда его и убили.

— Так ты думаешь, это плохая примета? — спрашивает она, заполняя пробелы.

Я киваю.

— Я не суеверный человек, но...

— Но ты бы предпочел не рисковать, — заканчивает она за меня. — Я понимаю. Нэн всегда несет чушь, но какая-то часть меня иногда задается вопросом, может быть, она что-то заподозрила.

Она возвращает мне камень, и я сжимаю его в кулаке.

— Оставь его себе, Зак.

Крепче обнимая ее, я шепчу ей на ухо:

— Я бы предпочел оставить тебя.

Прошло чуть больше шести недель с тех пор, как тело Кэмерона Брукс было извлечено из моего подвала. И Харпер наконец согласилась обратиться к психотерапевту. Лучшему из лучших. Одному из тех, кому платит Суитуотер. Тому, кто унесет свои секреты в могилу. Для нее это будет долгий путь к выздоровлению, но она сильная и жизнерадостная и пройдет через это так, как, кажется, делала всегда.

И Османов разобрался с оставшимися частями картеля, подтвердив, что Альварес был задержан вскоре после того, как я вернулся домой из Колумбии. Большой русский ублюдок доказал, что является ценным активом. Но я нутром чую, что в будущем за это придется заплатить. То, как потемнел его взгляд, когда он раздевал Слоан своими глазами...