— Моя, — рычит он, его губы отрываются от моих и касаются моей шеи и ключицы.

Он перекатывает мой сосок подушечкой большого пальца, вызывая хриплый стон глубоко в моей груди, в то время как другая его рука продолжает свои ласки.

— Эти сиськи мои.

Костяшки его пальцев нежно касаются шрама на моих ребрах.

— Твоя боль — моя.

Он вводит в меня два больших пальца, и я задыхаюсь от жжения его вторжения.

— Ты вся моя, Харпер.

Нетерпеливо кивая, я выдыхаю:

— Да.

— Я хочу услышать это от тебя. Скажи мне, что ты моя.

— Я твоя, Зак. Вся твоя.

Удовлетворение вырывается из его груди, и я хватаюсь за основание его толстого члена, поглаживая его по всей длине и проводя большим пальцем по капельке спермы, блестящей на кончике.

Он останавливает меня, обхватив рукой за горло, откидывая мою голову назад, чтобы я смотрела на него снизу вверх.

— Тебе больно, котенок?

— Да, — выпаливаю я, моя киска все еще нежная после того, как он трахал меня на своей террасе перед мониторами, пока Кэмерон слушал из подвала. Потом снова в своей постели, пока усталость окончательно не забрала его у меня.

— Но ты все равно позволишь мне тебя трахнуть. Не так ли?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и киваю. Существует тонкая грань между болью и удовольствием, и Зак знает, как умело ее преодолевать.

Я прикусываю губу.

— Я хочу тебя в своей постели. Сейчас и каждую ночь. Понятно?

Слова буквально вылетели из меня, поэтому я просто киваю в знак согласия.

— Хорошая девочка.

Грубые руки скользят по всему моему телу, обхватывают мою задницу и поднимают меня в его объятия. Мои ноги обвиваются вокруг его бедер, и он выстраивается в линию с моим отверстием, толкаясь внутрь одним мощным толчком.

У меня перехватывает дыхание от боли. Но затем холодная сталь его пирсинга касается моего сладкого местечка, и я чувствую, что расслабляюсь рядом с ним. Моя мокрая обнаженная спина прижимается к кафельной стене, когда толчки Зака становятся жесткими и быстрыми, когда остатки крови Кэмерона смываются с наших тел, вода приобретает розовый оттенок и, кружась, стекает в канализацию к ногам Зака.

Вот так просто жизнь была стерта с лица планеты, и я не грущу по этому поводу.

— Трахни меня так, словно ненавидишь, Зак, — шепчу я ему на ухо, мои ногти впиваются в его кожу и скользят по спине.

— Я действительно ненавижу тебя, Харпер, — рычит он, проводя губами по линии моего подбородка и к уху. — Ты, блядь, разрушаешь меня.

Грязные слова эхом отражаются от стен душа, когда он дико входит в меня, перехватывая дыхание и заставляя что-то темное и ядовитое разворачиваться внутри меня.

— Но если быть разбитым — это цена, которую я должен заплатить за то, чтобы обладать тобой, тогда я, черт возьми, заплачу ее. Миллион раз.

Он берет то, что принадлежит ему, увлекая меня за собой, когда мой собственный оргазм достигает пика, и мы вместе падаем с обрыва.

Мы спускаемся с пика, оба задыхающиеся и полностью опустошенные. Зак мягко выскальзывает из меня, и я вздрагиваю от боли, вызванной тем, что меня так жестко берут. Он ставит меня на ноги и выключает душ, берет меня за руку и ведет обратно в свою спальню.

Я вскрикиваю, когда меня быстро бросают на спину на матрас. Зак заползает между моих бедер, его бедра прижимаются ко мне, а твердый член вдавливается между нами.

Иисус Христос. Человек — машина.

— Зак...

— Заткнись, Харпер, — шепчет он мне в губы. Его выносливость не имеет себе равных, и я хватаю ртом воздух, когда его огромное влажное тело прижимается к моему, делая меня карликом под его весом. Он опускается на предплечья по обе стороны от моей головы.

— Зак, — тихо повторяю я. — Я…

Я с трудом сглатываю.

Выражение его лица становится серьезным, и он прижимается своим лбом к моему после целомудренного поцелуя в кончик носа. Наше дыхание смешивается, когда мы вдыхаем кислород друг друга, как мы часто делаем. Он закрывает глаза и успокаивает дыхание, пока мои руки исследуют бугры и впадины на его мускулистой спине и руках.

В глубине моего сознания зреет желание задать вопросы, но я не буду выпытывать у него подробности прямо сейчас. Потому что в данный момент детали на самом деле не имеют значения.

Наши сердца бешено колотятся в груди, обмениваясь силой и подпитываясь друг другом. Я чувствую каждый пульс органа, который поддерживает его дыхание, наслаждаясь тем, как он набирает скорость, когда я прикасаюсь своими губами к его губам.

Я влияю на Зака так же сильно, как и он на меня. И я никогда не была так благодарна за то, что привязана к мужчине, который точно знает, сколько давать и брать. Он читает меня как открытую книгу, проникает в мой разум способами, которые я не могу объяснить, и позволяет мне быть непримиримой собой.

Неохотно он скатывает с меня свое большое тело, обвивает рукой мою талию и притягивает меня к своей груди, прижимая мои ноги к одной из своих. Мы лежали так некоторое время, просто... существуя.

— Правда или действие, котенок, — шепчет он мне на ухо, от его теплого дыхания моя кожа покрывается мурашками, когда он лениво проводит пальцами вверх и вниз по моей спине.

— Правда, — сонно отвечаю я, утренний адреналин давно прошел, и наваливается усталость.

— Зачем ты пробралась в мой дом, пока меня не было?

Взглянув на красивое лицо Зака, я чувствую, как внутри меня вспыхивает какая-то искра жизни. Это моя искра, и она вернулась с удвоенной силой.

— Ну, когда ты ушел, я потеряла свой вибратор, и мне нужно было достать фаллоимитатор, который я забыла взять с собой. Он такой длинный.

Я поднимаю руки и развожу их на полтора фута друг от друга.

— Может быть, ты его где-то видел?

Я вскрикиваю, когда он игриво кусает меня за плечо.

— Прекрасно, — вздыхаю я, театрально закатывая глаза, хотя Зак их не видит. — Мне нужно было больше батареек, и я знала, где ты их хранишь.

Я издаю визг, когда он переворачивает меня на живот, хватает за бедра и грубо ставит на колени. Он наносит один резкий шлепок по моей ягодице.

— Зак, — визжу я. — Это чертовски больно.

— Скажи мне, Харпер. Ты становишься мокрой?

— Нет. Во мне сейчас суше, чем в пустыне.

— Лгунья, — шипит он, скользя пальцем по моей киске, чтобы собрать мои соки, размазывая их по тугому узлу моей задницы. Я мгновенно сжимаюсь, каждый мускул моего тела отвергает его прикосновение.

— Я обещал, что трахну эту задницу, Харпер. И из-за тебя мне невероятно трудно удержаться от того, чтобы не загнать мой член глубоко внутрь и не разорвать твою узкую маленькую дырочку в клочья, — он снова шлепает меня по заднице, затем сглаживает боль ладонью. — Теперь ты будешь хорошей девочкой и скажешь мне правду? Или мне нужно выполнить свое обещание?

— Я скажу правду. Я скажу правду, — я выпаливаю, и он отпускает меня.

Я перекатываюсь на спину и натягиваю простыню на свое обнаженное тело, пока Зак сидит на коленях, глядя на меня сверху вниз в кромешной тьме.

— Правду, котенок. Сейчас.

— Ладно. Ладно. Боже. Если ты хочешь знать… Я не могла заснуть и подумала, что, может быть, если я приеду сюда, то смогу немного отдохнуть.

Неловкое молчание затягивается, пока Зак обдумывает мое признание.

— Ты хочешь сказать, что тебе комфортно в моем доме?

Я пожимаю плечами и причмокиваю губами.

— Я не знаю. Твой дом — не полная помойка, так что да… Думаю, мне здесь комфортно.

Мне не нужно видеть улыбку Зака, потому что я могу чувствовать её. Его дом чертовски красив. Все из натурального дерева и с современной сантехникой. Декор минималистичен, но все произведения искусства и детали выполнены качественно и со вкусом.

— И дети...

У меня разрывается грудь.

— Да.

Я думала об этом несколько раз с тех пор, как Зак сказал мне, что ему сделали вазэктомию. И правда в том, что это чертовски больно. Но я не совсем уверена, в моем хрупком душевном состоянии, могу ли я решить, готова ли я отказаться от рождения детей ради того, чтобы быть с Заком.

Он плюхается рядом со мной, притягивает меня в свои объятия и зарывается носом в мои волосы.

— Вазэктомия обратима, — шепчет он мне на ухо.

Извиваясь в его объятиях, я переворачиваюсь и смотрю на него снизу вверх, тысяча вопросов вертится на кончике моего языка. Он целует меня в лоб и вздыхает.

— Отдохни немного, котенок.

И это именно то, что я делаю.