Его большие пальцы описывают круги по моим ребрам.

— Тогда зачем эти модные наряды?

Я прикусываю губу, на моем лице написано чувство вины.

— Я вроде как хотела увидеть тебя похожим на ходячую рекламу Armani.

Кэл моргает, а затем откидывает голову назад и взрывается смехом.

— Ты сейчас серьезно?

— Да? — Моя рука находит татуировку в виде розы на его шее и нежно ласкает ее. — Я имею в виду, я также хотела, чтобы это было своего рода шикарное свидание, даже несмотря на то, что мы останемся дома.

Он улыбается.

— Все это того стоит, потому что я вижу, что ты выглядишь как ангел.

— Но у меня красное платье. Тебе не кажется, что из–за этого я выгляжу немного дьявольски?

Его хватка на моих бедрах усиливается, и он притягивает меня ближе.

— Ты права. Сегодня вечером ты выглядишь как мой любимый грех.

Я никогда не думала, что захочу взобраться на мужчину, как на дерево, и взять его в рот, в спальне моего детства, но сейчас мне это нужно больше, чем мой следующий вдох.

Нет. Ты можешь сделать это позже, грязное животное.

Заставляя себя очнуться от своего безумного вожделения, я делаю шаг назад.

— Не заставляй меня портить помаду еще до начала вечера. — Он смеется. — Давай спустимся вниз.

На кухне мы берем по кусочку знаменитого папиного мясного пирога, пару ломтиков морковного пирога и немного печенья, а также две бутылки воды и салфетки.

После этого я веду его на маленькую террасу на чердаке, где у моих отцов есть маленький столик и два стула. К счастью, они не промокли во время шторма. Наша терраса не слишком большая, но до жути уютнее, и с видом на сад.

Как только еда и напитки благополучно расставлены на столе, я возвращаюсь в дом, чтобы захватить несколько одеял. Мы оба в пальто, но мои ноги босые, и я знаю, какими суровыми здесь могут быть зимние ночи.

Я смотрю на время на своем телефоне — до полуночи осталось меньше часа. Идеально.

— Мы увидим фейерверк отсюда, — говорю я Кэлу, когда мы приступаем к ужину.

— Ух ты. — Его глаза расширяются, когда он вгрызается в мясной пирог. — Это правда вкусно. Это домашний пирог?

— Ага. — я гордо ухмыляюсь. — Все это приготовил папа. Он отличный шеф–повар.

— Я вижу. Срань господня.

— Я рада, что тебе понравилось. — Я колеблюсь, откусывая еще один кусочек своего пирога. Мое сердце учащенно бьется при одной мысли об этом, но мои губы шевелятся прежде, чем я даю себе достаточно времени, чтобы все обдумать. — Это мои любимые блюда, все три. Это было все, что я могла съесть после того домогательства. У меня редко бывал аппетит, но, когда папа готовил что–нибудь из этого, я просто не могла устоять.

Кэл целует меня в висок, и я продолжаю говорить.

— Я могла часами сидеть прямо здесь и просто читать или смотреть фильмы, и я всегда ела эти три блюда. Наверное, это был своего рода ритуал. Здесь было безопасно и уютно. И я не хотела выходить на улицу, так что пребывание здесь позволило мне также подышать свежим воздухом.

Он придвинул свой стул поближе к моему, и я не замечаю этого, пока его рука не обнимает меня за плечи.

— Спасибо, что поделилась этим со мной. — Он снова целует меня. — Я люблю тебя, солнышко, но я также восхищаюсь тобой больше, чем ты когда–либо сможешь себе представить.

Его сладкие слова сжимают мое сердце и отказываются отпускать его.

— Я тоже люблю тебя и восхищаюсь тобой, знаешь? Ты самый лучший старший брат в мире, и к тому же самый лучший парень.

— Я стараюсь.

Печальная манера, с которой он это говорит, заставляет меня повернуть голову в поиске его взгляда.

— Ну, так и есть. Ты моя опора, Кэл, и Мэдди смотрит на тебя так, словно ты мог бы преподнести ей весь мир на блюдечке с голубой каемочкой, и я знаю, что ты бы так и сделал. Что происходит в твоей беспокойной голове, любимый?

Усталый вздох срывается с его губ.

— Все по–старому, все по–старому. Я беспокоюсь, что делаю недостаточно для своей сестры. Что я не могу помочь тебе так, как тебе нужно.

Я ставлю свою еду на стол, и он делает то же самое. Я кладу руку на его свежевыбритую щеку и поворачиваю его голову к себе.

— Впереди будут трудные времена, Кэл, это просто часть жизни. Но ты самый невероятный, самоотверженный и заботливый мужчина, с которым я когда–либо могла поделиться своими мыслями, жизнью, собой. Я люблю тебя, и Мэдди тоже. Это никогда не изменится, что бы ни случилось.

Бум.

Вдалеке взрывается фейерверк, окрашивая небо в красный цвет. Глаза Кэла ни на секунду не отрываются от моих, заглядывая прямо мне в душу с такой неприкрытой интенсивностью, что это должно было бы ошеломлять.

Но все, что я чувствую — это вечную любовь к мужчине прямо передо мной.

Еще один фейерверк гремит над нашими головами, его голубой свет освещает загорелую кожу Кэла. Он сглатывает, я сглатываю, мои слова повисают между нами, пока он не заговаривает снова, и мой мир меняется.

— Выходи за меня замуж.

Бум.

Был ли это еще один фейерверк или мое сердце?

Все мое тело начинает трястись, и это не от холода.

— Ч–что? Сейчас?

Его нежная рука обнимает мое лицо, и я склоняюсь навстречу его прикосновениям, ища утешения.

— Сейчас, в следующем году, через пять лет... Когда пожелаешь, солнышко. Хочешь ли ты пышную свадьбу или только нас двоих, мне все равно. Все, что мне нужно, это знать, что однажды ты станешь моей женой, а я — твоим мужем, потому что я не могу смириться с мыслью о жизни без тебя, Грейс. Я хочу всего этого с тобой, абсолютно всего, и я буду ждать тебя целую вечность, если это то, что нужно для нашего счастливого конца.

О мой Бог.

Я не осознаю, что плачу, пока он большим пальцем не вытирает одну из моих слез. Он нежно целует меня в губы, прежде чем продолжить.

— У меня сейчас нет с собой кольца, — говорит он почти застенчиво. Я собираюсь сказать, что меня это не волнует, когда он прерывает меня с понимающей ухмылкой. — Я знаю, тебя это не волнует. Я знаю. Я хочу все исправить, и однажды я это сделаю. Я встану на одно колено и задам вопрос...

— Да.

Он моргает.

— Да?

— Я выйду за тебя замуж, Кэл.

— Но я даже не опустился на одно колено...

— Мне все равно. Когда ты это сделаешь, мой ответ будет, да. Миллион раз да. Ничто не сделало бы меня счастливее.

Прежде чем я успеваю сделать следующий вдох, губы Кэла прижимаются к моим. Судя по тому, как он смотрел на меня, я ожидала, что он поглотит меня — вместо этого он нежно обнимает меня, когда его язык встречается с моим, поглаживая его так нежно, что разрушает все мои запреты. Внезапно я сажусь боком к нему на колени, его руки крепко лежат на моей пояснице, а я обвиваю руками его шею, не желая отпускать.

Еще больше фейерверков взрывается над нашими головами, отражая то, что я чувствую внутри, но все мои чувства сосредоточены на необузданных эмоциях, которые он вытягивает из меня. Удовольствие, комфорт, безопасность, любовь. И тут на меня обрушивается, как жестокая приливная волна, осознание того, что мужчина, который сейчас так нежно обнимает и целует меня, — мой будущий муж.

Святое дерьмо.

Теплое чувство расцветает в моей груди, распространяя по всему телу спокойное чувство чистого блаженства. Это похоже на возвращение домой, как будто это именно то место, где мне суждено быть. В объятиях Кэла, сейчас и всегда. В объятиях моего будущего мужа.

Это не то осознание, к которому я быстро привыкну, это точно.

Честно говоря, я никогда так сильно не заботилась о браке. В отличие от других маленьких девочек, я никогда не мечтала о сказочной свадьбе, и у меня в голове не было идеального свадебного платья, сшитого на заказ.

Возможно, я никогда не видела смысла в этом, потому что мои отцы не могли вступить в законный брак, пока я не стала старше несмотря на то, что прожили вместе много лет. И когда они наконец поженились, остались только мы трое, наша ближайшая семья и самые близкие друзья. Церемония не была слишком экстравагантной, потому что их это не волновало.

Именно мои отцы научили меня, что брак — это не конечная цель. Потому что, когда настоящая любовь прямо здесь, у тебя под рукой, и заключает тебя в свои сладкие объятия, только две ваши души имеют значение. Только эта уникальная, подлинная и вечная связь.

Но я хочу выйти замуж за Кэла. Чертовски верно, я хочу.

Очевидно, не в ближайшее время, поскольку то, что произошло, между нами, все еще ново, хотя мне кажется, что я знаю его целую вечность, но мне кажется правильным иметь уверенность в том, что однажды это произойдет. Что когда–нибудь я смогу называть его своим мужем и стану его женой.

И насколько это безумно?

Мы отстраняемся спустя, как мне кажется, несколько часов, но губы Кэла не заходят слишком далеко. Он оставляет мурашки на моей шее ленивыми поцелуями, и я откидываю голову ему на плечо, чтобы у него был лучший доступ. Пока я наслаждаюсь ощущением его горячего рта на своей коже, вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановить себя.

— Ты сказал, что хочешь всего со мной. Что ты хочешь этим сказать?

Он отвечает не сразу. Одна из его больших рук играет с подолом моего короткого платья под одеялом, сводя меня с ума, и он продолжает целовать мою шею, как будто я не собираюсь терять сознание от чистого желания, пока он, наконец, не говорит:

— Это значит, что я дам тебе все, что ты захочешь, когда захочешь, потому что я сделаю все, чтобы защитить счастье, сияющее на твоем лице прямо сейчас, солнышко.

— А как насчет того, чего ты хочешь? — тихо спрашиваю я, сладость его слов комом встает у меня в горле от бурных эмоций, которые я даже не уверена, что способна переварить прямо сейчас.

— Я хочу жениться на тебе, — говорит он, одаривая меня единственным поцелуем за ухом. — Я хочу, чтобы мы съехались после того, как ты закончишь колледж. — Еще один поцелуй, и у меня перехватывает дыхание от его признания. — И когда–нибудь я хотел бы стать отцом.

Да, это официально. Я больше не дышу.

Как я могла, когда он делает со мной непристойности, будучи таким милым?