БОНУСНЫЙ ЭПИЛОГ

Моя жена ведет себя странно.

И я не имею в виду, что: «ее книга выходит на следующей неделе, и у нее случается один психический срыв каждые два часа». Нет, это совсем другое. Поверьте мне — после почти трех лет брака и шести лет того, как Грейс была для меня всем, было очень мало того, чтобы я не мог узнать в Грейс. Как ни странно, это было одним из них.

Это началось несколько недель назад, когда я случайно застукал ее за просмотром фотоальбома с детскими фотографиями Мэдди, которые мы храним дома, и она рыдала навзрыд. Для протокола, Мэдди была дома точно так же, как и с того ужасного дня в отделении неотложной помощи, и она продолжит оставаться с нами, пока не станет достаточно взрослой, чтобы съехать.

Я не могу поверить, что моя маленькая принцесса уже не такая маленькая. В свои девять лет Мэдди все еще обводит меня вокруг пальца — Грейс, ее папы, Аарон, Эмили и Трей тоже не могут вырваться из ее милых лап. Но мы, на самом деле, даже не против.

Дело в том, что я уже несколько раз ловил свою жену на том, что она становится эмоциональной из–за случайных вещей — кто плачет, глядя на помидоры черри в продуктовом магазине? — и это сводит меня с ума. Она все еще посещает психотерапевта, так что я знаю, что о ее психическом здоровье заботятся. К тому же, всякий раз, когда ее что–то расстраивает, неважно, насколько незначительно, я узнаю об этом первым.

Много лет назад я поклялся быть ее якорем до последнего вздоха и даже после, и я не планирую нарушать это обещание. Никогда.

Неважно, насколько меня убивает незнание того, что ее расстраивает, я решаю дать ей немного пространства. Временами ей все еще это нужно, и мне все равно, сколько времени ей потребуется, чтобы почувствовать себя комфортно и поговорить об этом, пока она знает, что я здесь. Я всегда буду рядом.

— Сэмми! — Громкий голос моей сестры доносится до меня, когда я заканчиваю чистить зубы в нашей ванной комнате. Я слышу ее торопливые шаги на лестнице, пока прополаскиваю рот, и мгновение спустя она врывается в ванную, запыхавшаяся и взволнованная. — Привет.

Я безразлично выгибаю бровь.

— Что случилось с манерами в этом доме? Когда–нибудь слышала о том, что надо стучать? — Она прищуривает свои темные глаза, похожие на мои собственные.

— А что случилось с тем, чтобы ты перестал быть ворчуном? — Я направляю на нее свою зубную щетку.

— Ты наказана на неделю. — Ее рот приоткрывается.

— Что?! Нечестно!

— Я думаю, это довольно честно. — Я снова ополаскиваю рот как раз вовремя, чтобы поймать ее маленькую фигурку, когда она бросается на меня. Ее руки цепляются за мою шею, и той рукой, которая ее не держит, я дергаю ее за растрепанный конский хвост. Она находится в той фазе, когда терпеть не может собираться по утрам, особенно по выходным, когда у нее есть повод бездельничать весь день.

— Что ты делаешь, орешек? Где Грейс?

— Грейси внизу. — Она трется своей щекой о мою, как кошка. Я знаю, что она делает. Чего она хочет. — Сегодня утром я покормила Рокета.

— О, да? — Я подхожу к нашему гардеробу, чтобы взять чистую футболку, в то время как моя сестра продолжает цепляться за меня, как коала.

— Угу. Я все еще наказана?

— Да. — Она знает, что я говорю несерьезно, но все равно подыгрывает.

— А еще я приготовила тебе кофе. Как насчет этого?

Я наклоняюсь, и она позволяет себе упасть на кровать.

— Ты приготовила мне кофе? — спрашиваю я, надевая одну из своих старых футболок от Inkjection. Трей разработал новый логотип в прошлом году, и это чертовски круто, но это означает, что теперь у нас в доме по меньшей мере двадцать футболок со старым дизайном.

Впрочем, я не жалуюсь — моя жена выглядит еще сексуальнее в моих вещах.

Мэдди закатывает глаза.

— Отлично. Может быть, я только помогла, но это все равно считается. — Я взъерошиваю ей волосы.

— Дай мне сначала попробовать, а потом я подумаю.

Она берет меня за руку и тащит на кухню, будучи слишком нетерпеливой для раннего субботнего утра. Запах кофе доносится до меня, когда мы спускаемся по лестнице, и я слышу, как она ходит по комнате, прежде чем вижу ее.

С неряшливым пучком на голове, одетая в старую пару спортивных штанов и одну из толстовок, которые, по ее словам, она только «одалживает», а не «крадет», у меня до сих пор мурашки бегут по коже каждый раз, когда я ее вижу. Мою жену.

Когда я сказал ей, что хочу жениться на ней много лет назад, когда мы смотрели фейерверк в доме ее отца, я не шутил. И три года спустя я встал на одно колено и, наконец, выполнил свое обещание. Моя сестра помогла мне выбрать кольцо, и когда я пошел к Аарону за третьим мнением, он проплакал десять минут. Без остановки.

— Доброе утро, солнышко. — Я целую ее в шею и обнимаю сзади. — Что ты делаешь так рано на ногах?

Обычно я просыпаюсь первым, и по утрам, когда она опережает меня, она редко встает с постели, если ей не нужно куда–то идти. Она бросает на меня взгляд через плечо и сокращает расстояние между нашими губами, коротко чмокая меня.

— Мне было немного душно.

— Ты в порядке? — Ни для кого не секрет, что у Грейс бледная кожа, и летом я всегда шучу, что ей никогда не удается загореть, сколько бы времени она ни проводила на солнце. Но этим утром она не просто выглядит бледной — она выглядит больной, и ее прекрасные глаза кажутся тусклыми. Я заправляю выбившуюся прядь светлых волос ей за ухо и прижимаюсь губами к ее лбу. — У тебя нет температуры.

— Со мной все в порядке. — Она одаривает меня легкой улыбкой, которая не касается ее глаз. Я не думаю, что она лжет, но и не думаю, что она говорит мне всю правду. — Это просто один из тех самых дней. Не беспокойся обо мне.

— Это невозможно. — Ее взгляд смягчается, и я крепче прижимаю ее к себе. — Я хочу позаботиться о тебе, если ты плохо себя чувствуешь, солнышко.

— Кэл, я действительно в п...

—Мне скуууууууучно, — скулит Мэдди. Она уже сидит за столом, не сводя с нас прищуренных глаз. Грейс фыркает, и я посылаю сестре взгляд, который она игнорирует. — Вы можете заняться всей этой ванилью позже, когда мне не придется на это смотреть.

Грейс наклоняется ко мне, пытаясь скрыть улыбку.

— В ее словах есть смысл. К тому же твой завтрак остывает.

— Отлично. Ты победила. — Я еще раз целую ее в макушку и сажусь рядом со своей сестрой. Я сразу же замечаю, что на обычном месте Грейс ничего нет. — Ты не голодна?

Она пожимает плечами, не встречаясь со мной взглядом.

— Не особо.

— Пей свой кофе, Сэмми. — Мэдди подталкивает меня локтем.

— Господи, ладно. Я не наказываю тебя, так что не заставляй меня давиться этим.

— Но я хочу знать, правильно ли я все приготовила, — настаивает она, обмениваясь быстрым взглядом с Грейс, по которому я почти скучаю. Однако, как бы я ни старался, мне никогда не удается их расшифровать. Мои девочки чаще всего нападают на меня, но я бы не хотел, чтобы было по–другому. — Выпей все до последней капли, пока не увидишь дно чашки. Это единственный способ узнать, вкусно ли получилось.

Я в замешательстве выгибаю бровь, глядя на нее, и делаю первый глоток.

— Это действительно вкусно, принцесса. Именно так, как мне нравится. — Но ей этого недостаточно.

— Ты должен выпить все это прямо сейчас.

— Одним глотком? — Я смотрю на Грейс, но она только пожимает плечами, в ее глазах светится веселье.

— Да.

— Это немного драматично.

— Это ты драматичен, Сэмми. Давай, выпей до дна.

Я делаю, как она говорит хотя бы потому, что сегодня проснулся очень голодным, хотя от меня не ускользает, что моя сестра никогда не была такой властной. Сегодня утром она выглядит встревоженной, что заставляет меня задуматься, не случилось ли чего вчера, когда Грейс и Мэдди ненадолго встретились с нашей матерью.

Грейс сказала мне, что все прошло хорошо, но, может быть...

Когда я допиваю кофе, мой взгляд натыкается на какое–то темное пятно на дне обычной белой чашки. Я пью кофе с большим количеством молока, так что это странно. Нахмурившись, я заглядываю внутрь.

А потом я перестаю дышать.

Потому что на дне чашки на меня смотрят слова: «Мы беременны!», и прежде, чем я успеваю осознать, что, черт возьми, происходит прямо сейчас, внутрь попадает капля воды.

Нет, это не вода — это слеза. Моя слеза.

Когда я встречаюсь взглядом с Грейс, по ее щекам текут слезы.

— Неужели... — Прямо сейчас я не могу сформулировать ни одной связной мысли. Ни одной.

У меня пересохло в горле, сердце бьется так быстро, что я боюсь, как бы оно не воспламенилось. Беременна.

Грейс беременна.

Я собираюсь стать отцом. Срань господня.

Моя сестра забирается ко мне на колени и утыкается лицом мне в грудь, ее собственные слезы пропитывают ткань. Я обхватываю руками ее маленькое тело, все еще слишком потрясенный, чтобы сделать что–то еще. Но я и не обязан этого делать.

Грейс встает и обнимает меня за шею, снова и снова целуя в висок. Я освобождаю для нее место на другой ноге, и она устраивается на моем бедре, держа Мэдди за руку.

— Это правда? — наконец–то мне удается спросить, хотя мой язык похож на наждачную бумагу, а голос звучит хрипло. — Неужели мы... У нас действительно будет ребенок?

Грейс кивает, ее улыбка едва заметна.

— Ты взволнован? — спрашивает она почти застенчиво.

Неуверенность в ее голосе сразу отрезвляет меня, шок проходит, когда в моей груди поселяется яркое, мощное чувство, и я обнимаю двух — теперь уже трех — самых важных людей в моей жизни немного крепче.

— Я не могу быть счастливее, Грейс. Ребенок... Наш малыш... Черт возьми. — Я целую ее в висок, а другой — Мэдди. — Ты знала, орешек?

Она шмыгает носом, ее опухшие красные глаза разбивают мне сердце, но ее широкая улыбка сразу же исцеляет его. Она кивает, и Грейс говорит.

— На днях она заметила, как меня тошнит, и очень расстроилась.

— Я думала, ты умираешь, — добавляет она, не сводя глаз с живота Грейс, как будто не может поверить, что он больше не пуст.

Грейс хихикает.

— Я решила рассказать ей, и нам пришла в голову идея с чашкой. Это было довольно круто, не так ли? — Ее нежные пальцы вытирают оставшиеся слезы с моих щек.