Она периодически оглядывается через плечо на мужа, когда Нова выводит ее из здания, но ни разу не ругается с ним.

— Ты сейчас на ней женишься? — запыхавшись, спрашивает Найл. Его грудь вздымается, как будто он только что пытался побить свой лучший результат в беге на милю.

— Конечно. Не слишком ли рано начинать называть тебя папой?

Прежде чем назвать другого человека папой, я выпилил себе язык ржавой ложкой для грейпфрута. Насмешка была слишком идеальной, чтобы не сказать ее моему будущему тестю. Это помогло ему понять, насколько серьезно я отношусь ко всему этому.

Поворачиваясь к Найлу, когда мать и сын ушли, я нахально говорю:

— Я бы попросил у тебя совета по поводу брака, но, видя, как твоя жена просто оставила тебя пригвожденным к стене, как пухлый ирландский Иисус, без каких-либо споров, я думаю между вами двумя дела обстоят не очень уютно.

Его подбородок жалко свисает на грудь вместо того, чтобы предложить мне какой-либо ответ. Меня это устраивает, поскольку я всегда терпел неудачу в светской беседе.

Проходят минуты в тишине, прежде чем Джулиана выходит из двери офиса. Мое сердце колотится о ребра в ожидании того, что произойдет дальше. Это момент, которого я ждал с тех пор, как увидел ее улыбающуюся в темное небо. Тогда я знал, что она будет моей и что она будет моей женой.

— Мы готовы, — сообщает она мне.

По сигналу деревянные входные двери, покрытые потрескавшейся белой краской, распахиваются, и я впервые устремляю взгляд на свою невесту. Одетая в черное кружевное платье с длинными рукавами, Риона стоит между двумя охранниками с выражением чистой ярости на лице. Маски, созданной из лжи, которую она заставляет себя носить, нигде нет.

Ярость и яд исходят от нее, как удары молнии, но она никогда не выглядела более красивой, и я никогда не был так рад назвать то, что украл, своим.

С ухмылкой, растягивающей мои губы, и бурей внутри меня, сотрясающей мои кости, я выдыхаю единственное слово.

— Окончательно.