ГЛАВА 11

Эмерик

Терпение — это не то, в чем я преуспеваю. Обычно я езжу по импульсивности, но чтобы все пошло так, как я хотел, мне нужно было подождать. С Нового года прошло семь недель, и наконец пришло время. Волнение гудит под моей кожей от предвкушения того, что должно произойти.

Двери старой церкви распахиваются, дерево с силой ударяется о стену позади них. Нова и его команда, везущая драгоценный груз, радостно улыбаются мне. Они в капюшонах, их руки связаны молниями, но они все равно изо всех сил пытаются освободиться. Посмотрим, сколько в них будет борьбы, когда я подрежу им крылья.

Джулиана высовывает голову из заднего офиса здания и кивает мне.

— Мы как раз заканчиваем последние штрихи.

Она беспощадный адвокат и бизнесвумен. Я привел ее двенадцать лет назад, когда она работала в конкурирующей корпорации. Она изо всех сил старалась меня трахнуть и была так чертовски близка к этому, что я решил, что мне нужен кто-то вроде нее в моей команде. Джулиана и Нова — единственные люди, которым я могу доверять правильное решение таких деликатных и важных вопросов, как этот.

Джулиана снова исчезает, а Нова заставляет наших гостей занять места на двух передних скамьях. В конце концов, это лучшие места в здании для сегодняшнего праздника, и я не хочу, чтобы кто-то из них пропустил ни минуты.

Небольшим жестом моей руки Нова сорвала черную ткань с их голов и перерезала им путы. Одинаковые карие глаза расширяются, когда видят, что я стою за деревянной кафедрой.

С дерьмовой ухмылкой я преувеличенным движением широко раскидываю руки в стороны.

— Добро пожаловать в церковь, мальчики! – я приветствую со своим лучшим южным пасторским акцентом: — Кто готов признаться в своих грехах?

— Что, черт возьми, это означает, Бэйнс? — Найл сплевывает, его обычное румяное лицо становится еще более красным. Он толстый мужчина, съевший слишком много тушеного мяса и картофельного пюре. Риона унаследовала свою внешность исключительно от матери, а Тирнан — неудачная копия своего отца с темно-русыми волосами и коренастым телосложением.

— Эй, сейчас следи за языком, — насмешливо отчитываю я, опуская руки в стороны. — Мы в церкви. Имей хоть немного уважения.

Тирнан Моран сердито смотрит на меня и ядовито рычит:

— Я удивлен, что ты не загорелся, как только ступил сюда.

— Знаешь что? – мои пальцы отстукивают пару ударов по изношенному дереву передо мной. — Я тоже был приятно удивлен, когда это не превратилось внезапно в воскресное барбекю. Похоже, даже твой бог достаточно умен, чтобы не трахаться со мной, но мы не можем сейчас сказать то же самое о вас двоих, не так ли?

Реакция Тирнана немедленная и оборонительная.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

Его отцу, по крайней мере, хватило приличия молчать и выглядеть обеспокоенным. Найл знает, к чему все идет, потому что, хотя он и боролся с империей своей семьи, его IQ достаточно высок, чтобы понять, как читать чертову комнату. С другой стороны, его сын? Имбециль. Обычно это слишком дерзкие люди. Они думают, что могут скрыть отсутствие здравого смысла и клеток мозга высокомерным отношением.

Подойдя к подиуму, я прислоняюсь к нему, небрежно скрещивая ноги в лодыжках.

— Вот сделка. Я дам тебе еще один шанс признаться в своих проступках. Если ты хочешь усложнить задачу, я более чем рад тебе помочь. На самом деле, я бы предпочел, чтобы ты это сделал, – во мне накопилась энергия примерно на два месяца, и, о боже, нужен ли мне выход?

— Тирнан… — Найл пытается привлечь к себе внимание сына, но этот дерзкий ублюдок, похоже, смотрит только на меня. Я так польщен.

— Пошел ты, – он плюет в меня, и тот приземляется в двух футах от моих кожаных туфель.

Классно.

Нова был со мной достаточно долго, чтобы предвидеть мои следующие действия. Как хорошо отрепетированный танец, мы движемся в тандеме. Когда я хватаю предмет, спрятанный на кафедре, Нова хватает Тирнана, а члены его команды приближаются к Найлу.

Мораны дерутся и кричат, но мне плевать, что они говорят. Буря вокруг меня теперь сравнима с той, которая постоянно гремит в моих костях. В такие моменты, когда дела идут наиболее беспокойно, я чувствую себя наиболее спокойно. Спокойным. Устойчивым.

Единственный раз, когда я чувствовал это, был когда я был с Рионой в клетке. Это было неожиданное и весьма приятное открытие. Я был готов обнаружить лишь еще больший хаос, находясь внутри нее, но вместо этого почувствовал себя сосредоточенным.

Мой заместитель размещает руку ребенка именно так, как мне нужно. Никогда не смущаясь моими действиями, Нова не вздрагивает, когда падает тактический томагавк военного уровня или когда капли крови брызгают на наши лица и одежду.

Травма и шок делают с людьми странные вещи. Как будто их тела и разум на мгновение отключаются, и их нейронам нужна минута, чтобы наверстать упущенное и полностью понять, что только что произошло. Когда Тирнан смотрит на свою правую руку, ему требуется целых пять секунд, чтобы понять, что она больше не связана с его телом.

Крик ужаса, исходящий от него, может соперничать с криком, исходящим из гортани Найла. Я уверен, что раньше в этом здании были талантливые хоры, но, по моему скромному мнению, их крики — самая сладкая симфония, когда-либо украшавшая эту церковь. Гармоничная мелодия, которую я планирую запомнить. Повторять, когда мне скучно.

Краска сходит с лица Тирнана, его карие глаза ошеломлены, когда он держит перед собой трясущуюся руку. Кровь свободно льется из него, разливаясь по его ногам и полу под ним. Найл все еще кричит, наверняка проклиная мою мать за то, что она посмела родить меня, и, без сомнения, обещая боль моим будущим детям. Это всего лишь расчетное предположение, поскольку на самом деле я не обращаю никакого внимания на ирландского бандита.

Стоя на коленях перед его сыном-вором, я кладу подбородок на тот самый топор, которым изувечил его.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты не усложнял эту задачу, не так ли?

Его голова трясется, и он начинает терять сознание от шока и потери крови.

— Тебя никто никогда не учил не брать чужие игрушки? — спрашиваю я, зная, что не получу ответа. Не то чтобы он мне нужен. Найл и Имоджин оказали своему сыну медвежью услугу, заставив его поверить, что он выше всех и неприкосновенен. Божий дар чертовой земле, бла-бла-бла.

Подпитываемый яростью и отчаянием, Найл собирает достаточно сил, чтобы вырваться из рук, сдерживающих его. Он бросается на меня, как бык, на пухлом круглом лице которого развевается красный флаг. Встав как раз вовремя, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, я бью кулаком ему в грудину, удар, от которого он мгновенно сгибается пополам от боли.

Кивнув Нове, которому больше не нужно держать ребенка на месте, я приказываю:

— Поставь мистера Морана к кресту, – моя рука, вся в остатках крови, указывает на деревянный религиозный символ высотой шесть футов, прислоненный к стене прямо за кафедрой. — Он нужен мне спереди и в центре, Нова.

Слезы текут по лицу отца, когда его силой уводят от истекающего кровью сына. Его силой подняли на помост и прижали к кресту, стоящему у стены, украшенной совершенно отвратительной фреской с изображением Эдемского сада.

— Я убью тебя, Бэйнс. Я сдеру с тебя шкуру живьем и…

— И что? Скормишь меня своим гномам? – я заканчиваю за него, совершенно не впечатленный и не тронутый его угрозой. — Твой сын ворвался на мой склад в Нью-Джерси и забрал мою партию оружия. Тупой сам виноват в этом, а я только сведу счеты.

— Он всего лишь мальчик, он ничего не знает.

Это заставляет меня запрокидывать голову и истерически смеяться.

— Да конечно. Он всего лишь мальчик. В этом случае он отчаянно нуждался в том, чтобы усвоить суровый урок, который отец должен был преподать ему десятилетия назад. Сейчас я лишь компенсирую твои слабости, Моран.

Найл вырывается из хватки Новы, но моя правая рука устроена как кирпичная сорочка. Ураган не мог сдвинуть его с места.

— Но это только ответ на глупость и действия твоего сына. А как насчет твоего, Найл? – я нажимаю, небрежно засунув руки в карманы куртки. — Твой сын рассказал тебе о своих планах украсть товаров на сумму почти полмиллиона долларов. В то утро ты бросился в Нью-Джерси, как адская гончая, напавшая на твою задницу, но когда ты туда приехал, что ты сделал? Ты остановил его? Нет, ты сидел в своем уютном гостиничном номере и ждал его. Твой сын с гордостью приносил тебе свой улов, как домашний кот приносит хозяину дохлую мышь, и ты быстро нашел покупателей на всю партию.

— Он не сказал мне, что это твой склад. Я не мог знать, что это твое оружие.

Мои брови поднимаются, а голова наклоняется.

— Это твой окончательный ответ?

Пот льется по его потному лицу жирными каплями, и все его тело трясется, когда он кивает.

— Д-да. Да. Я не знал.

Я обдумываю этот ответ целых три секунды, прежде чем пожать плечами.

— Я тебе не верю.

Татуированная рука Новы обнимает Найла. Он использует свою грубую силу, чтобы выдернуть руку Найла из своего толстого тела и прижать ее к кресту. Голова ирландца поворачивается вправо, чтобы посмотреть на свою руку. Судя по страху в его глазах, я знаю, что он думает, что я собираюсь отрезать её и заставить его соответствовать его сыну, но у меня другие планы на мистера Морана. Эти планы требуют, чтобы он оставался в сознании. Сегодня вечером ему предстоит сыграть для меня важную роль.

Вытащив из кармана куртки один из гвоздей длиной пять дюймов и толщиной в четверть дюйма, я становлюсь перед рукой, поднятой ладонью вверх. Он визжит, когда я прикасаюсь острым кончиком гвоздя к его коже, и почти кричит, когда я вытаскиваю молоток из-за пояса.

— Пожалуйста, не надо. Боже, нет. Не делай этого, Эмерик, – его голос охрип от всех его мольб, а тело дрожит от страха. Восхитительный и ожидаемый ответ.