Неа.

— Конечно, я помню, – я пожимаю Полине руку и отвечаю ей улыбкой. — У вас чудесное платье, Полина.

Беспорядок с черно-золотой вышивкой выглядит как обтягивающая фигуру скатерть, но что я знаю о моде?

Ее прохладный голубой взгляд сканирует меня с головы до пят, без сомнения, выискивая любые недостатки. Вот что делают женщины в этих социальных кругах. В конце концов, им нужно о чем поговорить на следующих встречах.

— И ты, дорогая. Зеленый действительно твой цвет.

Я бледная ирландка с темно-каштановыми волосами. Конечно, зеленый — мой цвет.

Выпустив ее руку, я провожу обеими ладонями по облегающему шелковому платью спереди, пытаясь аккуратно разгладить складки, которые могли появиться на крыше. Мне действительно следует начать выбирать платья из более щадящих тканей, если я собираюсь продолжать свои выходки.

— Спасибо, Полина.

Слава богу, мама возвращается, прежде чем мне придется больше говорить об одежде.

— Полина – мама Богдана. Этой осенью он был на мероприятии в «Аквариуме» — ну, ты знаешь, на благотворительном мероприятии по борьбе с детским раком… или оно было для бездомных? Я просто не могу держать эти вещи прямо. Клянусь, мы наряжаемся и выписываем чеки каждый месяц, – Полина присоединяется к ним, и они обе смеются над безвкусной шуткой мамы. А я тем временем здесь борюсь за свою жизнь, пытаясь не закатить глаза. — Я верю, что ты тогда танцевала с Богданом, Риона. Высокий. Блондин. Тот, что со шрамом… – понимая свою ошибку, слова мамы замирают, а ее фальшивая улыбка становится напряженнее. — Очаровательный. Он был очень обаятельным.

Приятного выздоровления, Имоджин. 2/5 звезд.

Идеальное лицо Полины напрягается из-за маминой оплошности, но она больше этого не признает.

— Да. Мой мальчик, кажется, очень увлекся тобой, – острые, накрашенные красным ногти тянутся ко мне, а ее пальцы накручивают на них прядь моих волос. Мои коренные зубы скрипят, когда я заставляю себя стоять на месте. Господи, кто эта дама? Все это взаимодействие кажется странным. — Он так нежно говорил об этих твоих волосах. Это было интересно, учитывая, что он всегда проявлял склонность к блондинкам, но теперь, когда я вижу тебя поближе, я понимаю его увлечение.

Я не помнила, кто такой Богдан, пока мама не упомянула о шраме. Шрам – доброе слово для обозначения того, что разрезает лицо молодого россиянина. Он выглядит так, будто его растерзало дикое животное. Он проходит от линии роста волос до ключицы, прорезая левый глаз. Я действительно не понимаю, как у него до сих пор там есть глаз, не говоря уже о том, чтобы он мог что-то увидеть. Моя болезненная сторона любопытства хотела знать, что с ним случилось, но моя сторона самосохранения, которая исторически не была очень громкой, кричала мне, чтобы я держала рот на замке.

Не только шрам был… отталкивающим. Все в этом человеке было не так. От непоколебимой напряженности его взгляда, когда он смотрел на меня, ведя меня по танцполу, волосы на моем затылке встали дыбом. Опасные вещи меня привлекают, они как греховные лакомства питают мою душу, но в этом человеке не было ничего привлекательного. Завыли тревожные колокола. Громко.

Странное поведение его матери заставляет меня думать, что вся его семья такая же. Это вызывает беспокойство и вызывает вопрос: какого черта с ней делает моя мать и почему она сейчас вспоминает Богдана?

— Как… лестно, – я имею в виду, да ладно, что еще мне сказать на это дерьмо?

Сохраняя мягкую улыбку, я тянусь к ее руке и беру ее между собой. Острые края ее бриллиантового теннисного браслета царапают кончики моих пальцев.

— Он был прекрасным партнером по танцам, тем более что я не могу танцевать, чтобы спасти свою жизнь. Если бы он нас не вел, я уверена, что споткнулась бы о собственные ноги и приземлилась бы на пол. Вероятно, он спас меня от позора.

— Идёт впереди, — размышляет Полина, и в её холодных глазах мелькает что-то, чего я не могу понять. — Да, это похоже на него.

Я бросаю быстрый взгляд на маму, прежде чем снова сжать руку Полины.

— Мне очень жаль, но боюсь, мне нужно пойти поискать дамскую комнату. Меня настигла пара бокалов шампанского. Было приятно снова увидеть вас, Полина.

Я не сомневаюсь, что по дороге домой мама отругает меня за то, что я ухожу, но от миссис Козлов исходит атмосфера «ведьмы из Гензеля и Гретель», и я не знаю, как говорить с ней. Для меня это редкая задача, потому что, как я уже сказала, я отточила образ идеальной дочери. Я могу поговорить с сенатором о его планах и на следующем дыхании могу вести разговор с одним из преступников, которые бегают вместе с моим отцом. Чтобы поставить меня в тупик, нужно приложить немало усилий, и Полина Козлова именно это и сделала.

Кивнув обеим женщинам, я изящно разворачиваюсь на шпильках и иду через шумный бальный зал. Мне приходится изо всех сил бороться с торжествующим поднятием губ, когда пальцы сжимают мой утешительный приз.

Говорят, бриллианты — лучшие друзья девушек, но я считаю, что они мне нравятся гораздо больше, когда их крадут.

Теннисный браслет с бриллиантами мне не нужен, и я не собираюсь оставлять его себе. Острые ощущения от простого принятия этого — это все, чего я хотела. Прежде чем у вас появятся какие-либо идеи, я не клептоман. У меня нет навязчивой потребности воровать у людей. Как и во время моей походки на крышу сегодня вечером, я просто наслаждаюсь приливом адреналина. Кроме того, я закладываю все, что приобретаю, и жертвую каждую копейку на благотворительность. Такие люди, как Полина и моя мама, используют благотворительные акции, чтобы улучшить свой имидж. Им плевать на причину. Жертвуя им деньги от украденных вещей, я верю, что в каком-то смысле выравниваю космические счеты.

Это здравое рассуждение? Я не знаю, ты мне скажи.

Полина еще этого не знает, но технически она дважды сделает пожертвование сегодняшней благотворительной группе после того, как я отправлю им средства, которые получу за браслет, который незаметно прячу в декольте.

Я получаю прилив адреналина, а нуждающиеся получают дополнительную помощь.

Это беспроигрышно для всех... ну, может, не для Полины, но я думаю, с ней все будет в порядке.