ГЛАВА 4

Риона

— Риона, — говорит моя бабушка Мейв со своего места напротив меня за большим обеденным столом, отвлекая мое внимание от капли конденсата на стакане с водой, за которой я так долго следила.

Риона...Терпеть не могу этого прозвища. Это имя было зарезервировано исключительно для моей бабушки по материнской линии и моей мамы. Мама использовала его гораздо чаще, когда я была моложе, но с возрастом что-то изменилось. Имя начало звучать и ощущаться как остальная часть ее материнской нежности. Фальшиво. Просто еще одно шоу, которое она устраивает, чтобы не отставать от внешнего вида.

— Да, Мейв?

— Я слышала, что ты сильно напугалась в прошлом месяце на гала-концерте. Твоя мать рассказала мне, что было покушение, и ты была рядом с местом, где выстрелил пистолет. Это должно было тебя нервировать.

Нэн делает глоток виски из стакана, и единственный кубик льда звенит о стекло. Женщина насквозь ирландка. Вы никогда не увидите, чтобы она пила что-либо, кроме настоящего ирландского виски. Она тоже крепкая, как гвозди. Мой дедушка никогда не признает, что его жена так же вовлечена в его империю, как и она сама. Разрешение женщинам участвовать в бизнесе — это нечто неслыханное в нашем мире. Наша работа — создавать людей следующей эпохи. Тот факт, что она не сидела дома, а только воспитывала малышей, усиливает мое уважение к бабушке. Я просто не могу понять, как все пошло не так с ее дочерью.

Усилия, которые требуются, чтобы не смотреть на маму с настороженностью, просто поразительны. Ни малейшего шанса, что она поделилась этой информацией со своей матерью, потому что беспокоилась о моей безопасности. Если бы Тирнан той ночью оказался на линии огня, это был бы совсем другой разговор.

Я не собираюсь признаваться, что мне никогда не было страшно той ночью, и я определенно не собираюсь лгать и говорить, что боялась. Рисовать себя в образе девицы никогда не было моим любимым занятием.

— Я не думаю, что мне когда-либо угрожала реальная опасность, — говорю я ей вместо этого. — Брэйден был там и быстро вытащил меня из здания. Я слышала, что все тоже выбрались живыми. И это хорошо.

Мой отец громко усмехается со своего места во главе стола. Его круглое лицо покраснело больше обычного из-за количества выпитого виски. Он старается не отставать от своих родственников, но даже после всех этих лет брака с мамой он так и не смирился с тем, что они могут пить его за столом, не вспотев.

Это жалко.

— Не могу поверить, что этот дурак промахнулся. Он был прямо там. Дрессированный пудель мог бы сделать такой выстрел, — ворчит папа, делая еще один глоток из почти пустого стакана. — Если бы его убили, это было бы одолжением для всех — для этого города. Мертвый Бэйнс — единственный хороший Бэйнс.

Ладно, видимо, на самом деле нехорошо, что никто не умер. Отмечено.

Реакция папы на то, что Эмерик ушел из вестибюля отеля, неудивительна. Нет, я была бы еще более шокирована, если бы он не дулся так, как сейчас. У меня нет доказательств, лишь несколько отрывков подслушанных слов, которыми обменялись мой отец и его люди, но, судя по всему, дорогой старый папа не раз пытался убить Бэйнса. Акцент на опробованном. Если Найл Моран не ровня своей шестидесятипятилетней теще, то он определенно не ровня Эмерику Бэйнсу.

— Я согласен, – кулак Тирнана стучит по столу рядом с моей недоеденной тарелкой, отчего стаканы и столовые приборы громко звенят. — На днях мы одержим верх и выставим его дураком.

Сдерживая веселую насмешку, я сжимаю зубы и вновь сосредоточиваю внимание на конденсате на стакане с водой. Они нелепы, думая, что могут перевернуть ситуацию и выставить Эмерика глупым.

Как стервятник, Бэйнс уже пятнадцать лет клюет медленно разлагающийся труп моей семьи. Он неторопливо и методично разбирает нас на части и не будет счастлив, пока от него не останется ничего, кроме костей. Он делает то же самое с другими преступными кланами – другими своими конкурентами – и я бы солгала, если бы сказала, что это не заставило меня улыбнуться.

Папа и Тирнан борются за то, чтобы остаться в игре и удержать бизнес на плаву, но гибель клана Моран — лишь вопрос времени. Папе больше нечем бороться с Эмериком. Если он решит выступить против него, его единственным выходом будет в равной степени глупость и отчаяние. Ни то, ни другое не предвещает хорошего результата.

Мой дедушка, печально известный Тэдг Келли, хм.

— Мне кажется, что этот человек похож на своего отца. Умный, жестокий и знает, что, черт возьми, он делает, – я не скучаю по пристальному взгляду, который дедушка посылает моему отцу, и я очень сомневаюсь, что кто-то еще за этим столом скучал. — В свое время Эмброуз Бэйнс был сильной стороной, но он никогда не был близок к тому, чтобы добиться того, что добился его сын.

— Кажется, ты почти впечатлен этим идиотом, пап, — усмехается Тирнан, кладя руку на спинку моего стула. Я мгновенно сожалею о том, что надела это черное платье с тонкими бретелями, когда его пальцы слегка скользят по обнаженной коже моего плеча. Как кусок камня, я замираю на стуле и стиснула зубы. Если оттолкнуть его руку, это вызовет только сцену, и, несмотря на его неподобающее поведение, я все равно буду виновата.

— Может быть, – мой дедушка просто пожимает плечами. Держу пари, что ему шестьдесят семь лет, и он в лучшей форме, чем мой отец. — Он младший сын Амвросия. Он никогда не должен был стать доном, но он стал, и он не только взял на себя бремя этой ответственности, но и преуспел. Время что-то сделать с ним и его растущей силой наступило десять лет назад, когда у тебя был шанс противостоять ему. Когда он был всего лишь дерзким мальчиком, никто этого не делал, а теперь ты сталкиваешься с последствиями своей трусости.

Лицо папы теперь такое красное, почти фиолетовое.

— Ты мог бы прислать помощь. Помог бы нам вести войну против него.

Если дедушку и беспокоит обвинительный тон моего отца, он этого не показывает. Его самообладание граничит с неуязвимым. Это черта, которой я восхищаюсь и изо всех сил стараюсь подражать, когда застреваю в своей пассивной маске.

Родители моей матери не часто ездят в Штаты. Кажется, прошло два года с тех пор, как я видела их лично. Они не могут отвлечься от своих дел. Клан Келли — крупнейшие торговцы оружием на родине и в Великобритании. Почти тридцать лет назад, когда имя Моран имело такой же вес здесь, в Штатах, мои дедушки заключили сделку по бартеру, и таким образом Имоджен Келли стала Имоджен Моран.

— Я предлагал, но, насколько помню, ты отказался. Хотел быть мужчиной и сам заботиться о своей семье. В то время я находил это похвальным, но если бы я знал, что твоя семья — семья, за которую я позволил жениться своей единственной дочери, — станет разваливающимся посмешищем десятилетие спустя, я бы переосмыслил твой ответ и настоял бы, чтобы ты принял мою благотворительность. Возможно, я многое переосмыслил бы, если бы знал тогда то, что знаю сейчас.

Если бы я уже не подперла подбородок ладонью, я почти уверена, что моя челюсть ударилась бы о стол с той же силой, что и кулак Тирнана.

Вот оно… в этот момент лицо моего отца лопнет, как виноградинка.

Прежде чем папа или, что еще хуже, Тирнан успевает что-то возразить, вмешается моя мать.

— Риона, почему бы тебе не пойти за десертом на кухню? Да, и немного чистых тарелок, – мама заправляет свои рыжие волосы до подбородка, того же цвета, что и мои, за одно ухо и натянуто улыбается всем за столом. — Это яблочный пирог. Я попросила шеф-повара приготовить это блюдо, потому что оно любимое у Тирнана.

Конечно, это является им любимым блюдом.

На этот раз я рада, что меня выгнали. Воздух за этим столом совсем не уютный, и мне очень хочется освободиться от прикосновений Тирнана. Минуту назад он начал накручивать прядь моих волос на палец, и от этого мне захотелось состричь длинные пряди с головы. К моему удивлению, Нэн тоже встает, когда я вскакиваю со своего места.

— Я помогу тебе, дорогая.

Прежде чем она успевает взять себя в руки, мамины глаза превращаются в щелки, глядя на мать. Напряженное выражение лица длится лишь мгновение, прежде чем ее фальшивая улыбка возвращается на место.

— Прекрасная идея, мама.

Нэн похлопывает дочь по плечу, когда она обходит стол, чтобы следовать за мной на кухню. Моя мама часто делает это со мной, но когда Нэн делает это, это искреннее проявление привязанности, а не фарс.

Когда распашная дверь кухни закрывается за нами, я тихо вздыхаю и пытаюсь успокоиться. Визиты моих бабушки и дедушки никогда не проходят гладко, но я не думаю, что они когда-либо были такими напряженными, как сейчас. И все это из-за него.

Нэн молчит, пока собирает свежие вилки, а я беру тарелки с другого конца кухни.

Однако ее молчание длится лишь мгновение.

— Тебе уже нашли мужа?

Без моего разрешения маска спадает с моего лица. Единственное, что меня спасает, это то, что я сейчас стою к ней спиной.

— Не знаю, — отвечаю я, неловко прочищая горло. — Они не говорят мне таких вещей. Все, что я знаю, это то, что они определенно его ищут. За последний год папа познакомил меня с парой разных мужчин. Я предполагаю, что они в его коротком списке.

От этой мысли ужин бурлит у меня в желудке.

Она издает звук «хм».

— Считаешь ли ты, что кто-нибудь из них соответствует твоим стандартам?

Мой фильтр подводит меня, и я говорю, прежде чем тщательно обдумать свои слова.

— Я не знала, что мое мнение необходимо, не говоря уже о том, чтобы оно имело значение в этой ситуации.

Или любая ситуация. Осознав свою ошибку, я роняю тарелки на гранитную столешницу и поворачиваюсь лицом к бабушке.

— Мне жаль. Это было невежливо.

— Я считаю, что честные слова редко бывают вежливыми, – к моей радости, на ее лице нет разочарования. Только... понимание? Это выражение, которое меня не часто удостаивают. — Тебе не обязательно говорить мне, что твой брак несправедлив по отношению к тебе. Все глупые молодые девушки мечтают выйти замуж по любви, но женщинам вроде нас приходится выходить замуж ради выгоды. Наши союзы — это деловые сделки, и это может быть очень мрачной мыслью, но ты должна помнить, моя дорогая девочка, что у всех нас есть своя роль. Мужчины зарабатывают деньги и строят империю, а мы рождаем следующее поколение, которое будет править этой империей. Это баланс, который мы все должны соблюдать.