Я понимаю, почему он когда-то нравился Офелии, но мне больше по душе жестокость и злоба, которые прилипли к моему мужу.

— Риона, — повторил Каллан, на его лице появилась легкая ухмылка. — Приятно наконец-то узнать имя по лицу, — он наклоняется и дружески целует меня в щеку. — Я готов был поспорить, что мой дядя спугнет тебя, прежде чем я смогу лично познакомиться с тобой и поприветствовать тебя в семье.

— Меня не так легко напугать, - говорю я ему, возвращая улыбку.

Не обращая внимания на его дерзкий комментарий, я продолжаю рассматривать его племянника.

— Эмерик сказал мне, что ты переехал сюда из Вашингтона, чтобы заниматься бухгалтерией для предприятий.

Каллан кивает, отпивая из своего стакана виски или скотч.

— Я досрочно окончил университет, получив степень по судебной бухгалтерии. Мы подумали, что должны применить мое образование и помочь содержать бухгалтерию в порядке.

Другими словами, Каллан помогает отмывать грязные деньги через легальные компании, которыми владеет семья Бейнс. Уверен, что именно это и предполагали его профессора, когда он сидел на их уроках.

— Я слышал, что ты тоже присоединяешься к семейному бизнесу и будешь работать в Тартаре.

В предвкушении я сжимаю руку Эмерика и молча благодарю его за предоставленную возможность. Втянувшись в очередной разговор с пожилым джентльменом, он лишь сжимает мою руку в ответ в знак признательности.

— Да! Полагаю, я также буду использовать свое дорогое высшее образование. На самом деле я очень рада приступить к работе. Быть домохозяйкой - это так скучно.

— Эмерик уже привел тебя в клуб в рабочее время? Если нет, обязательно приходи. Тебе будет весело.

Я прикусываю губу, чтобы не сказать ему, что его дядя лично провел для меня экскурсию по клубу и тайне, живущей в подвале. Вместо этого я делаю безразличный вид и небрежно говорю ему:

— Я уже была там раньше. Я была на вечеринке-маскараде, которая проводилась там до нашей свадьбы. Моей подруге Офелии удалось достать билет, и она взяла меня с собой. Ты ее знаешь? Офелия? Мне кажется, она как-то упоминала, что знала тебя, когда вы все были детьми, но я могу ошибаться, — прикидываюсь дурочкой, чтобы посмотреть, что он скажет.

Симфония эмоций пронеслась по лицу Каллана, прежде чем он сдержал их и сменил на нейтральное выражение.

— Верно, я знал ее, когда мы были моложе. Я был хорошим другом ее брата, Баша.

Да, как скажешь, приятель, но это не все, чем вы двое были, и мы оба это знаем. Между Калланом и Офелией больше истории, чем они сами себе позволяют, и однажды я собираюсь выведать у кого-нибудь всю историю. Я делаю мысленную заметку спросить об этом Эмерика, как только мы окажемся дома.

— Вообще-то она сегодня здесь. Я видел ее час назад или около того.

— Она? — моя голова мгновенно начинает вращаться на плечах, пока я ищу свою лучшую подругу.

— Судя по всему, у нее свидание.

От горького и ядовитого изменения его тона мои брови взлетают до линии волос. Я заставляю себя следить за своими чертами. Я понятия не имею, стоит ли мне быть в команде Каллана или нет, ведь я не знаю всей их истории, но в любом случае я решила разжечь пламя очевидной ревности Каллана.

— Правда? Рада за нее.

— Да, конечно. Это здорово, — одним глотком он опустошает остатки бокала, затем поднимается на ноги и оглядывает комнату.

— Мне нужно кое-кого догнать, но я был рад познакомиться с тобой, Риона.

О, он очень зол. Мне нужно найти Офелию, чтобы сказать ей об этом.

— Рио, - поправляю я, прежде чем он успевает уйти. — Можешь звать меня Рио.

— Хорошо, Рио, — он кивает головой на прощание, а затем ускользает в толпу.

Я еще раз медленно осматриваю огромную комнату, в которой мы находимся, но все еще не вижу свою подругу. Вздохнув, я подхожу к Эмерику и извиняюще улыбаюсь его собеседнику.

— Извини, что прерываю, но я сейчас вернусь. Мне нужно сбегать в туалет, — тихо говорю я ему.

— Камден проводит тебя, — Эмерик поворачивается и поднимает руку. Молодой солдат, которого я не заметила, задержавшись рядом, появляется рядом с нами мгновение спустя.

Я чувствую, как морщится мое лицо, когда я спрашиваю:

— Это действительно необходимо?

Мрачное, непреклонное выражение лица Эмерика говорит мне, что это не обсуждается.

Подняв руки в насмешливой капитуляции, я начинаю отступать от него.

— Уф. Ладно, неважно, просто перестань так на меня смотреть, — с наглой ухмылкой я уворачиваюсь, прежде чем он успевает что-то сказать в ответ.

Из-за того, что женщины заново наносят помаду и борются с молниями на своих формальных платьях, мне требуется больше времени, чтобы выйти из туалета, чем я предполагала. Кроме того, ничто так не усугубляет страх перед мочеиспусканием, как осознание того, что в коридоре стоит вооруженный охранник и ждет, когда ты закончишь. Дополнительное давление не помогло мне ни на минуту.

Обойдя пару женщин, которые, судя по всему, были близки по возрасту, я открываю тяжелую деревянную дверь. Но прежде чем выскользнуть, я делаю паузу и смотрю на них через плечо.

— Знаете, вам двоим, наверное, больше понравится вечер, если вы перестанете смотреть на меня так, будто я украла вашу любимую игрушку во время игры.

По тому, как их идеально накрашенные лица то опускаются, то искажаются в неоправданном отвращении, я понимаю, что они не ожидали, что я что-то скажу.

Блондинка в кроваво-красном платье заговорила первой.

— Мой отец уже более двух лет пытается обсудить возможность ухаживания за мной и Эмериком Бейнсом, но Бейнс каждый раз отказывает мне. А отец — не просто случайный человек на Уолл-стрит. Люди знают, кто он такой, — то, как быстро скрещиваются и разжимаются ее руки, выдает ее. Она не так уверена в себе, как притворяется.

— То же самое произошло и с моей семьей, — хмыкает подруга блондинки. — И мы владеем авиакомпанией, и я говорю не о какой-то маленькой частной, а о целой коммерческой авиакомпании. Ты знаешь, насколько богатыми мы стали благодаря этому? Но это не имеет значения, потому что Бейнс все равно игнорирует послания моего отца.

Эмерик не шутил, когда говорил, что мог бы жениться еще десять раз со всеми девушками, которых ему подсовывали.

Вот что происходит с сознанием женщин, когда им с детства внушают, что их ценность зависит от того, за кого они выйдут замуж и от кого родятся дети. Это развращает их головы и лишает понимания своей истинной ценности. Мое сердце кровью обливается от сочувствия к ним, потому что у них не было ни единого шанса, но это не значит, что я позволю им пытаться перебежать мне дорогу.

В равной степени раздосадованная и огорченная за стоящих здесь женщин, я поднимаю бровь и спрашиваю:

— Где-то здесь есть вопрос?

Блондинка смотрит на меня через свой идеально вылепленный нос.

— Мы знаем, кто твоя семья, и что они перестали быть значимыми много лет назад. Но мы не знаем, что делает тебя такой особенной, что он выбрал именно тебя. Почему он захотел на тебе жениться?

Ох, ладно. Нацепив на лицо свою самую милую и снисходительную улыбку, я говорю:

— Похоже, это вопрос к Эмерику. Почему бы тебе не пойти и не спросить его? — их возмущенные лица не меняются, пока я не добавляю: — Или, что еще лучше, я могу спросить его за вас. Не волнуйтесь, я обязательно дам ему понять, что это вы двое сомневаетесь в его решениях.

Словно отрепетированная хореография, кровь одновременно оттекает от их лиц, а с пухлых красных губ срываются одинаковые вздохи.

Задрав голову, я смотрю на их видимый и осязаемый страх.

— Вот почему ни одна из вас не смогла бы выйти за него замуж. Страх, исходящий от вас сейчас, — доказательство того, что вы не смогли бы стать его женой. Вы бы и ночи не продержались в постели с Эмериком. Он бы съел вас заживо и улыбался при этом.

К счастью для меня, я чертовски люблю эту улыбку.

— Сейчас мы стоим в здании, которое до краев заполнено богатыми и влиятельными мужчинами. Идите и найдите себе такого же и перестаньте, блядь, огрызаться на меня за то, что у меня есть то, что никогда не будет вашим.

Не дожидаясь, что они скажут, я разворачиваюсь и оставляю их вариться в своей неуместной зависти.

Ванные комнаты расположены в длинном коридоре в стороне от главной экспозиции, где царит суета. Мужской голос, который, как я предполагаю, принадлежит человеку времени и будущему кандидату в президенты, эхом разносится по коридорам. Он говорит в микрофон, и к тому времени, как его слова доходят до меня, они становятся невнятными. Мне не нужно присутствовать при разговоре, чтобы понять, что говорит сенатор Холлоуэй. Он дает всякие запредельные обещания о том, как он спасет Америку, когда станет президентом, но для этого ему нужно, чтобы все присутствующие здесь выписали очень большой чек на его дело. Зевок.

Поскольку присутствующие хотят послушать речь, коридор, который был заполнен людьми, когда я только вышла в туалет, теперь пуст. Совершенно пуст. Охранника, которого Эмерик приставил ко мне, нигде нет.

Я беспокоюсь о здоровье и безопасности молодого стражника, когда Эмерик узнает, что Кэмден покинул свой пост, и обо мне, когда за спиной раздаются шаги.

Я едва успеваю повернуть голову в сторону шума, как сзади меня обхватывает рука и зажимает рот. Из-за его склонности преследовать и похищать меня, на один удар сердца мое тело думает, что это руки Эмерика обхватили меня. Но тело, прижатое к моему, когда он начинает тащить меня назад, кажется неправильным. Теплая, слегка липкая рука, закрывающая мне рот, — это не то.

Адреналин захлестывает мои вены, а в костях поселяется борьба, потому что это не мой муж тащит меня прочь. Но в глубине души я понимаю, что он тоже не виноват. Я не сделала ничего такого, что могло бы послужить поводом для еще одного урока, как в том лесу. Я была хороша.

Мои ноги ищут цель или какую-нибудь тягу, а локти отводятся назад, пока не соединяются с ребрами.