Но эта лукавая улыбка...

— Что ж, спасибо за спасение и компанию, — выдохнула она, покидая вместе с ним кафе.

— Мне было приятно. Я живу ради того, чтобы вызволять барышень из неприятностей, — заверил он, ухмыляясь. Он олицетворял собой средиземноморский типаж: высокий рост, темные волосы и красота. Миша быстро моргнула и заставила себя отвести взгляд.

— Хорошо, это хорошо, потому что многим из нас, барышням, здесь это нужно. Надеюсь, ты… — она попыталась попрощаться.

— О, ты никуда не пойдешь.

Она посмотрела на него.

— Извини… что?

— Ночь только начинается, кто ложится спать в такой час? — спросил он ее. Миша взглянула на часы.

— Уже одиннадцать, — указала она.

— Сущая рань для Италии — посмотри на всех этих людей, — наставлял Таль.

Вокруг было многолюдно: одни — ужинали, другие — пили, третьи — гуляли. Рим был оживленным местом.

— Обычно я ложусь спать в это время, — ответила она.

— Как скучно.

— Прошу прощения!?

— Скучно. У тебя, должно быть, скучная жизнь, раз ты обычно ложишься спать в одиннадцать, — повторил он.

Она хотела возразить, но не смогла. Он не ошибся. Жизнь у нее была более чем скучной. Она томилась этим весь путь до другой страны, и что делала, попав туда?

Каждый вечер ложилась спать в одиннадцать.

— Что у тебя на уме? — вздохнула она, заправляя волосы за уши. Таль вновь сверкнул улыбкой.

— Давай пройдемся, — предложил он и направился по улице.

Они шли некоторое время. С Талем было легко вести разговор; или, по крайней мере, было бы легко, если бы Миша так не нервничала в его присутствии. Она не знала, что происходит, он явно к ней не приставал. Конечно, от его обжигающего взгляда ее трусики хотели сбежать, и он был очень очаровательным, но не говорил ничего такого, что указывало бы на то, что она ему нравится. Не прикасался к ней с тех первых минут знакомства.

Может, он просто американец, который счастлив провести время с землячкой в чужой стране.

— Ладно, — начала она, когда Таль повел ее в холл очень дорогого отеля. — Если ты ведешь меня еще выпить, то должен рассказать что-нибудь о себе.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, подводя их к барной стойке.

— Твой поступок Мистера Таинственного мил и все такое, но я не хочу, чтобы меня сегодня разрубали на куски, — объяснила она.

Он закатил глаза и помахал бармену.

— Расскажу, если расскажешь ты, — ответил он.

Она фыркнула.

— Я много о себе рассказала. Ты знаешь, кем я работаю, из какого я города, сколько здесь пробуду, как… — начала перечислять она.

— Я хочу знать, почему замужняя женщина стоит со мной в баре, — перебил ее Таль.

Миша моргнула, почувствовав, как кровь прилила к лицу.

— Нет ничего плохого в том, чтобы выпить с кем-то, — защищалась она. Он ухмыльнулся.

— Ты так говоришь, но на самом деле так не думаешь, — сказал он тихим голосом.

Я вхожу в опасную зону. Это слишком.

— Это плохая идея. Спасибо за выпивку, — проворчала она, поднимая с пола свою большую сумку.

— Останься.

Она уже собиралась отвернуться, но остановилась. Оглянулась на него. Он схватил ее за руку, удерживая на месте и снова обжигая взглядом. У него были такие пристальные, темные глаза.

— Какая у тебя фамилия? — спросила Миша.

Он отпустил ее руку.

— Если скажу, ты останешься?

— Я подумаю об этом.

— Канаан.

— Что это?

— Моя фамилия — Канаан.

Таль Канаан. Очень интересно. И очень ему подходит.

— Откуда ты? — продолжила она. Он покачал головой.

— Такую информацию нужно заслужить, — заявил он. По ее позвоночнику пробежала дрожь.

— Что ты делаешь в Италии? — напирала она.

— Я же сказал, меня послали сюда по работе, — напомнил он.

— Да, но я имела в виду, какая у тебя работа? — уточнила она.

— Мою работу… трудно объяснить. Я работаю на правительство, — уклончиво ответил он.

— США?

— Нет.

— Италии?

— Нет.

— Европы? — продолжила она догадки.

— Миша, — вздохнул он. — Мы хорошо проводили время. Прости, что я все испортил. Давай просто поболтаем и выпьем пару стаканчиков. Будем друзьями.

Не совсем поэзия. Не совсем фраза для съёма. Но было приятно иметь кого-то, с кем можно поболтать после недели разговоров только о страховках. Миша прислонилась к стойке и взяла свой напиток, когда ей его предложили.

— За новых друзей, — произнесла она за него, устанавливая границу и делая заявление. Таль улыбнулся и чокнулся с ней бокалом.

— За новых друзей, — повторил он, затем сделал глоток. Но когда отвел бокал, его улыбка вновь обрела явное лукавство.

Они выпили еще, обсудили футбол. Поговорили о танцевальных днях Миши. Таль рассказал о годе, проведенном в Таиланде. Похоже, мистер Канаан за свою жизнь много путешествовал. Он не говорил, откуда родом и где сейчас живет, но Миша начала думать, что это из-за того, что у него не было дома. Он походил на современного цыгана.

Разговор между ними протекал в непринужденной манере, что несколько ее шокировало. С ним она чувствовала себя комфортно и была счастлива осознавать, что приобрела своего первого друга. В Италии она пробудет какое-то время, так что наличие друга поможет. Похоже, Таль мог стать именно таким другом.

— Какое было самое экзотическое место, в котором ты жил? — спросила Миша, проживая свою жизнь через его опыт.

Он протянул ей еще один бокал, третий с тех пор, как они пришли в бар. Она чувствовала себя намного свободнее, почти вся нервозность исчезла. Она выпивала в чужой стране с дружелюбным мужчиной. С очень дружелюбным, очень красивым мужчиной, но она сосредоточилась на «дружелюбном».

— Сложно сказать. Экзотика присутствует везде, если посмотреть на это под правильным углом, — ответил Таль, вытаскивая соломинку из виски с колой. Он облизнул ее, собирая излишки жидкости, а затем бросил на стойку. Миша ловила каждое его движение.

Просто друг...

— Серьезно?

— Конечно. Однажды я был в тундре, ты не поверишь какие в Сибири потрясающие закаты. Словно снег горит. Еще я жил в Боснии — страна с великой культурой.

— Никогда не думала об этом с такой стороны. Мне всегда представлялись пальмы. Джунгли, — объяснила она.

— Как типично.

— Эй! — Она рассмеялась и закашлялась от сделанного глотка. — Что это ты хочешь сказать?

— Что ты вела очень ограниченную жизнь, мисс Рапапорт, — сказал он ей низким голосом. Она откашлялась еще и отпила водки с тоником. По большей части, водки.

— Миссис Рапапорт, — поправила она его.

— Ах, да. Конечно. Как я мог забыть, — он еще раз натянуто улыбнулся.

— Есть ли миссис Канаан? — Миша пыталась говорить небрежно. И с треском провалилась. Улыбка Таля стала шире.

— А тебе не все равно, если бы она была? — парировал он. Ее румянец вернулся, хотя появился ли он от смущения, волнения или выпивки, она сказать не могла.

— Я… я не… мы не… — промямлила она.

Он прищурился, но продолжал улыбаться.

— Очаровательно. Совершенно очаровательно. Ты извинишь меня на минутку? — спросил он внезапно, ставя бокал на барную стойку.

— Я, ммм, конечно, — сумела она кивнуть. Он усмехнулся и наклонился ближе к ней.

— Не позволяй другим мужчинам приставать к тебе, меня здесь не будет, чтобы тебя спасти, — предупредил он.

Она фыркнула.

Миша смотрела, как Таль выходит из бара. Когда он скрылся из виду, она выдохнула воздух, который все это время сдерживала, и прислонилась к стойке бара, одним глотком осушая бокал. Что она делала? Какого черта творила!? Что тут происходило? Она немного опьянела, немного волновалась, но на этом все. Ничего предосудительного не случилось, он вел себя с ней как идеальный джентльмен.

Интересно ли мне, существовала ли миссис Канаан?

Ей нужно уйти. Мише срочно нужно уйти отсюда. До того, как случится нечто непоправимое. «Просто друзья», кого она обманывала? Это была не гребаная игра. Когда Таль вернется, она объяснит ему все. Вобьет ему это в голову. Они оба были взрослыми… ее влекло к нему. Казалось, его влечет к ней. Но это ничего не должно значить. Ни к чему не должно привести.

— Ciao, — произнес тихий голос рядом.

Миша обернулась и увидела другого джентльмена, стоящего рядом с ней. Черт, у нее была течка или что-то в этом роде?! От нее волнами исходили вибрации «неверной шлюхи»!?

— Я не одна, — отрезала она.

— Ах, американка! — воскликнул парень с австралийским акцентом.

— И замужем, — продолжила она, показывая ему безымянный палец.

— Я просто проявляю дружелюбие, — заявил парень, вскинув руки ладонями вперед. Она вздрогнула и почувствовала себя стервой.

— Простите, пожалуйста, просто это был странный вечер, — вздохнула она.

— Жаль такое слышать, — начал Мистер Австралиец, затем наклонился немного ближе. — Может, я помогу вам развеяться?

— Нет, спасибо. Я, правда, здесь… — начала она, указывая на дверь.

— Что вы пьете? Я бы с удовольствием купил вам еще, — предложил он.

— О, нет, я уже выпила слишком много. Я здесь не одна, просто жду, когда он…

— Ну, если вы уже выпили много, то еще один бокал не помешает, — предложил он, затем подмигнул ей. Она рассмеялась.

— Вы серьезно?

— Бармен! Еще порцию для моей подруги! — крикнул он, хлопнув ладонью по стойке бара. Миша замахала бармену.

— Нет-нет-нет, я не хочу больше, я сказала…

— Детка, тебя нельзя оставить одну ни на секунду.

Едва Миша повернулась к Талю, как его губы оказались на ее губах. Она издала приглушенный писк, совершенно потрясенная, когда он прильнул к ней всем телом, прижимая ее к стойке.

Восемь лет. Прошло восемь лет с тех пор, как ее касались чьи-то другие губы, кроме губ мужа. Восемь лет с тех пор, как она ощущала интимное прикосновение другого мужчины. Она не знала, что делать, не знала, как реагировать. Она машинально уперлась руками ему в грудь, но тут же замерла.

Таль, напротив, не бездействовал. Он прижимался к ней так сильно, что край стойки больно впился ей в поясницу, и она практически прогнулась через нее назад. Одной рукой Таль схватил ее за бедро, сминая в кулаке ткань сарафана. Другая лежала на ее затылке, удерживая их губы вместе.