Глава 2. Оставь пальто себе, оставь меня в покое

Люсьен

К тому времени, когда я свернул на подъездную дорожку ненавистного мне дома, крупные хлопья снега уже почти час падали с неба. Я медленно выдохнул и привалился к подогреваемому кожаному сиденью своего Рендж Ровера. Шания Твейн тихо напевала из динамиков. Дворники на ветровом стекле со скрипом смахивали снег.

«Похоже, мне придётся провести здесь ночь», — сказал я себе так, будто это не входило в изначальный план.

Будто на заднем сиденье не было сумки с вещами на пару дней.

Будто во мне не было этой удушающей потребности держаться поближе. Чисто на всякий случай.

Я нажал кнопку удалённого открытия гаража и смотрел, как дверь беззвучно поднимается передо мной в свете фар. Служба и последующий поминальный обед заняли остаток светового дня. Друзья и близкие не спешили расходиться, наслаждаясь любимыми блюдами и напитками Саймона и вспоминая былые времена, пока я избегал Слоан. Я не доверял себе в том, что смогу держать её на необходимом расстоянии, когда она такая ранимая, так что я полагался на физическую дистанцию.

Я выбросил из головы все мысли о пикси-блондинке и сосредоточился на более важных и менее раздражающих вещах. Этой ночью Карен Уолтон и несколько её местных подруг безопасно проведут ночь в спа недалеко от округа Колумбия, а завтра насладятся днём с женскими радостями.

Это меньшее, что я мог сделать для соседей, которые дали мне всё.

На экране моей приборной панели высветилось имя звонившего.

Специальный агент Идлер.

— Да? — ответил я, сжимая переносицу.

— Я подумала, вам будет интересно узнать, что никто не видел и не слышал новостей от Феликса Метцера аж с сентября, — сказала она без преамбул. Агент ФБР ещё хуже меня ненавидела тратить время на тщетные светские беседы.

— Как неудобно, — неудобно, но не то чтобы неожиданно.

— Давайте перейдём к той части, где вы заверяете меня, что не имеете никакого отношения к его исчезновению, — выразительно произнесла она.

— Я думал, моё содействие расследованию должно хотя бы заслужить мне кредит доверия.

— Мы оба знаем, что у вас есть возможность заставить исчезнуть практически любого, кто вас раздражает.

Я снова глянул на вычурный дом по соседству. Существовали и исключения.

Я услышал щелчок зажигалки, вдох и пожалел, что уже выкурил свою одну сигарету в день. Я винил Слоан. В её присутствии мой самоконтроль расшатывался.

— Слушайте, я знаю, что вы наверняка не расчленяли Метцера и не скармливали его выводку своих тщательно натренированных пираний, или в каких морских жителей вы, богатые ребята, теперь инвестируете. Я просто зла. Наш бесполезный сынок криминального босса дал нам имя, мы проделали работу, но это ещё одна наводка, которая ни к чему не привела.

Чем дольше моя команда работала с Идлер, тем менее раздражающей она мне казалась. Я восхищался её целеустремлённым квестом по поиску правосудия, даже если я сам предпочитал месть.

— Может, он залёг на дно, — предположил я.

— У меня дурное предчувствие, — сказала Идлер. — Кто-то зачищает свой бардак. Я буду очень зла, если это помешает мне лично захлопнуть решётку тюремной камеры перед лицом Энтони Хьюго. В живых есть всего два человека, которые могут подтвердить, что Энтони выдал своим приспешникам список людей, которых нужно убить. И эти два человека — его идиотский сын-преступник и бывшая девушка этого идиотского сынка-преступника. И ни один из них не будет хорошо выглядеть в глазах присяжных.

— Я найду ещё, — заверил я её. Я не собирался позволять, чтобы мужчина вроде Энтони Хьюго ушёл невредимым после того, как причинил боль моим близким людям.

— Пока не найдётся Метцер или его труп, мы уткнулись в очередной тупик.

— Моя команда работает над распутыванием финансов Хьюго. Мы найдём то, что вам нужно, — пообещал я. Хьюго хорош, но я лучше и упорнее.

— Вы ужасно спокойны для гражданского человека, который сам может стать частью бардака, требующего зачистки, — подметила она.

— Если Хьюго придёт за мной, он не найдёт лёгкой мишени, — мрачно пообещал я.

— Что ж, не делайте ничего глупого. По крайней мере, пока не дадите мне то, с чем я сумею прищучить ублюдка.

Моя команда уже дала ей некоторую информацию. Но ФБР хотело выстроить железобетонное дело, которое гарантированно даст пожизненное заключение. И я прослежу, чтобы оно у них выстроилось.

— Сделаю всё возможное. Лишь бы вы не вздумали заключать сделки, которые повлияют на близких мне людей, — мой взгляд скользнул к соседнему дому. Окна до сих пор оставались тёмными.

— Хьюго — крупная рыба. Не будет никаких сделок, — пообещала Идлер.

Я впустил себя в прихожую — идеальное организованное место для семьи, которой здесь не было. Мебель, финальные штрихи, даже планировка дома поменялась. Но даже с новой краской, коврами и шкафами воспоминания не исчезли.

Я до сих пор ненавидел это место.

У меня не было финансовых причин держаться за это проклятое место, напоминание о прошлом, которое лучше забыть. И всё же я здесь. Снова ночую, будто если проведу тут достаточно времени, то смогу каким-то образом ослабить хватку этого места на мне.

Умнее было бы продать дом и покончить с этим.

Поэтому я вернулся прошлым летом. Но хватило одного взгляда в эти зелёные глаза — не мягкого мшистого цвета, нет. Глаза Слоан Уолтон полыхали изумрудным пламенем. Один взгляд, и мои старательно выстроенные планы развалились.

Но время пришло. Пора освободить себя от дома, от воспоминаний. От слабости, которую символизировали те годы. Я поднялся над этим. Я сделал себя сам. И даже если под всеми этими прикрасами богатства и власти я до сих пор был монстром, я же сделал кое-что хорошее. Разве этого недостаточно?

Я никогда не буду достаточно хорошим. Только не с этой кровью в моих венах, на моих руках.

В густом жаре прошлого августа я принял решение двигаться дальше. Летняя жара заставила меня подумать, что я пережил болезненную надежду весны. И всё же шесть месяцев спустя я здесь, и узы, которые привязывали меня к этому месту, сделались ещё более ограничивающими. Я винил Слоан за то, почему отсчитывал дни до весны.

До расцветания деревьев.

Мне ненавистно было думать, что причина моей жизни в округе Колумбия была привязана к чему-то столь жалко хрупкому. Что я был таким жалко хрупким. И всё же каждую весну, когда расцветали эти ароматные розовые бутоны, что-то в моей груди разжималось. Моё дыхание становилось расслабленным. И мой самый давний враг вновь начинал ворочаться.

Надежда. Некоторые из нас не получали роскошь надежды. Некоторые из нас этого не заслуживали.

Скоро, пообещал я себе. Как только убежусь, что с Уолтонами всё хорошо, я порву узы с этим местом. Дам себе одну последнюю весну здесь, а потом больше никогда не вернусь.

Я включил свет на кухне — чистое пространство в серых и белых тонах — и посмотрел на холодильник из нержавеющей стали.

Я не был голоден. Мысли об еде вызывали лёгкую тошноту. Я хотел выкурить ещё одну сигарету. Выпить. Но я ничто без дисциплины. Я принимал решения, которые делали меня сильнее, умнее. Я делал приоритетом долгосрочную игру, а не краткосрочные исправления. А это означало игнорировать свои примитивные инстинкты.

Я открыл морозильник и схватил первый попавшийся контейнер. Снял крышку с курицы под горчично-майонезным соусом и закинул её в микроволновку размораживаться. Пока шёл отсчёт таймера, я склонил голову и позволил ослабнуть тугому поводку, на котором я держал своё горе.

Мне хотелось подраться. Безумствовать. Разрушать.

Скончался хороший мужчина. А другой, злобный, сбежал и не отстрадал своё полное наказание. И я ничего не мог с этим поделать. Даже со всем богатством и связями я вновь оказался беспомощным.

Мои ладони на столе сжались в кулаки, пока костяшки пальцев не побелели, а в голове всплыло воспоминание.

— Это место выглядит лучше, — сказал мне Саймон, войдя через открытую гаражную дверь.

Я был весь покрыт потом и пылью, рушил молотом гипсовые стены и призраков прошлого.

— Разве? — спросил я лет двадцати с хвостиком. Всё выглядело так, будто на кухне случился взрыв.

— Иногда чтобы отстроить что-то заново, нужно сначала разрушить всё до основания. Хочешь помогу?

И вот так запросто мужчина, который спас мою жизнь, поднял молоток и помог мне сокрушить самые уродливые части моего прошлого.

В дверь позвонили, и я вскинул голову. Злость послушно отступила в свой уголок. Я подумывал проигнорировать того, кто там пришёл. Но звонок снова часто затрезвонил раз за разом.

Раздражаясь, я распахнул дверь, и моё сердце пропустило удар. Так всегда бывало, когда я неожиданно видел её. Часть меня, какая-то маленькая, слабая заноза глубоко внутри, видела её и хотела приблизиться. Как будто она была костром, манившим обещанием тепла и доброты в тёмной ночи.

Но я знал правду. Слоан не предлагала тепло. Она обещала ожоги третьей степени.

На ней до сих пор было чёрное платье и ремень с блёстками, которые она надевала на похороны, но вместо туфель на каблуках, которые поднимали её выше относительно моей груди, на ней были зимние сапоги. И моё пальто.

Она протолкнулась мимо меня, неся бумажный пакетик.

— Что ты делаешь? — потребовал я, когда она прошла дальше по коридору. — Ты должна быть у сестры.

— Следишь за мной, Люцифер? Мне сегодня не хотелось находиться в компании, — ответила она через плечо.

— Тогда что ты делаешь здесь? — спросил я, идя за ней в заднюю часть дома. Я ненавидел её присутствие здесь. От него на коже возникали мурашки, а желудок бунтовал. Но какая-то больная, дурацкая часть меня жаждала её близости.

— Ты не считаешься за компанию, — сказала она, бросив моё пальто на стол. Я гадал, пропиталось ли пальто её запахом, или же теперь, поносив его, она пахла мной.

Слоан открыла шкафчик, закрыла обратно, открыла следующий. Привстала на цыпочки. Подол её платья задрался выше по бёдрам, и я осознал, что она также сняла колготки. На одну краткую, идиотскую секунду я задался вопросом, не сняла ли она ещё кое-что, а потом заставил себя отвлечься от её кожи.