А я была порядочным человеком. Черт возьми. Я была хорошим человеком. Эти ублюдки были теми, кто не знал бы, что такое порядочность, если бы это ударило им по рукам.

И я не собиралась мараться больше, чем уже успела. Вот тогда я и остановила ее.

Я перегнулась через стол, потянулась к женщине — которую никогда по-настоящему не любила, но о которой заботилась, потому что кое-кто, кого я любила, обожал её, — и положила свою руку поверх ее руки, которая лежала на сумочке Hermès. И я улыбнулась ей, хотя мне совсем не хотелось этого делать.

Моя улыбка была единственным оружием, которое мне тогда было нужно.

— Я не ответила не потому, что я непорядочная, а потому, что я порядочная, и в следующий раз, когда вы подойдете к кому-то, пытаясь заставить его выслушать вас, может быть, не стоит проявлять к нему неуважения. Я ничего не хочу от Кадена. Не полгода назад, не год назад и уж точно не сегодня. Я сказала ему, миссис Джонс, когда он появился в нашем доме, после проведённой ночи у вас, что он не имеет в виду то, что говорит. Что он пожалеет о разрыве наших отношений. И я была права.

Я выдохнула через нос и отдёрнула руку, целясь в неё ещё одной из этих смертоносных улыбок, чтобы она знала, что её время для разговора закончилось. Она закончила.

— Мне плевать, если он на самом деле скучает по мне или скучает по тому, что я для него делала, и поэтому он хочет, чтобы я вернулась. Я знаю, что он любил меня, по крайней мере какое-то время искренне, и я надеюсь, что он знает, что я любила его. Но в том-то и дело, что больше нет, и уже давно. Он убил каждый дюйм моей любви к нему. Вы также помогли убить каждый дюйм любви, которую я испытывала к нему.

Я встретила ее взгляд и спросила как можно серьезнее:

— Вот почему вы здесь, не так ли? Потому что он сожалеет о разрыве наших отношений? Скорее, он сожалеет, что позволил вас уговорить его на это, верно? Он злится на вас сейчас? Вы здесь пытаетесь навести порядок в его беспорядке, потому что он обвиняет вас в том, что произошло, вместо того, чтобы быть взрослым и взять на себя ответственность за свои действия? Держу пари, что именно так и есть. Это говорит вам все. Почему ваш избалованный ребенок снова не получает то, что вдруг решил он хочет. Почему я никогда в жизни не вернусь. Вы все избегали меня. Унизили меня. Вы настроили людей против меня, а следовательно, меня против них, но, прежде всего, против вас двоих за то, что вы поставили их в такое положение. На данный момент я не желаю никому из вас ничего плохого, но если вы ищете донора для переливания крови или пересадки органа, не утруждайте себя взглядом в мою сторону. Я пошла дальше. Я счастлива и не позволю ни вам, ни Кадену, ни любому из ваших прислужников отнять это у меня.

Я была рада, что официантка ещё не пришла. Я была рада, что могу уйти. Я начала вставать, заметив яростное, но удивлённо выражение, заполнившее всё её лицо.

— Пожалуйста, не беспокойте меня больше. И я говорю, пожалуйста, только из вежливости, потому что я действительно хочу сказать вам, чтобы вы оставили меня в покое. Вы всегда видели во мне бесполезный кусок дерьма, который должен целовать ноги вашему сыну, но вы забыли, какой была его карьера до того, как я появилась. До того, как я отдала ему все свои лучшие песни. До того, как он воспользовался тем, как сильно я любила его. Я никогда не вернусь. Даже если вы хотите заплатить за это, денег всего мира будет недостаточно.

Я выпрямилась и продолжила идти, как раз в тот момент, когда она открыла рот, чтобы сказать мне, что я бесполезная сучка, как однажды, когда она была пьяна после церемонии награждения, на которую мне не разрешили пойти.

— Я хотела бы сказать вам, как надеюсь, что вы оба обретёте покой и счастье в своей жизни, но я не настолько хороший человек. Я надеюсь, что вы оставите меня в покое. Вот на что я надеюсь. Десяти миллионов, которые вы перевели на мой счет, было достаточно, чтобы заставить меня заткнуться, и я собираюсь ими воспользоваться. Я собираюсь отправить своих детей в колледж на них, детей, которые у меня будут от кого-то, кто не ваш сын и никогда им не будет. Не беспокойтесь о том, что я буду бегать за Каденом, выпрашивая объедки, мэм. Найдите кого-нибудь другого, кто не против оказаться на одиннадцатом месте, потому что этим человеком точно буду не я.

Оставались две последние вещи, которые нужно было сказать, и я знала, что мое время вышло, поэтому я произнесла слова осторожно, глядя прямо в её бездушные глаза.

— Я больше не могу писать. Уже больше года. Возможно, однажды слова вернутся ко мне, но сейчас их нет, и часть меня надеется, что так и будет. Но и без своих тетрадей, и без своих песен я многого стоила. Стоила больше, чем все те деньги, которые вы мне заплатили. Так что, пожалуйста, оставьте меня в покое. Вы все. Если я снова увижу вас или Кадена, я позабочусь о том, чтобы вы пожалели об этом.

Я наклонилась вперед, чтобы она поняла, насколько я серьёзна.

— Если кто-нибудь из вас свяжется со мной, и я имею в виду любого из вас, я расскажу всем об этой лжи, частью которой мы все были. Я знаю людей, и вы это знаете. После этого я потрачу каждый доллар из тех миллионов, которые вы мне прислали, подав на вас в суд, миссис Джонс. Каждую копейку. Это лучшее, что я могла бы сделать. Я бы предпочла потратить их на людей, которые делают меня счастливой, но я не потеряю сон, используя их на другие цели. Поэтому я хочу, чтобы вы в следующий раз долго и упорно думали перед тем, как узнать, где я живу, как узнать мой номер телефона, если ваш малыш когда-нибудь решит снова связаться со мной.

Ее шея начала краснеть, и я видела, как трясутся ее пальцы, но, прежде чем она смогла взять себя в руки, я наклонила к ней голову и сказала то, что, как я надеялась, будет последним, что я ей скажу.

— До свидания, миссис Джонс.

И я вышла оттуда.

.•.•.❃.•.•.

По дороге домой у меня была легкая головная боль, просто слабый гул из-за напряжения от пребывания рядом с Антихристом. Она имела такое влияние на людей. Какая-то часть меня всё ещё не могла поверить в ту чушь, которую она пыталась мне донести.

Порядочные люди.

Убедиться.

Это был такой способ покорить кого-то.

Да, верно.

Я фыркнула и покачала головой, по крайней мере, десять раз, прокручивая её слова. Я хотела позвонить тете Каролине и рассказать ей. Я хотела позвонить Юки. Или Кларе.

Но больше всего этого я просто хотела вернуться к той жизни, которую знала сейчас. Той, что вернула меня из места нерешительности, замешательства и страха, в котором я когда-то была. К людям, которые имели значение.

Я даже не осознавала, что из уголков моих глаз выкатилась пара слезинок, пока не почувствовала их на подбородке. Вытирая их тыльной стороной ладони, я просто хотела объятий.

Я покончила с той жизнью. Так чертовски покончила, что это ощущалось так, будто с моей груди упала сотня фунтов. Едя в своей машине, я поняла, что была готова.

Я не знала, к чему именно, но к чему-то.

Я была готова к будущему больше, чем когда-либо. Готова ко всему.

Поток воздуха вырвался из моих легких, когда я повернула машину на подъездную дорожку Роудса. Решимость текла по моим венам, когда я ехала вперед, готовая припарковаться, выйти и продолжать ценить все, что у меня было. Отчасти из-за Джонсов. Но по-прежнему, всегда и навсегда, во многом благодаря моей маме. Я понятия не имела, где бы я была и что бы я чувствовала, если бы у меня не было этого места.

Но когда я приблизилась к гаражной квартире, заметила, что сам Роудс выходит из своего дома, это напряженное выражение лица длилось около секунды, прежде чем он сосредоточился на моей машине. И только тогда напряжение на его чертах немного спало. Как облегчение. Ему стало легче?

Его фланелевая рубашка была застегнута наполовину, а майка, как всегда, обтягивала грудь. В его руке также были ключи, поняла я, припарковав машину на обычном месте и выйдя из неё.

Он спускался по лестнице на террасу, а я топталась около ее подножья. Этот фиолетово-серый взгляд был на мне.

— Ты как? — спросил он, снова нахмурившись.

Но надолго это выражение лица не задержалось.

Потому что я сказала: «Прекрасно» примерно за долю секунды до того, как бросилась к нему в тот момент, когда он был на расстоянии руки. Поднявшись на носочки, я обвила руками его шею сзади, моя грудь прижалась к его, и я пошла на это.

Я прижалась губами к Роудсу.

На секунду его тело замерло, прежде чем его верхняя часть расслабилась, и одна рука обхватила мою спину посередине. Роудс прижал меня к себе, склонив голову набок, ответив мне теплым поцелуем.

И это было просто чертово чудо, что я не пыталась взобраться на него, как на стену, и обхватить его талию ногами, потому что его рот был теплым, его губы твердыми и мягкими одновременно, это было сладко и нежно… все, что я когда-либо хотела, и даже больше.

Он выдохнул, а брови сошлись вместе. Он облизал свои губы, на мгновение посмотрел мне прямо в глаза, а затем опустился для ещё одного поцелуя, прежде чем отстранился и ещё больше сфокусировался на мне своим напряженным лицом.

— А я беспокоился, что ты вернешься и скажешь мне, что уезжаешь.

Я покачала головой, увидев тонкие морщинки у его глаз, линии на лбу, необычный цвет его глаз и все эти невероятные седые волосы.

— С тобой все в порядке? — пробормотал он, массируя мое бедро своей большой рукой, все еще глядя на меня так, словно если бы он отвел взгляд, я бы внезапно исчезла.

— Да, — ответила я. — Я встретилась с мамой моего бывшего.

— Ам сказал мне, — выдохнул он. — Я раздумывал, пойти ли тебе на помощь или позволить справиться с этим самостоятельно.

Я не могла не улыбнуться ему, принимая его заботу и глубоко пряча её в своём сердце.

— Я в порядке, — тихо сказала я ему. — Она просто разозлила меня, и всё, что я хотела — это вернуться сюда. — Я сглотнула. — Я больше не хочу быть частью их. Совсем не хочу.