– И от Александры тоже уйдёшь?

– Возможно…

– Она хоть знает об этом?

– Узнала вчера.

– И как отреагировала?

– Сказала, что я трус, что мог бы ещё поработать ради неё, ради денег… что она предчувствовала такой финал…

– Да, она не из тех женщин, которые прощают слабость…

– Но это не слабость. Это выстраданное решение…

– Отлично, отлично… Но при всём уважении к твоему страданию, я попрошу тебя поработать в студии ещё два-три месяца. За это время я постараюсь найти тебе какую-то замену. Ты не против?

– Я не против… Только не думай, что моё решение измениться.

– Хорошо, хорошо… Нет вопросов, приятель. Ещё пару-тройку месяцев в компании самых сексуальных девушек Лемова и можешь забыть о работе в «ModernBeauty», как о ночи в дешёвом отеле, где тебя накрыли неприятные воспоминания о бесцельно прожитых годах.

– Ты из всего умеешь сделать фарс. Это такая защитная реакция?

– Именно. Если бы я ко всему, что происходит в личной жизни и бизнесе, относился слишком серьёзно, то давно бы попал в жёлтый дом на Воловецкой, а вы бы платили медсестрам за то, чтобы они вовремя меня кололи и водили в туалет.

– Ну нет, там сидят персонажи понесчастнее…

– Так или иначе, я хочу остаться хоть немного здоровым среди того бреда, который сыплет на наши слабенькие мозги жизнь.

– Значит, только два-три месяца, а затем свобода?

– Тотальная свобода, мой друг… Мне важно, чтобы люди могли реализоваться себя в этой не столь долгой жизни, а не проводили бесценное время в сомнениях и фантазиях.

– Это очень гуманно. Ты заработаешь хорошую карму в этой жизни, несмотря на порно и прочие авантюры…

– Или благодаря им.

Решение Антона Гарая об уходе из студии задело Каровского куда больше, чем он готов был признать. Сатир вообще не любил, когда люди от него уходили, и всегда тяжело переживал измены женщин, предательства и переезды друзей, внезапные увольнения сотрудников… Ему всегда казалось, что, уходя, человек забирает с собой часть его энергии, здоровья, счастья, веры в лучшее… Сатир боялся человеческих потерь, никак не мог к ним привыкнуть и, если имелась возможность, старался оставить с очередным беглецом хотя бы тоненькую ниточку связи.

Даже с мёртвыми своими возлюбленными он продолжал эфирные отношения… В студенческие годы у него был короткий роман с одной сумрачной поэтессой, которая впала в такую печаль, что шагнула из окна высотки, не в силах вынести экзистенциальных противоречий. Несколько трепетных ночей с этой печальной девушкой, наполненных сексом, вином, стихами и взаимными признаниями, помнились Каровскому всю жизнь. В первые месяцы после потери он пытался разговаривать с духом возлюбленной. Затем его общение с ней перешло в стадию устойчивого эфирного контакта. Позже она часто приходила в его эротические фантазии, вызывая эрекцию и непроизвольное семяизвержение. Средневековые экзорцисты сказали бы, что возлюбленная Каровского превратилась в суккуба и пила из него жизнь, но сам он нисколько не страдал от её ночных визитов. Напротив, они вдохновляли его, наполняя ночи атмосферой тайны с оттенком опасности, а дни — возбуждающим ожиданием близости с нимфой.

Обо всём этом Сатир думал по дороге в бордель «Колумбия», куда он теперь наведывался один-два раза в месяц. На этот раз он ехал в бордель ещё и потому, что сербская прелесть Тияна Обрадович собиралась выступать здесь в последний раз. Звезде пилона и королеве тверка предложили работу в одном из элитных стриптиз-клубов Пекина, который открыли бизнесмены из России. Обрадович очень не хотели отпускать из «Колумбии». Руководство предлагало сербской красавице двойной оклад труда, а поклонники готовы были скинуться на Bentley и квартиру в одной из элитных новостроек Лемова. Однако Тияна отклонила все эти и многие другие соблазнительные предложения без колебаний. Видимо, она давно вынашивала идею роскошной жизни в азиатском мегаполисе, и теперь ничто не могло повлиять на её решение.

Каровский смотрел глазами усталого Сатира на соблазнительные движения сербки возле шеста. «Сейчас ей двадцать три, а будет и тридцать пять, и сорок восемь… Как долго сохранится эта плавность тела, этот блеск в глазах? Потом она будет смотреть на свои фото и видео глазами старой женщины и удивляться тому, что была именно такой, что могла крутиться на пилоне по два-три часа подряд, что имела столько поклонников, что однажды решила уехать из миллионного Лемова в двадцатимиллионный Пекин», — размышлял Каровский, наблюдая за божественной Тияной из похотливой темноты зала…

Он вышел из «Колумбии» за двадцать минут до полуночи. Улицы уже успели опустеть, превратившись в коридоры одиночества. Какой-то бездомный тащил за собой дорожную сумку на колёсах, набитую сокровищами свалки. На другой стороне улицы быстро перебирал лапками и жался к серой стене кот, стараясь быть незаметным для людей и собак. В западной части неба висела убывающая луна в окружении нескольких звёзд, которые мигали с разной частотой и, казалось, вот-вот должны были взорваться. Каровский зевнул и направился в сторону подземной парковки. Здесь его ждали… Трое людей, двое из которых были одеты в форму, не спеша подошли к нему и предъявили ордер на арест. Каровский молчал, как застигнутый врасплох иностранный шпион, медленно проникаясь тем, что ему говорили казённой речью эти коренастые люди с холодными глазами.

В воздухе разлились тревога и отчуждение. Одинокие фланёры спешили укрыться от призраков ночи в залитых электрическим светом домах. Машины же никуда не спешили, наслаждаясь внезапно освободившимся дорожным пространством. Издалека доносился металлический грохот сцепляемых вагонов. Ущербный месяц медленно двигался в бесконечном пространстве ночи, большие и малы звёзды едва заметно дрожали на расстоянии многих световых лет от земли, едва ощутимый ветер механически перемешивал частицы жизни…

Через двадцать минут Каровского уже везли в полицейский участок. Он силился очнуться, но не мог, ибо всё, что с ним происходило, не было ни сном, ни наркотическим бредом, ни шизоидной фантазией. Всё, что с ним творилось сейчас, было заранее подготовлено и просчитано до мелочей. Каровский глядел из окна полицейской машины на такой знакомый и такой чужой теперь город. Ощущение того, что он незаслуженно попал в лапы тупых блюстителей отсталых законов, боролось в нём с тотальной покорностью всему происходящему. Он не хотел звонить ни Диане, ни бывшей жене, ни своему адвокату… Почему-то он был убеждён, что ему уже никто не может помочь, кроме вот этих далёких созвездий и месяца, кроме ночи, окутавшей мир сном и тайной.

Крепкие холодноглазые мужчины в форме давили на сжавшегося от напряжения Сатира с двух сторон, а впереди уже маячили решётки, зал суда, прощание с вольной жизнью, собаки, камеры… Каровский, сам того не замечая, медленно сдавался обстоятельствам. И ум, и тело его постепенно осознавали всю фатальность случившегося… Тут ему кто-то позвонил. Один из холодноглазых крепышей разрешил ответить по громкой связи. Оказалось, что звонила Кира. Та самая Кира Шильде… Его первая настоящая любовь, его наваждение, его фетиш… Возможно, она звонила как раз для того, чтобы напомнить ему: «Всё это должно было плохо закончиться, Казимир». Не до конца веря всему происходящему, он услышал в телефоне хватающий за самое сердце голос женщины, которую так и не смог до конца разлюбить.

– Привет… Решила позвонить тебе. Ты не спишь ещё? Тебе удобно говорить?

– Я рад тебе.

– И я тебе… Слышала, что у тебя были проблемы…

– Были…

– Извини, что не позвонила раньше. Я теперь живу в Штатах…

– Понятно…

– Вернулась неделю назад. Хочу родных увидеть, друзей, тебя…

– Увидишь… Всех увидишь.

– У тебя немного странный голос сейчас… Ты устал?

– Нет, нет, всё хорошо. Просто меня везут в полицию, и я не могу свободно говорить.

– В полицию?! Ты не шутишь?

– К сожалению, не шучу. Только не говори пока об этом никому. Я сам сообщу, когда буду лучше понимать ситуацию. Хорошо?

– Хорошо… Да, я поняла. Ты держись там… Я с тобой встречусь в любом случае.

– В этом я не сомневаюсь.

Звонок Киры мгновенно вернул Каровскому силы… Когда машина въехала на территорию полицейского участка, он снова очутился на свежем воздухе, который глубоко вдохнул в сжавшееся от сильного стресса тело. Теперь он яснее сознавал себя и то, что с ним произошло за последний час. Он также догадывался, что в студии ведётся обыск, что вся аппаратура, весь отснятый материал и студийный реквизит попадут в руки холодноглазых полицейских и будут свидетельствовать против него. Он попросился в туалет и там быстро сообщил по зашифрованному каналу всем, кто имел отношение к «ModernBeauty», чтобы они как можно быстрее выехали из Лемова и, по возможности, из страны. Когда сообщение было передано, он выдохнул, спустил воду из бачка и вышел на поединок с правосудием.

У Каровского взяли документы и биометрию, а также забрали два телефона, один из которых он почти успел очистить от компрометирующих файлов. Остаток ночи разоблачённый Сатир провёл в камере. В следующие двадцать четыре часа его посетил адвокат, который сообщил ему, что Диана без проблем выехала на своей машине за границу, что репутации Антона Гарая ничего не угрожает, что в ближайшее время его навестит замдиректора архитектурного бюро «KarKas» Юлия Скакун.

Каровский сказал, что будет судиться со всей решимостью, но адвокат только покачал головой.

– Вас обязательно посадят. Мы можем лишь попытаться уменьшить длительность заключения.

– Неужели мне могут дать пять лет?

– И даже семь, если суд найдёт отягчающие детали?

– Что вы имеете в виду?

– Всяческие извращения, порно с несовершеннолетними, детское порно и так далее.