– Приятно, что ты так хорошо меня помнишь.

– Наверно, это потому, что я до сих пор тебя люблю…

– Нет, Кира, ты просто расчувствовалась, тебе жалко меня сейчас…

– Но это не мешает мне…

– Давай не будем сейчас про любовь, хорошо? Тем более, что один раз мы уже пробовали…

– Пробовали, но не распробовали… Я была тогда слишком увлечена своей карьерой, своим местом под солнцем… А ты предлагал мне такое, что могло раз и навсегда закрыть для меня путь к успеху.

– Это я хорошо понимал. Но мне важно было проверить — моя ты женщина или нет? Есть в тебе творческое безумство или ты создана жить по правилам?

– Вот видишь, опять эксперимент…

– Да, опять… И это хорошо, что мы расстались ещё на стадии эксперимента. Потом бы сложнее было…

– Так ты рад, что у нас ничего не получилось?!

– Нет. Я рад, что не смог втянуть тебя в сомнительную историю.

– Мне тебя не хватало…

– А я месяцами жил с дырой в сердце.

– Мне нужно было уехать.

– Все нормально, не оправдывайся. Мне всегда казалось, что Лемов для тебя слишком тесен.

Кира ушла, и Каровскому стало легче. Эта женщина до сих пор выводила его из равновесия, а ему сейчас меньше всего хотелось метаний. Подсознание говорило ему, что наступает время отчуждения и раздумий. Люди, события, проблемы, оставшиеся там, за стенами тюрьмы, постепенно выцветали, теряя какой-либо смысл. Важными оставались только детали текущего момента: запах казенной еды, холод камеры, шаги охранника, вялая муха на зарешеченном окне, скрип стальной двери… Время в заключении шло по-особому, как будто из него забрали все секунды и минуты, оставив долгие, безликие часы, которые монотонно тянулись от рассвета до заката. И эти часы по началу нечем было заполнить, поэтому Каровскому всё время хотелось спать.

3.

Самолёт авиакомпании «Turkish Airlines» приземлился в аэропорте Барахас, рядом с Толедо. В потоке пассажиров из него вышла женщина с заострёнными чертами лица, с чёрными длинными волосами, в строгих тёмных очках. Она была полностью сосредоточена на своём движении к выходу. Изредка оглядываясь по сторонам, она старалась не привлекать к себе особого внимания, стать незаметной частью толпы. Это плохо у неё получалось. Взгляды испанских мужчин разных возрастов прилипали к её фигуре со всех сторон, оценивая степень её красоты и доступности. Если бы она сознавала всю силу своей привлекательности, то, наверное, смогла бы полностью расслабиться и проводить время в компании из любого числа половозрелых самцов.

На парковке рядом с аэропортом её ждал серебристый DS-9 с приоткрытой передней дверцей, над которой поднимались лёгкие облачка дыма. Она подошла к машине и сказала: «Hola, guapo Ignacio!». Дверца отошла от корпуса авто ещё дальше и выпустила из салона высокого худого брюнета в льняной рубашке с закатанными рукавами. «¡Qué bueno verte, Diana!» — сказал брюнет и положил руки ей на плечи. Они поцеловались и сели в автомобиль.

– Как было там, в небе? — спросил Игнасио, поглаживая её слегка загорелую руку.

– Намного спокойнее, чем здесь, внизу, — прошептала ему на ухо Диана.

– Я скучал по тебе, моя кошечка.

– Мур, мур… Ты сделаешь мне горячую фотосессию, котик?

– Сделаю.

– Такую же, как сделал Лейле на прошлой неделе?

– Ещё горячее, ещё откровеннее.

– Хочу быть твоей единственной моделью… Пожалуйста, разгони свой гарем. Оставь только меня…

– Все эти модели приносят мне хорошие деньги. Если я их разгоню…

– Знаю, знаю… Тогда, хотя бы, не спи с ними так часто.

– Когда тебя нет рядом, я теряю голову. Ты же знаешь…

– Всё никак не могу привыкнуть, что у нас свободные отношения. Раньше у меня такого никогда не было.

– Надеюсь, ты уже оценила все плюсы такой любви. Я же не ревную тебя к Дамиру…

– Дамир мой любовник, но не моя любовь.

– Ты тоже моя любовь и муза, а Лейла, Сильвия, Людовика и Марина просто модели, которые приносят мне хороший доход. Разве тебе не нравятся моя машина, моя рубашка, мои сигары и то, как я выгляжу?

– Конечно, нравятся. Ты красавчик, с какой стороны не посмотри.

– И всё это у меня есть благодаря моему гарему. Пока их фотографии покупают, я не вижу смысла что-то менять. Наоборот, я собираюсь расширить гарем ещё двумя девушками…

– Откуда они?

– Одна из Болгарии, а другая то ли из Гайаны, то ли из Венесуэлы…

– Красивые?

– Как богини…. Особенно латиноамериканка. Ей всего восемнадцать, но у неё взгляд, улыбка и походка зрелой женщины. В Европе не часто встретишь такой экземпляр.

– Вот как тут не ревновать… Мой прошлый мужчина не посвящал меня в такие подробности…

– Просто он жил про принципу «разделяй и властвуй, а я живу по принципу…

– объединяйся с другими и наслаждайся процессом… Я всё помню, как видишь. Но всё равно мне нужно время, чтобы до конца осознать свою роль в твоей жизни.

– А я тебя никуда не тороплю.

– Мой брат хотел жить также, как ты, но в итоге попал за решётку.

– Это потому, что он родился не в той стране и общался не с теми людьми. Я свободный человек, выросший среди таких же свободных людей.

– Но закон и в Испании никто не отменял… Знаешь, я не раз говорила своему брату, что надо переезжать, а не держаться за свой бизнес, как за мамкин подол.

– За мамкин подол… Интересное выражение. У нас так не говорят.

– Просто у вас мальчики любят своих мам и живут с ними непозволительно долго.

– Да, такое часто встречается. Я сам до тридцати лет жил в родительском доме.

– Вот видишь… Если бы мой брат сумел уговорить на полиаморию свою жену также, как ты уговорил меня…

– А я тебя уговорил?

– Почти… Короче, если бы брата понимали его женщины там, в Лемове, то он бы мог и не сидеть сейчас в колонии.

– Возможно… Знаешь, я как-то подумал, что съёмки порно были для твоего брата только поводом. Просто ему хотелось неформального общения с женщинами. Ему хотелось создать вокруг себя женское общество, которое бы его принимало…

– А тебе, Игнасио?

– Что?

– Тебе тоже необходимо женское общество?

– В каком-то смысле да, но в первую очередь я художник. Я начал фотографировать ещё в школе. Сначала растения и животных, потом прекрасную испанскую архитектуру, а сейчас вот женщин… Но сами по себе женщины для меня не так важны, как те образы, которые я из них леплю…

– И я для тебя только образ?

– Ты больше, чем образ, кошечка моя.

– Но кто я для тебя?

– Любимая, спутница, муза… Словом, полный комплект. Когда встречаешь свою женщину, то получаешь от неё всё, что раньше приходилось брать от разных женщин. Это как сравнивать торговый центр и несколько раскиданных по городу магазинов…

– О, можешь не продолжать… Я поняла. Вы, фотографы, любите приукрасить действительность.

– Думаю, нас испортил фотошоп и другие программы.

– Ты нашёл удобных виновников.

Серебристый DS-9 проехал часть города и остановился возле одноэтажной виллы, окруженной низкорослыми пальмами и платанами. Игнасио вышел первым и по-старомодному подал руку Диане, которая уже сняла очки и собрала длинные чёрные волосы в пышный хвост. На её лице выступил пот, но качественный макияж хорошо держался и не тёк на тридцатиградусной жаре. Она медленно встала с сиденья и картинно упала на грудь Игнасио, как будто горячий испанский воздух лишил её чувств. Оба засмеялись, а затем слились в долгом поцелуе, во время которого руки Игнасио непроизвольно легли на ягодицы Дианы и начали с ними самую беспардонную игру. Диана почувствовала внизу приятную тяжесть от прилившей к матке крови и поспешила отстраниться. В её планы входило ещё принять душ и разложить вещи. Игнасио не сопротивлялся. Как опытный латинский любовник, он знал, что всё самое интересное у них впереди…

Надвигался полдень. Ленивое, теряющее очертания солнце то ли плыло, то ли растекалось по небу. Не хотелось ни о чём думать и ни за что переживать. Игнасио повесил гамак между большими старыми платанами, и Диана упала в него после душа с новой книгой Михала Вивега, которого читала давно и упоённо. Игнасио приземлился с фотокамерой и кофе напротив, у бассейна, откуда время от времени снимал дневной отдых голой нимфы, загипнотизированной чешским писателем. Он пообещал сделать для Дианы сольный чёрно-белый фотоальбом больших размеров, чтобы каждая фотография в нём выглядела полноценной картиной. Теперь он думал над стилем и драматургией этого ню-альбома. Ему хотелось показать любовницу в самых разных эротических ситуациях, но так, чтобы магия её красоты доминировала над реальностью фона.

Диана почитала с полчаса и заснула, роман Вивега опустился на её голые груди и вскоре прилип к ним сорок шестой и сорок седьмой страницами. Игнасио подошёл ближе и поспешил заполучить несколько фото спящей. Задумка его заключалась в том, чтобы сделать как можно больше спонтанных кадров, поймать тело Дианы в те моменты, когда она ведёт себя наиболее естественно. Она была интересная ему. Это была его третья встреча с ней. До этого они только переписывались и созванивались время от времени по видеосвязи. Раньше Диана жила в Лемове и никогда не говорила ему, чем занимается. А он рассказывал о себе много, делился фотографиями, признавался в любви… Когда она выехала в Турцию, спасаясь от преследования, он сразу же прилетел к ней… То, что Диана рассказала ему о себе, и поразило, и жутко заинтересовало его, как художника. У Игнасио ещё никогда не было любовницы из мира порно, но где-то на подсознании он уже дано вынашивал намерение узнать этот мир поближе. Однажды он даже предлагал свои услуги в качестве фотографа одной немецкой порностудии, но его предложение отклонили, сказав, что «штат полностью укомплектован». Диана много пила там, в Стамбуле, и плакала у него на груди после секса в отеле с видом на Босфор. Так начались их реальные отношения. Правила этих отношений они оговорили сразу. Никаких обещаний, никаких «буду с тобой до самой смерти» и всего прочего в том же роде…