Я застонал от желания, мои яйца заныли, когда она дразнила меня, ее голубые глаза вспыхнули от возбуждения от власти, которую она держала над моей головой.

— Тебе это нравится, детка? — Передразнила она, прекрасно зная, что в этот момент я принадлежал ей во всех гребаных смыслах. — Хочешь посмотреть, смогу ли я вместить каждый дюйм твоей длины у себя во рту?

Я застонал, когда ее язык снова обвел головку, стон наслаждения слетел с ее губ, когда она попробовала меня на вкус, и я боролся с желанием умолять, но мы оба знали, что рано или поздно я это сделаю. Эта сладкая пытка не закончилась бы, если бы я этого не сделал, а она так завела меня, что я все равно мог кончить ей на лицо в любую секунду.

— Ты убиваешь меня, — прорычал я.

— По-моему, это не похоже на мольбу, — сказала она, отодвигаясь на дюйм и соблазнительно облизывая губы.

Я открыл рот, чтобы произнести эти слова, но они застряли у меня в горле. Я не могу этого сделать. Я давным-давно понял, что попрошайничество никогда не приносило мне ничего хорошего. Поэтому вместо этого я попробовал другую тактику.

— Татум, — прорычал я, запуская пальцы в ее светлые волосы. — Однажды ты сказала мне, что можешь сосать член так хорошо, что грязные мальчишки вроде меня забывают собственные имена. Это была просто чушь собачья, или ты можешь доказать это утверждение?

Ее глаза сузились от вызова, и я выругался, когда она обхватила своими полными губами мой член, застонав, когда она полностью втянула меня внутрь со стоном удовольствия, который говорил о том, что она наслаждалась этим почти так же сильно, как и я.

Черт возьми, она не лгала.

Ее язык обвился вокруг головки моего члена, и я стиснул зубы, чтобы не кончить сразу, решив наслаждаться этим так долго, как только смогу.

Она снова взяла меня в себя, ее губы скользнули прямо к основанию, когда я потерял из-за нее свой гребаный разум.

Моя голова откинулась назад, и она схватила меня за задницу, вонзая ногти достаточно сильно, почти до крови, пока она брала меня снова и снова, но я не мог продолжать сдерживаться.

Я запустил руки в ее светлые волосы, когда мой член набух внутри нее, и я выругался, взорвавшись у нее во рту, и удовольствие пронеслось по моему телу гораздо быстрее, чем мне бы хотелось.

Я прислонился спиной к камню с бешено колотящимся сердцем, и все мое гребаное тело гудело от совершенства этого освобождения.

Она медленно облизала губы, прикусив распухшую нижнюю губу, когда сглотнула, и мое сердце сбилось с гребаного ритма.

— Как тебя зовут, детка? — Насмешливо спросила она.

— Понятия, блять, не имею, — пробормотал я, ухмылка тронула уголок моего рта, и я спрятал ее под большим пальцем.

На ее губах тоже появилась медленная улыбка, но это были не сердечки и розы, а дикая и торжествующая. Как будто она прекрасно знала, что покорила меня, хотя мы едва начали.

— К черту вечеринку, — выдохнул я, застегивая ширинку и поднимая ее на ноги. — Сегодня ты будешь спать со мной, я предлагаю вернуться и сделать это снова. И еще раз. Я не хочу спать, пока не доведу тебя до оргазма столько раз, пока ты не собьешься со счета.

Мне так сильно захотелось поцеловать эти распухшие губы, что я чуть не сдался и не сделал это. Я не удовлетворил это желание, но вместо этого прижался губами к ее шее, и она задрожала в моих объятиях, обвиваясь вокруг меня.

— Это довольно сложная задача, — сказала она, постанывая, когда я продолжил свою работу на ее шее. — Но я готова позволить тебе попробовать и потерпеть неудачу.

Я мрачно рассмеялся и подхватил ее на руки, сжимая ее задницу, когда ее бедра сомкнулись вокруг моей талии, не желая, чтобы ее плоть находилась в дюйме от моей.

— Я не подведу, детка, — пообещал я, и она снова закусила губу, когда я нес ее обратно в Храм. У нас, вероятно, было несколько часов, прежде чем остальные уйдут с вечеринки и тоже вернутся домой. Но если к тому времени она все еще выкрикивала мое имя, я был не против, чтобы они подслушивали.

Я проснулась от того, что тяжелая рука давила мне на грудь, мускулистая нога обвилась вокруг моей, а твердый член упирался в мое бедро. Киан.

Улыбка тронула мои губы, когда я зависла между сном и бодрствованием, в тот блаженный момент, когда я забыла, что в мире не все в порядке. Я прикусила губу, вспомнив прошлую ночь, и повернулась, чтобы посмотреть на Киана, когда мой разум обострился. Его темные черты были прояснены сном, его лицо было слишком красивым, чтобы описать словами.

Мой взгляд переместился с его грешного рта, который мучил, дразнил и насиловал меня прошлой ночью, на впадинку его ключицы и чернила, растекшиеся по ней. Мой взгляд продолжал опускаться все ниже, к завитку волос, пробивающемуся под его боксерами, и впечатляющей выпуклости, заполняющей их. Я не могла не фантазировать о том, каково это — полностью отдаться ему, ощутить всю безудержную мощь этого извращенного существа и смотреть, как он разваливается на части из-за меня. Но Киан придерживался своих правил. Он не трахал девушек в кампусе. Очевидно, он просто ласкал их, прикасался к ним, пока их души не раскалывались на части, и дарил оргазмы руками и языком, как бесплатные конфеты.

Я нахмурилась, когда поняла, что не являюсь для него чем-то особенным. Он, вероятно, был с бесчисленным количеством девушек в кампусе, даже если ни в одну из них не засунул свой член. Это заставило мои внутренности скрутиться, когда я представила, как он касается кого-то вроде Перл Девикерс, а она лапает его плоть. Плоть, в которую я сейчас была завернута и хотела владеть каждым дюймом. Одна только мысль об этом заставляла ревность подниматься во мне, как бешеное животное.

Черт, я знала, что влипла по уши. Я хотела разорвать нервы, которые связывали меня с моими эмоциями, чтобы я могла осуществить этот план без беспорядка. Но когда Киан прижался ко мне, и жар снова разлился между моих бедер, я поняла, что попала в беду. Я никогда не планировала оказаться здесь, и мне было стыдно за себя за то, что поддалась искушению при первом же настоящем испытании. Но Киан был наркотиком в чистом виде. Один вкус привел ко второму, а второй — к третьему. Довольно скоро я была бы в реабилитационном центре, рассказывая кругу незнакомых людей: Привет, я Татум Риверс, и я зависима от жестоких парней с черными сердцами.

Чем дольше я лежала так, тем сильнее горели мои вены, когда я думала о том, какой глупой я была прошлой ночью. Киан даже не поцеловал меня. И любое внимание, которое он уделял моему телу, было полностью на его условиях. Он даже заставил меня сказать «пожалуйста».

Сначала я думала, что все контролирую, думала, что если просто возьму то, что мне нужно, то все будет не так уж плохо. Но чем больше я пробовала его на вкус, тем больше жаждала. Я могла бы позволить ему доставить мне удовольствие и сохранить хоть каплю власти над ним, но нет. Я тоже набросилась на него, и, черт возьми, я даже не могла найти в себе сил злиться из-за этого. Мне до боли хотелось, чтобы Киан развалился на части так же, как он сделал со мной. Но когда я оглядывалась назад на прошлую ночь в целом, было ясно, что это он дергал за ниточки. И не только за те, которые закрепляли мое бикини на месте.

Ты идиотка, Татум.

То, что он скрывал от меня, было извращенной игрой власти. Как будто я была недостаточно хороша для его губ на моих или для всей полноты его желания. Я все еще была всего лишь его игрушкой. Ему нравилось время от времени доставать ее из коробки и возиться с ней. И, возможно, это не должно было ранить меня так глубоко, как это было. Репутация Киана опередила его, и я была дурой, думая, что та его сторона, которую я видела, была чем угодно, только не соблазнительной ложью. Я не сомневалась, что он поглощал женщин так же, как завтрак. Беспорядочно, свирепо, а когда он заканчивал, то оставлял кого-то другого убирать тарелки. Если я не буду действовать осторожнее, то в конечном итоге пострадает не только моя гордость.

Я попыталась выскользнуть из-под его руки, похожей на ствол дерева, раздраженно зарычав, но, в истинной манере Киана, он не сдвинулся ни на дюйм.

— Я выковыряю твои глаза ложкой и засуну их в задницу твоей тете Консуэле, — пробормотал он во сне.

— Ради бога, Киан. — Я повернулась, ущипнула его за сосок и сильно дернула. Гнев заставил меня забыть, как опасно было будить этого спящего волка.

Он зарычал, как будто ему это понравилось, схватил меня и дернул на себя. Я ахнула от удивления, и его глаза открылись, сонная ухмылка появилась на его лице, когда он схватил меня за бедра и прижал к своей твердой длине.

Я пыталась не обращать внимания на то, как это приятно и как мое сердце трепещет при виде этого мужчины подо мной. Я хотела покорить его, как императрица, вторгающаяся в дикую страну. Я хотела завоевать его, как императрица, вторгшаяся в страну дикарей. Я хотела усмирить народ, построить дороги и больницы, обеспечить едой…

Господи Иисусе, Татум, прекрати пытаться цивилизовать страну «Киан».

— Доброе утро, детка, — промурлыкал он.

— Отпусти меня, — прорычала я, сама удивляясь тому, как резко прозвучал мой голос. И именно тогда я осознала истинную степень своей ярости. Я была возбуждена, и меня тошнило от его дерьма. Я заслуживала мужчину, который отдавал мне всего себя, а не кусочки. Как будто я должна быть так благодарна за крошки, которые он бросал мне, когда я проголодалась.

Почему меня это вообще волнует? Не то чтобы я хотела, чтобы он был моим парнем. Этот ярлык никогда нельзя было навесить на Киана Роско. Он был врагом-мужчиной. Вот и все.

Его глаза расширились от удивления.

— Что случилось? — Невнятно спросил он.

— Отпусти. Я ухожу, — прорычала я, и он послушался, хмуро глядя на меня, когда я вылезла из кровати и распахнула дверь. Я была зла до глубины души, во мне просыпался характер моего отца. Мне всегда требовалось больше времени, чтобы поднять голову, но вот он появился и хотел драки.