— Что? — Спросила она.

Она последовала за мной на кухню, и я поставила банки на металлическую рабочую поверхность рядом с большой раковиной промышленных размеров. Мила поставила на стол те несколько штук, которые принесла с собой, глядя на меня в ожидании дальнейших объяснений.

Я повернулась к ней, положив руки ей на плечи.

— Расслабься, Мила. Я бы не просила тебя помогать мне, если бы был хоть малейший шанс, что у тебя из-за этого будут неприятности. Ребята, позволили мне установить несколько собственных правил. И я могу наказать их так, как мне заблагорассудится, когда они их нарушат.

— Какие правила? — Спросила она, сдвинув свои накрашенные брови. — И кто их нарушил? Что они с тобой сделали?

Ее глаза заблестели, и я опустила руки по швам, мое сердце сжалось оттого, что у меня есть подруга, которая заботится обо мне так, как она. Я видела, как это сверкнуло в глубине ее взгляда. Ни одна девушка так на меня не смотрела с тех пор, как… Джесс.

Эмоции обожгли мне горло, и я отвела взгляд на груды рыбных банок. Я не хотела лгать ей, хотя и знала, что озвучивание правды, вероятно, будет стоить мне здоровой доли моего достоинства.

— Правила гласят, что они не могут делать со мной ничего, связанного с сексом.

— И они это сделали? — Выдохнула она, в ее голосе слышался ужас.

— Да, но, очевидно, по обоюдному согласию. — Я неловко улыбнулась, катая банку по столешнице, избегая проверять выражение ее лица на предмет полного осуждения.

— Кто из них? — Выдохнула она, ее голос смягчился достаточно, чтобы я догадалась, что она не собирается начинать кричать на меня за то, что я первоклассная идиотка. Нет, это удовольствие досталось моему внутреннему голосу, который внезапно вернулся и звучал очень похоже на разглагольствование мистера Т. Черт, куда подевалось мое сверкающее радужное облачко?

— Киан. — Я заставила себя оглянуться на нее.

— Что? — Выдохнула она, каким-то образом выглядя абсолютно взволнованной и совершенно потрясенной одновременно. — Но он не связывается с девочками из школы.

— Нет, он не трахает девочек в школе, это не значит, что он не лижет, не трогает и не кусает всех, кто попадается ему под руку в противном случае. — Я попыталась скрыть свою горечь от этих слов, но не была уверена, что мне это удалось.

— Нет, я не думаю, что он это делал. Сучки в этой школе болтают, и, поверь мне, они бы кричали с крыш, если бы одной из них удалось провести ночь с Кианом.

— Может быть, они просто не кричали с крыши рядом с тобой, — пренебрежительно сказала я.

— Да, может быть, — согласилась она. — Но я видела, как он смотрит на тебя. Если бы его член был компасом, девочки в этой школе направлялись бы, блядь, на юг… А ты, очевидно, на север. Она многозначительно пошевелила бровями, и я пренебрежительно махнула рукой.

— Я не с севера.

— Так и есть! Ты чертова девушка с северного полюса, и Киан хочет направить свою стрелу прямо на тебя. И окунуть ее в тебя.

Смех вырвался из моей груди, и я начала краснеть. Что, если она права? Что, если он действительно не прикасается к другим девушкам в кампусе? И почему это заставляет меня чувствовать себя так, словно я сделана из бабочек, и все они вот-вот разом взлетят и развеют меня по ветру?

Хотя, я должна подойди к этому с логичной точки зрения, я имею в виду, Мила могла быть права… но у меня все еще были сомнения.

Внезапно она ахнула, обвиняюще тыча в меня пальцем.

— Он тебе нравится! — Объявила она во весь голос.

Я заставила ее замолчать, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Он мне не нравится. Я ненавижу его. Просто иногда мне… трудно ему сопротивляться.

— Иногда? — Она заартачилась. — Так это случалось и раньше?

Черт возьми.

— Вроде как однажды… раньше, — признала я свою вину. — Но не похоже, что это что-то значит, — поспешно продолжила я, игнорируя напряжение в животе, которое говорило мне, что я только что солгала. Ей. Себе. Вселенной. Черт, я не могу позволить своей мести стоить мне сердца. Я должна закрыть это дело.

Мила долго смотрела на меня, потом расхохоталась.

— Девочка, на секунду я подумала, что ты влюбилась в одного из этих придурков.

— Ни за что, — рассмеялась я, но получилось как-то сдавленно, хотя Мила, к счастью, этого, казалось, не заметила. Я же не влюблюсь ни в одного из этих придурков, верно? Верно??

Мистер Т. снова начал вторгаться в мою голову, и я попытался заглушить его, но парень был прав. Я была дурой. Хотя я не была уверена, почему он возник в моем сознании, чтобы сказать мне это лично.

— Итак, о, боже, расскажи мне все. Правдивы ли слухи? У Киана что, чудовищный член?

— Мила, — фыркнула я, переключая внимание на рыбные банки и начиная их открывать.

— Не утаивай от меня, девочка, я уже несколько недель пытаюсь научить член Дэнни выполнять трюки. Я слышала, что член Киана Роско достаточно талантлив, чтобы основать собственный цирк.

Я рассмеялась, хватая огромную миску из-под раковины, затем бросила Миле ложку, когда мы начали выгребать содержимое банок в миску.

— Технически, я не знаю, насколько он талантлив, — сказала я, и румянец еще сильнее залил мои щеки.

Я была не из тех девушек, которые так волнуются из-за таких парней. Я могла бы подытожить свой сексуальный опыт с любым парнем до Ночных Стражей с невозмутимым лицом и без того, чтобы температура моей крови поднялась хоть на градус. Но когда я думала о своей ночи с Блейком или о том, как дурачилась с Кианом, мое тело приходило в бешенство, как будто думало, что я на пороге надвигающегося сердечного приступа. Даже при мысли о том, как Сэйнт отшлепал меня в прошлом, мне захотелось начать обмахиваться веером. Они трое были просто… блин. Было несправедливо, что они так сильно повлияли на меня. Затем если добавить в смесь Монро, и это было бы просто чудом, если мне удастся удержать свое тело от превращения в жидкую лужицу рядом со всеми ними.

— Что значит «ты не знаешь»? — Я почувствовала, как она прищурилась, глядя на меня, и вздохнула.

— Мы с Кианом не трахались. Просто немного пошалили. Он действительно не спит с девушками из кампуса и явно не целует их.

— Он тебя не целовал? — Недоверчиво спросила Мила. — Ну, нахрен его, ты никогда не заберешься ему под кожу.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я, глядя, как она накладывает горку тунца в миску с рыбой.

— Ну, моя мама всегда говорила, что путь к сердцу мужчины лежит не через его «любовную палочку» — мамин термин не мой, боже милостивый, она иногда приводит в замешательство — и не через его живот, а через поцелуй. И не просто поцелуй. Это должен быть один из тех поцелуев типа «случайно-идет-дождь-и-вы-сталкиваетесь-друг-с-другом-по-воле-судьбы». Всепоглощающий, крадущий сердце, сжигающий легкие поцелуй из всех поцелуев. Вот как ты заставляешь парня влюбиться в тебя.

Я закатила глаза.

— Чушь собачья. И в любом случае я не хочу, чтобы он любил меня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них любил. Я хочу мучить их до тех пор, пока они не смогут больше этого выносить, а потом вырвать их сердца из груди и съесть сырыми, если окажется, что у них вообще есть сердца. Я все еще не уверена, что у Сэйнта в сундуке есть что-то, кроме дополнительного места для хранения туалетной бумаги, которую он запасает.

— Вау, какая ты темная. — Она ухмыльнулась, в ее глазах появился огонек. — Мне это нравится. Эти парни давно этого заслужили. Но, пожалуйста, будь осторожна, Татум. Ты берешься за троих парней, семьи которых могут разрушить всю твою жизнь. Ты нацеливаешься не только на них, не забывай об этом.

Я сжала губы, кивая, хотя на самом деле это не означало согласия. Я устала быть осторожной. Я не собиралась позволять им безнаказанно унижать и причинять мне боль, независимо от того, кого я разозлю в процессе. И это отчасти пугало меня. Я должна была бы бежать, спасая свою жизнь, от этих парней. Вместо этого я склонялась навстречу опасности, выслеживая ее, как дикое животное, нападающее на добычу с более острыми когтями, чем у меня. Единственный способ победить — быть умнее. И даже тогда, я бы не вышла после этого всего невредимой. Это будет стоить того, когда они падут.

Когда мы покончили с рыбой и я рассказала Миле обо всем, что она пропустила с тех пор, как Ночные Стражи запретили мне заводить друзей, я взяла три банки майонеза, и мы превратили рыбу в густую, тягучую пасту, которая пахла так отвратительно, что меня затошнило. Запах вернул меня в тот день, когда они облили меня тушеной рыбой и заставили присоединиться к этому процессу всю школу. Честно говоря, это был один из худших дней в моей жизни. Открытия о том, что мой отец был в бегах из-за утечки вируса «Аид» в мир, было достаточно, чтобы сокрушить меня, не говоря уже о том, что вся школа тоже отвернулась от меня.

Когда мои мысли зацепились за папу, мое сердце весило тысячу тонн. Осознание того, что я не могу позвонить ему, придавало этому окончательность, с которой я должна была попытаться смириться.

Что, если он никогда не свяжется со мной? Что, если я никогда не поговорю с ним и не узнаю правду? Что, если я больше никогда его не увижу?

Эти мысли сломили меня, и я нашла утешение единственным доступным мне способом: сосредоточившись на наказании Киана. Я представила его лицо в тот день, когда он швырнул в меня своим рагу, его глаза были холодными, жесткими, мертвыми. Этот человек не тот, с кем я была прошлой ночью, не тот, кто заставил меня смеяться и пробудил во мне такую дикость, которую я никогда бы не хотела, чтобы эта часть меня исчезла. Но я не могла поддаться на этот прелестный мираж. Возможно, в Киане и было что-то хорошее, но это было ничто по сравнению с плохим. Он украл мою жизнь, он загнал меня на дно пищевой цепочки. Он не выступил против своих друзей, когда они причинили мне боль. Он был моим врагом. И я никогда не смогу забыть этого.

Я вымыла руки в раковине и написала Киану, мое сердце было холодным и непробиваемым, как железо.