Появился Ударник с бутылкой «Джека Дэниэлса» для меня, хотя в этом больше не было необходимости, и я ухмыльнулся ему в знак благодарности, принимая ее.

— Я забыл, — объяснил я ему, но он с улыбкой отмахнулся от моих слов, казавшись достаточно счастливым оттого, что ему разрешили повеселиться, не беспокоясь об обиде за то, что принес мне выпивку.

— А мне где? — Раздраженно спросил Блейк, оглядываясь в поисках Невыразимого.

— Вот, — я прижал свою бутылку к его губам, удерживая Татум зажатой между нами, пока мы продолжали двигаться в такт музыке. Сейчас играла «Наблюдай за мной словно призрак», и мы танцевали вместе в тяжелом ритме.

Она наблюдала, как он глотает снова и снова, высовывая язык, чтобы смочить ее губы. Затем я поднес бутылку к ее рту, и она прислонилась спиной к моей груди, глядя на меня снизу вверх, пока пила. Когда она выпила достаточно, я поднес бутылку к своим губам и допил остальное.

— Видишь, детка? Вещи могут быть только лучше, когда ими делишься, — промурлыкал я, бросая бутылку в Наживку, когда он проходил мимо. Она ударила его в грудь с такой силой, что останется синяк, и его глаза на мгновение вспыхнули яростью под белой маской, прежде чем он поднял бутылку с песка и поспешил прочь. Если он не будет следить за собой, я выбью этот вызывающий взгляд из его глаз к концу вечера. К счастью для него, девушка в моих объятиях сейчас была более соблазнительной.

— Ты когда-нибудь собираешься отказаться от этой грязной фантазии? — Спросила Татум, затаив дыхание, стараясь говорить раздраженным тоном, но вместо этого получился только соблазнительным.

— Мы могли бы вернуться в Храм и попробовать это по-настоящему. Если тебе это не понравится, я откажусь от этой идеи, — сказал я, и Блейк рассмеялся. Он не настаивал на этом, но и не было похоже, что он был против.

— Этого не случится, — пробормотала она.

— Твоя потеря, детка.

Музыка резко оборвалась, и Сэйнт снова забрался на свой ящик из-под яблок со свирепой улыбкой на губах, которая, как я знал, предвещала неприятности.

Я повернул Татум лицом к себе, а Блейк встал рядом с нами, пока мы ждали, что за новая игра затевается. Я прижимал ее спиной к себе, собственнически обхватив рукой за талию, и она даже не попыталась отстраниться от меня, вызвав ухмылку на моих губах. Я задавался вопросом, чувствовала ли она, что уступает моим желаниям, или она все еще отрицала их.

— Я слышал, что у вас что-то вроде нехватки туалетной бумаги! — Крикнул Сэйнт сильным голосом, который перекрыл потрескивание костра и плеск волн о берег. — И, к счастью, мне удалось запастись, поэтому я подумал, что проявлю щедрость и дам вам всем возможность заработать несколько рулонов.

— Как? — Крикнул я, гадая, какую жестокую и чудесную пытку он придумал для масс.

— Все просто, — сказал Сэйнт, и этого злобного взгляда маленького засранца в его глазах было более чем достаточно, чтобы дать мне понять, что все будет совсем не так. — Все, что вам нужно сделать, это пережить Испытание на Подтирание!

Я расхохотался, как и несколько других людей, в то время как еще больше из них нахмурились в замешательстве.

— И что же это должно быть? — Крикнула Перл Девикерс, ее голодный взгляд шарил по ящику с туалетной бумагой, как будто это была коробка с фаллоимитаторами, а она была возбужденнее сапожника с фут-фетишем.

— Я создал полосу препятствий. Все, что вам нужно сделать, это пройти ее, и вы получите рулон. Но я предупреждаю вас — это чертовски сложно. — Сэйнт улыбнулся, как змея, и Блейк начал подпрыгивать на кончиках пальцев ног, как будто мысль об этом испытании могла просто заставить его кончить в штаны. — Так кто же думает, что у него есть все необходимое, чтобы это сделать?

— Я собираюсь разбить это к чертовой матери, — объявил Блейк, и я закатил на него глаза.

В толпе раздались одобрительные возгласы, и Сэйнт подозвал их поближе, привлекая их внимание к горящим веткам, которые он вытащил из костра и разложил на гальке в качестве первого препятствия.

Я пробрался сквозь толпу и попросил Татум занять место рядом с Сэйнтом, когда началась формироваться очередь.

— Вы должны пробежать по горящим веткам, конечно, босиком, — начал Сэйнт. — Затем нужно доплыть до того буя в озере, который находится в нескольких сотнях метров от берега. Также есть лазание по деревьям, ползание по грязи, прыжки со стены и еще много адского дерьма. Невыразимые поджидают вас на всей полосе препятствий, чтобы указать вам правильное направление, и это, по сути, один большой круг ада, который приведет вас сюда. Единственная загвоздка в том, что вы должны вернуться в течение получаса, если хотите выиграть упаковку рулонов. Так кто же думает, что сможет это сделать?

Я мрачно рассмеялся. Без сомнения, за это время закончить дистанцию было бы чертовски невозможно, но толпа придурков уже рванулась вперед, чтобы попробовать.

Неудивительно, что Блейк протолкался сквозь толпу, чтобы тоже принять участие. Там, в Храме, мы тонули в гребаной туалетной бумаге, но он не мог упустить возможность в чем-то победить. Особенно когда было так много людей, которые могли подбодрить его. Черт возьми, если бы он выиграл, на что я бы поставил хорошие деньги, он, вероятно, выставил бы этот гребаный рулон туалетной бумаги рядом со своими трофеями на почетное место.

К моему изумлению, Монро тоже шагнул вперед, сбросив плащ и вызывающе ухмыльнувшись Блейку. Если бы он победил его, Блейк дулся бы, как маленькая сучка, по крайней мере неделю. И мне бы это чертовски понравилось.

Толпа студентов собралась вокруг, возбужденно аплодируя, когда Сэйнт проскользнул между ними, готовый начать забег.

Татум сделала движение, чтобы последовать за ним, но я поймал ее за руку и вместо этого потянул назад.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня, смущенно нахмурившись, и я ухмыльнулся ей, отступая назад и таща ее за собой, пока мы обходили пылающий костер и добирались до возвышающегося Священного Камня.

— Что ты делаешь? — Спросила она, оглядываясь через плечо, как раз в тот момент, когда Сэйнт крикнул, что гонка начинается.

— Там все заняты, — объяснил я, увлекая ее за камень и прижимая к нему спиной, когда наклонился так близко, что ее сладкий аромат ванильно-медового цветка на мгновение окутал меня. Никто никогда не прикасался к этому камню до нее. Никто даже не думал о том, чтобы попробовать это. Легенда, связанная с ним, была слишком ужасающей. И что-то в этом заставляло каменную глыбу гудеть с такой мощью, что я почти ощущал ее в воздухе. Это действительно было свято. И я хотел осквернить его по-настоящему.

— Так ты решил просто воспользоваться возможностью, чтобы остаться со мной наедине? — Она выгнула бровь, глядя на меня, как будто я обманывал себя своей уверенностью, но я был чертовски уверен, что это не так.

— Ага.

— Я ухожу, — рявкнула она, толкая меня, чтобы пройти мимо, но я просто поймал ее и снова прижал спиной к камню.

— Просто дай мне минуту объяснить, — прорычал я. — И я обещаю, что если тебе не интересно то, что я хочу сказать, то ты можешь наказать меня за то, что я зря трачу твое время. Ударь меня еще раз, придуши, можешь даже обхватить бедрами мое лицо, чтобы сделать это…

— Прекрати это! — Настаивает она.

— Я сделаю это, если ты меня выслушаешь. — Я бросил на нее щенячий взгляд, но, честно говоря, сомневался, что смогу его изобразить. Невинность никогда не подходила к моим чертам лица.

— Прекрасно, — фыркнула она.

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, что эта связь между нами значит для меня, — медленно сказал я, наклоняясь, пока не окружил ее всем своим телом, а она не прижала ладони к камню позади себя, как будто боролась с желанием прикоснуться ко мне. Или ударить меня. И меня устраивал любой вариант.

— И что же она значит?

— Это значит, что ты моя. Что ты принадлежишь мне, и я несу за тебя ответственность. Я прибегу, если ты будешь в опасности, и убью сотню придурков, если они когда-нибудь попытаются причинить тебе вред. Я бы измазал себя кровью ради тебя и разорвал свою душу на части, только чтобы положить ее к твоим ногам. Эта корона, которую ты носишь, кое-что значит для меня.

— Что? — Выдохнула она, когда напряжение немного спало с ее конечностей, и ее взгляд сфокусировался на моем, как будто она жаждала моего ответа. Как будто она отчаянно пыталась понять, почему я хотел этой связи между нами, когда она явно этого не хотела. И я был достаточно счастлив, чтобы дать ей свой ответ.

— Это значит, что ты моя королева, моя богиня, мой идол. Это значит, что я хочу быть твоим мечом, твоими кулаками, твоей тьмой. Я хочу преклонить колени у твоих ног и поклоняться тебе. Я хочу овладеть твоим телом и наполнить его таким ослепляющим наслаждением, что ты даже не сможешь дышать от него. Я хочу, чтобы ты звала меня по имени в темноте и знала, что, как бы плохо все ни обернулось, я всегда приду за тобой.

— Киан… — Она нахмурилась, глядя на меня, как будто не знала, что делать с моими заявлениями, и я протянул свободную руку, чтобы обхватить ее за талию, большим пальцем обвел ее бедро и из нее вырвался прерывистый вздох.

— Позволь мне боготворить тебя, детка, — прорычал я, медленно облизывая нижнюю губу и наслаждаясь тем, как ее глаза следили за этим движением.

— Это против правил, — заметила она, но больше не пыталась сбежать.

— Ммм… Мне нужно задать тебе несколько вопросов о твоих правилах, — сказал я, придвигаясь ближе к ней, в то время как мой большой палец продолжал кружить по ее тазовой кости, и ее спина слегка выгнулась в этом движении, выдавая реакцию ее тела на меня.

— Я думаю, они довольно ясны, — выдохнула Татум, ее взгляд на мгновение скользнул к моим губам, и я понимающе ухмыльнулся ей.

— Не совсем. Например, правило «никаких поцелуев»… — Сказал я низким голосом, придвигаясь так близко, что мои губы почти касались ее, когда я говорил. — Я понимаю, это означает, что я не могу обладать твоими губами. Но что, если я единственный, кто целует?