26. ТЕО

Я чертовски нервничаю, потому что сегодня Салли впервые останется наедине с Ангусом. Он повезет его посмотреть несколько объектов недвижимости, хотя и не тот, которым владеет сам Салливан. Он говорит, что приберег его напоследок.

Я понятия не имею, гениален план Салли или нет, но Ангус сегодня в костюме, а это должно что-то значить. Любит ли он Салливана или ненавидит его, но Ангус, очевидно, видит в нем человека, на которого нужно произвести впечатление.

Ангус все утро суетится в офисе, рассказывая всем, как мой парень «теперь работает на него» и какое это большое одолжение для меня.

— Что ты собираешься подарить мне за это на Рождество? — он приподнимает брови.

— Это зависит от обстоятельств. Могу я рассчитаться за подарок корпоративной картой?

— Не знаю, как ты собираешься рассчитаться корпоративной картой за массаж ног.

От одной мысли о прикосновении к ступням Ангуса, которые по фактуре напоминают его крокодиловую шляпу, мне хочется блевать почти так же сильно, как от одного из его протеиновых коктейлей. Ноги Ангуса — единственное, что может вызвать у меня сочувствие к испытаниям и трудностям Джессики Кейт.

— Тебе придется посвятить Салли в рыцари, если ты хочешь, чтобы я прикоснулась к твоим ногам.

— Заметано! — говорит Ангус таким тоном, который меня серьезно настораживает.

— Это была шутка… я не буду массировать твои ноги даже ради посвящения в рыцари.

Ангус надувает губы.

— Они не так уж плохи.

— Два твоих последних мастера по педикюру уволились.

— Сондра переехала.

— В Анахайм.

— Она сказала, что ей не нравится ездить по автостраде...

— Ей не нравится зачищать твои стопы.

Подкладывать Ангуса выявилось очень весёлым занятием. Я должна была вести себя так с самого начала. Чего я так боялась? Увольнения? Нужно было уволиться самой.

Что бы ни случилось, когда все это закончится, я больше не буду работать на Ангуса Тейта. Если Салливан и научил меня чему-то, так это тому, что я стою большего. Даже если я лгунья, не закончившая учебу, и просто неумеха, я заслуживаю большего, чем Ангус.

Мартиника в отвратительном настроении, потому что Ангус заставляет ее работать непосредственно с Джессикой над планированием вечеринки.

— Она заставила меня вручную выбирать зеленые M&M's! Я сказала ей, что можно купить все одного цвета, но она говорит, что у них странный вкус.

Джессика любит зеленый так же, как Ангус ненавидит желтый.

— Может, они действительно родственные души.

— Дьявол и любовница дьявола, — мрачно произносит Мартиника.

— Не дай Ангусу услышать, как ты называешь его любовницей дьявола.

Она фыркает.

— Кстати, Джессика тебя ненавидит, она не перестает говорить о тебе гадости. Должно быть, ты очень разозлила ее за ужином.

Я вспоминаю тот момент, когда Салливан убрал ее руку с груди, и чувствую горячий прилив триумфа.

— Если бы Джессика Кейт была хорошего мнения обо мне, вот тогда я бы забеспокоилась. Меня волнует, что люди думают обо мне, только когда я ценю их мнение.

— Это относится и ко мне? — Мартиника хлопает ресницами.

— Тебя больше, чем кого-либо другого.

— Ну, я думаю, ты замечательная. И я говорю это не только для того, чтобы ты помогла мне рассортировать M&M's.

— Но я помогу тебе.

— Слава богу, — вздыхает она.

Салли приезжает в полдень, чтобы забрать Ангуса.

К этому моменту почти все в офисе вертятся вокруг своих столов, чтобы посмотреть на моего парня.

— Боже мой! — говорит бухгалтер Линн. — Он выглядит точь-в-точь как тот актер! Ты не боишься, что он тебе изменит?

Меня больше беспокоят шокированные выражения лиц, которые я вижу вокруг себя. Ни один человек не говорит: «Как повезло этому парню»…

Встречаться с Салливаном — не самое приятное испытание для самолюбия. Пока он не находит меня взглядом, и все его лицо не озаряется, и он не идет прямо ко мне через всю комнату. Теперь я чувствую себя на миллион долларов.

Он преодолевает натиск пристальных взглядов, не останавливаясь, пока не подхватывает меня на руки и не прижимает к себе. Он целует меня нежно и ставит на землю, говоря: — Мне сегодня тебя особенно не хватало.

Возможно, все это представление. Даже вероятно.

Но в этот момент я делаю опасный выбор: я притворяюсь, что это совершенно реально.

Смотрю в глаза Салли и позволяю себе притвориться, всего на минуту, что теплота на его лице, волнение, руки, все еще сжимающие мои, на сто процентов искренни. Я притворяюсь, что Салливан отчаянно любит меня, и три часа разлуки действительно заставили его страдать от желания увидеть меня.

Я никогда не пробовала героин, но окситоцин, который наполняет мое тело, когда я смотрю в его темные глаза, должно быть, действует также. В тот момент, когда сдаюсь, я уже знаю, что проиграла. Скажите наркотикам нет, дети… всего одна доза может погубить вас навсегда.

Я говорю: — Я тоже по тебе скучала.

И происходит нечто еще более ужасное… я понимаю, что не лгу. Даже не преувеличиваю.

Я скучала по Салли и до смешного рада его видеть.

Запах его кожи и крема для бритья вызывает у меня прилив дофамина. Дьявольское выражение его лица превращает мой мозг в кашу. Я вдруг начинаю ревновать, что не иду на его осмотр с Ангусом, потому что мне нравится наблюдать за работой Салливана.

И хотя знаю, что весь чертов офис наблюдает, и это совершенно неуместно, я обхватываю его лицо руками и целую. Я целую его, потому что хочу. Потому что мне это нужно. И, возможно, это мой единственный шанс.

Салливан обхватывает меня сзади. Его руки зарываются в мои волосы. Наши тела прижимаются друг к другу.

Это длится всего несколько секунд, но страсть, накал чувств не знают границ. Когда мы отстраняемся друг от друга, Салливан покраснел, мое сердце бешено колотится, а Мартиника улюлюкает.

— У вас двоих есть OnlyFans? Я готова подписаться.

— Извините, — говорю я смущенно. Не уверена, извиняюсь ли я перед своими коллегами или перед Салливаном.

Выражение лица Ангуса трудно прочесть. Он выглядит зацикленным, расстроенным, но есть что-то еще в его взгляде... что-то, похожее на тоску.

Я не думаю, что Ангуса влечет ко мне, ни в каком серьезном смысле — он всегда относился ко мне как к обслуживающему персоналу, а не как к перспективному сотруднику. Но я все равно начинаю думать, что он сильно ревнует. Не меня, конечно, а к тому чувству, что, по его мнению, существует между мной и Салливаном.

Это единственное, чего у него никогда не было — кого-то, кто действительно обожает его.

— Вау, — Салли делает вид, что вытирает лоб. — Напомни мне почаще навещать тебя в обед.

— Я бы хотела, чтобы ты делал это почаще, — я кладу руки ему на грудь нелепым слащавым способом.

Я разыгрываю это ради Ангуса, но в то же время я зашла слишком далеко. Я говорю себе, что действую правильно, пока смотрю на Салли так, будто люблю его. Пока я глубоко вдыхаю его кружащий голову одеколон.

Все прекрасно. Все в порядке. Еще пара вдохов…

— Все, разойдитесь, — фыркает Ангус. — Пора идти.

— Увидимся вечером, — говорит Салли, заправляя прядь волос мне за ухо и в последний раз быстро целуя в щеку. Только тогда он полностью переключает свое внимание на Ангуса. — У меня есть на примете несколько отличных мест.

— Надеюсь на это. Те, что показал мне Коргус, были дерьмом. Предлагать мне недоедки от Безоса? Лучше убей меня.

Салли ловит мой взгляд и одобрительно подмигивает. Я чуть не взрываюсь от гордости.

Когда они уходят, Мартиника хватает меня обеими руками.

— Да, я определенно встречусь с его братом. Идентичны, говоришь? Типа, полностью?

— Риз более хаотичный.

— Отлично, — безмятежно говорит Мартиника. — Люблю беспорядки.

Салли предупредил меня, что, скорее всего, задержится с Ангусом допоздна, поэтому после работы я еду домой и начинаю планировать ужин для тех, кто остался, то есть для себя и Меррика, Риз ушел на кастинг.

Я нахожу Меррика без рубашки и грязного на дне бассейна, а вдоль бортика разбросана огромная куча сорняков. Я переодеваюсь в то, что не жалко, и спускаюсь вниз, чтобы помочь ему.

Меррик не утруждает себя попытками остановить меня — он прекрасно знает, что мне нравится работать руками так же сильно, как и ему. Он передает мне пару садовых перчаток, и первый час мы работаем в дружеской тишине, единственным спутником которого является мягкий звук наших ворчаний, движений и капающего пота.

Меррик кажется более медлительным, чем обычно, пот струится по его спине, руки трясутся, когда он вырывает очередной глубоко укоренившийся сорняк.

Несмотря на это, к тому времени, как солнце опускается, мы расчищаем весь бассейн.

— Вы собираетесь его заново отремонтировать? — спрашиваю я. — И наполнить его водой?

— А вы с Салли будете купаться, если я это сделаю?

— Конечно!

— Тогда отремонтирую, — он опирается на ручку лопаты, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Золотистые пряди его волос блестят в лучах заходящего солнца. Волосы на руках тоже золотистые на фоне темно-коричневого загара. Его грудь и руки выглядят чуть крепче, чем неделю назад, немного менее истощенными. А голубые глаза ясны.

Хотя, его лицо... полно печали.

Меррик тихо говорит: — Мне следовало сделать это давным-давно.

— Второе лучшее время для этого — сегодня.

— Нет, это не так, — он смущенно качает головой. — Второе лучшее время было бы намного раньше.

Он оглядывает двор и дом, которые все еще нуждаются в огромной работе: стены в пятнах, на крыше не хватает черепицы, повсюду растут плющ и кудзу⁴⁰, покрывая домик у бассейна.

— Мне нет оправдания, — говорит он несчастным голосом. — Я гребаный позор. Стелле было бы стыдно за меня. Она никогда бы не поверила, что я допущу такое. Что поступлю так с мальчиками...

Мое сердце разрывается, и я не знаю, что сказать, поэтому говорю то, в чем уверена: — Эти мальчики любят вас. Салливан любит и ему никогда не было бы стыдно за вас.