24. ТЕО

24. ТЕО

Не могу вспомнить, когда мне было так весело, как во второй половине дня на пирсе, но настроение в машине по дороге домой было напряженным.

Уже второй раз я наблюдаю за ссорой Салли и Риза. Может быть, это у них в порядке вещей, но я не могу отделаться от ощущения, что это как-то связано со мной.

Когда я подошла с лимонадом, было ощущение, что они говорят обо мне. Они оба мгновенно замолчали и бросили на меня неловкий взгляд, словно беспокоились о том, как много я услышала. Салливан выглядел рассерженным, а Риз не смотрел мне в глаза.

Они оба расслабляются за ужином, который мы едим на улице, во дворе, почти полностью очищенном от мусора после того, как мы с Мерриком провели большую часть субботы, вытаскивая четыре мусорных бака с сухими ветками и подлеском.

Салли бы это не понравилось, если бы он узнал, сколько работы я проделала возле дома — он сказал мне расслабиться и отдохнуть в свой редкий выходной. Но он лицемерит, потому что в субботу весь день был на встречах, и в любом случае, мне нравится проводить время с его папой.

Мой отец ушел, когда мне было восемь. Но начнем с того, что он был не таким уж хорошим отцом. Честно говоря, я испытала некоторое облегчение, когда его не стало, потому что, по крайней мере, мне не приходилось так часто слышать, как моя мама плачет в своей комнате.

Когда мы остались вдвоем, мы были чертовски бедны, но в нашей квартире было тихо и спокойно. Если мама говорила, что может прийти на мой школьный спектакль, она приходила, а если ей нужно было работать, это тоже было нормально, потому что, по крайней мере, она была честна в этом.

Мой отец был ничем иным, как цепочкой невыполненных обещаний: подарки на день рождения, о которых он говорил месяцами, но так и не купил, прогулки, которые должны были быть веселыми и особенными, а обернулись тем, что я сидела в машине, пока он заскакивал в паб «всего на минутку», чтобы выпить со своими друзья.

Моя мама была единственным человеком, на которого я могла положиться. Она никогда не подводила меня. И никогда бы не подвела — пока рак не лишил меня этого выбора.

Вы можете подумать, что меня должно беспокоить присутствие Меррика. Признаю, запах спиртного, исходящий от его кожи, вызывает тошнотворную смесь страха и ностальгии. Но вчера, когда мы работали во дворе, от него пахло только чистым потом и дымом. И во всем остальном он совсем не похож на моего отца.

Мой папа был хвастуном, лжецом, фантазером. Когда я была совсем маленькой, я обожала его, потому что он умел рассказывать самые невероятные истории. Он мог увлечь нас с мамой анекдотом о том, как ему удалось избежать штрафа за превышение скорости, или о том, как он проделал какую-то шалость с обеденным ланч боксом своего приятеля.

Но позже я начала улавливать намеки на то, что он был неверен моей маме, и, я думаю, в некотором смысле, и мне тоже. После того, как он ушел от нас, он снова женился, и у него родилось еще трое детей. По крайней мере, так я слышала от единственной тети, которая все еще общается с ним.

Если не считать пьянства, Меррик совсем не похож на моего отца.

Он честен – иногда даже чересчур. Он тихий и угрюмый, но когда я поднимаю интересующую меня тему, он умный и проницательный.

И самое главное, я могу сказать, как сильно он любит своих сыновей. То, как он говорит о Ризе и Салли, показывает, насколько близко он их знает, их сильные и слабые стороны, их увлечения и планы.

Его также нельзя назвать и ленивым. Временами он может быть сломленным и недееспособным, но когда он трезв, он работает как лошадь, выполняя титанические задачи за день.

Я не хочу обманывать себя, что могу «вылечить его», просто приготовив ему ужин, но я сама вижу, что сейчас у него дела идут лучше, чем неделю назад.

Я почувствовала облегчение, когда Салли попросил меня остаться еще на несколько дней. Возможно, это ничего не изменит, не в долгосрочной перспективе. Но... может, и изменит.

Хотя я должна выяснить, что происходит с Ризом. Если он не хочет, чтобы я была здесь, мне не стоит оставаться.

После ужина я загоняю Салли в угол, затаскиваю его в музыкальную комнату и закрываю дверь.

— Из-за чего ты поссорился с Ризом?

Он переминается с ноги на ногу, словно раздумывая, как много мне стоит рассказать. Я смотрю на него, сузив глаза, потому что если он не ответит мне честно, я буду в ярости. Мы заключили сделку. На самом деле, все это было идеей Салливана!

Наконец, он вздыхает.

— Риз докучал мне, потому что он волнуется за тебя.

Тепло разливается в моей груди. Мне всегда нравился Риз — на самом деле, больше, чем Салливан, хотя, конечно, теперь, когда я лучше узнала Салли, то отношусь к нему по-другому. Но очень ценю, что Риз заботится обо мне.

Хотя на самом деле выражение лица Салливана тоже могло вызвать то теплое и волнующее чувство, которое я испытываю. Он выглядит таким обеспокоенным, что это даже очаровательно.

— Ничего со мной не случится, — говорю я, в основном, чтобы подбодрить его.

На самом деле я понятия не имею, что со мной произойдет. Это дело уже вышло далеко за рамки того, что я себе представляла… Я не могу предсказать финал так же, как не могу предсказать, во что будут одеты люди на Родео-драйв³⁸ в 2080 году.

Но теперь мне уже не так страшно.

Эта неделя была одной из лучших в моей жизни. Я приготовила несколько самых вкусных блюд, которые когда-либо делала, и съела их под звездами в компании моих новых любимых людей. Мне не пришлось часами стоять в пробках в своей дерьмовой машине или даже посещать свою дерьмовую квартиру. Вместо этого я занималась с Салли в его спортзале, спала на ортопедическом матрасе с эффектом памяти, играла в криббедж с его отцом на ступеньках заднего крыльца, читала стопку старых триллеров Стеллы в мягкой обложке, пила вино и играла с Салли в Mario Kart до двух часов ночи.

И что самое приятное, я ни разу не плакала. Ни от разочарования на работе, ни от каких-то упреков от Ангуса, или какого-то неоплаченного счета, или какого-то дерьмового свидания через Tinder.

Это была прекрасная неделя, в которой мне дали больше поддержки, чем я могла себе представить.

Думаю, настоящая разница заключалась в том, что я ни разу не чувствовала себя одинокой. Салливан всегда был рядом, в коридоре или на расстоянии телефонного звонка.

И, может быть, я должна быть в ужасе, потому что все, что я выиграла — это еще пара дней. У этого есть срок годности, рано или поздно это закончится. И Риз, вероятно, прав, что, когда это произойдет, я буду чертовски опустошена.

Но я и так была несчастна.

Теперь, по крайней мере, у меня была невероятная неделя.

Я бы ни за что не отдала ее назад.

И я воспользуюсь всеми дополнительными днями, которые смогу получить. Даже если не знаю, что это временно. Даже если будет чертовски больно, когда это пройдет.

Сейчас меня это устраивает. Потому что это лучше, чем вообще не иметь этой недели.

Салливана не так-то легко убедить. У него все еще страдальческое выражение лица.

— Риз, возможно, прав. Если Ангус поймет, что ты ему солгала...

— Он не узнает.

Челюсть Салли сжимается, пока он размышляет, засунув руки в карманы.

Наконец, он говорит: — Ты ничего не сказала Мартинике?

— Нет, конечно, нет. Я обещала тебе, что не скажу.

— Хорошо.

Он выглядит напряженным и скованным, что кажется мне забавным. Салли вообще не испытывал стресса, когда мы начинали это дело. Но теперь он беспокоится обо мне.

— Все будет хорошо, — заверяю я его. — На этой неделе ты встретишься с Ангусом, и, учитывая твою убедительность, сможешь закончить всю эту историю к пятнице.

Салли издает резкий смех.

— Никакого насилия! ³⁹

Я пожимаю плечами, просто говоря: — Я верю в тебя.

Салливан наклоняет голову, изучая мое лицо.

— Спасибо. На самом деле это многое значит.

— Я не тороплю тебя, но я чувствую уверенность. Никогда не видела Ангуса таким взвинченным. Думала, ты сумасшедший, когда мы начинали, но после того двойного свидания я чувствую, что это может действительно сработать.

Салли наконец-то улыбается, эта улыбка, которая, кажется, растворяет каждую косточку в моем теле, когда она распространяется по его лицу.

— Ты умеешь убеждать, как тебе удалось так быстро поднять мне настроение?

Он делает шаг ко мне, словно хочет обнять меня, но останавливается.

Я пытаюсь скрыть, как сильно я обрадовалась и даже раскрыла объятия.

Теперь мы оба избегаем смотреть друг другу в глаза.

Улыбка Салли исчезает.

— Хотя, наверное, нам стоит завязать с нашими шурами-мурами. Это может все... усложнить.

— Верно, — говорю я, от всей души проклиная румянец, бьющий мне в лицо. — Я подумала о том же.

Это грязная гребаная ложь, которая нарушает наше соглашение.

— Ладно, я совсем об этом не думала, — признаю я. — Но все равно, вероятно, ты прав.

— Это к лучшему, — с несчастным видом говорит Салливан.

Он смещает свой вес, его руки свисают по бокам, а кончики пальцев почти касаются моих.

Я смотрю ему в лицо, желание протянуть руку и коснуться этой копны густых черных волос, падающих ему на глаза, почти непреодолимо.

Но я сопротивляюсь.

И он тоже.

Мы оба ложимся спать в одиночестве, как хорошие маленькие заговорщики.