— Салли... — Меррик произносит имя своего сына с такой огромной любовью, что у меня на глаза наворачиваются слезы, хотя я усиленно моргаю, чтобы сдержать их. — Салли заслуживает гораздо лучшего.

Его руки сжимают рукоятку лопаты так, что костяшки пальцев белеют, а плечи трясутся от эмоций, от того, что он так отчаянно пытается удержать внутри.

— Все это легло на плечи Салли. Я должен был быть рядом со своими мальчиками… я никогда себе этого не прощу.

Меррик опускает голову и роняет лопату, закрывая лицо руками. Не задумываясь, даже не понимая, о чем он говорит, я обнимаю его, и Меррик теряет контроль.

Он падает на цемент, и я опускаюсь рядом, все еще обнимая, как будто могу каким-то образом удержать его вместе сквозь рыдания, такие душераздирающие, что кажется, они разорвут его на части.

— Я никогда, никогда не прощу себя за то, что сделал. Я был нужен им. Они не должны были терять нас обоих. Но когда я вернулся домой, доказательства того, как это было тяжело, как ужасно было то, что произошло… Я мог видеть это повсюду, вокруг себя, и это было невыносимо. Мысль о том, чтобы попытаться отремонтировать дом, сделать его таким, каким он был раньше… казалась невозможной и даже неправильной. Потому что он никогда не станет таким, как был, без нее. Даже пытаться исправить это было ложью. Но я должен был, должен был… почему я позволил им так жить?

Я обнимаю Меррика, вдыхая аромат его кожи, немного похожий на запах Салливана и немного на запах моего отца из-за слабого намека на бурбон.

— Все хорошо, — бормочу я, поглаживая его по спине. — Все будет хорошо.

По кусочкам, которые я смогла соединить, а также по нечетким татуировкам на его пальцах я поняла, что Меррик провел некоторое время в тюрьме после смерти жены и чувствует себя чертовски виноватым за это.

— Стелла значила для меня все... но я потерял контроль… Не могу представить, каково было моим мальчикам здесь, в одиночестве...

Может быть, мне не следовало спрашивать, но я должна знать.

— Что случилось?

Его голос звучит хрипло и сдавленно.

— Я поймал его и лишил жизни... за то, что он забрал у меня Стеллу.

Теперь я сложила пазл воедино... это про преследователя у двери.

Меррик, должно быть, убил его.

А это значит, что Салли потерял обоих родителей на какое-то время, когда ему было всего восемнадцать.

Я обнимаю Меррика изо всех сил.

— Вы не хотели бросать их. Вы вернулись домой, как только смогли. Мой отец так и не вернулся. Он был алкоголиком, изменял моей маме, разбивал ей сердце. Он лгал мне и подводил меня. И после всего этого, за что я действительно ненавижу его, так это за то, что он ушел. Отец бросил нас, ему было все равно. Я бы предпочла, чтобы он все равно был рядом, чем осознание того, что он бросил меня, потому что я была ему не нужна и он не любил меня.

— Но я же их бросил... — стонет Меррик.

— Вы не бросили своих сыновей, вы отомстили за их мать. И они уже простили вас за это. Твои мальчики сильные и умелые, потому что вы со Стеллой любили друг друга и вырастили хороших мужчин. Они смогли постоять за себя благодаря вам. Посмотрите, как хорошо вы их воспитали ― гордитесь своими сыновьями за вас обоих.

— Я не могу, — всхлипывает он. — Я подвел их. Подвел их...

Не знаю, что на меня нашло. Может быть, это стресс и боль, которые я видела на лице Салливана. Может, это надежда, которую он едва позволял себе испытывать на этой неделе. Может, это моя обида на собственного отца.

Я хватаю Меррика за плечи и заставляю посмотреть мне в лицо, практически встряхивая его.

— Тогда перестаньте их подводить! — рявкаю я. — Салливану все равно, что было раньше, вы меня слышите? Он любит вас! Он любит вас чертовски сильно! ЕДИНСТВЕННОЕ, о чем он заботится, — это о том, чтобы вы снова были в порядке и здоровы. Если вы заботитесь о нем, вы перестанете наказывать себя.

Меррик моргает на меня глазами, которые теперь определенно налиты кровью, но от слез, а не от затуманенности алкоголем.

С несчастным видом он говорит: — Я не могу этого сделать. Я столько раз терпел неудачу. Я слаб.

— Нет ничего слабого в том, как ты относишься к своим сыновьям. Сделайте это для них, если не можешь сделать это для себя.

Мне больно это говорить. Мой отец не любил меня настолько, чтобы измениться. Он даже не любил меня настолько, чтобы остаться.

Но Меррик отличается от моего отца. Я сама в этом убедилась.

Он действительно любит своих сыновей. А любовь — мощный мотиватор.

— Каждый может изменить в себе все, что захочет, если готов приложить к этому усилия. Посмотрите на меня — я была маленькой испуганной мышкой, а теперь обманываю миллиардера. Я была нищей, но собираюсь открыть свой собственный ресторан. Я была одинокой неудачницей, а теперь я... дружу с самым горячим парнем из всех, кого знаю.

Даже с опухшим от слез лицом Меррик усмехается.

— Дружит она, — фыркает он. — Вы двое просто смешны.

В моей груди зарождается надежда, хотя мы должны были говорить о Меррике.

— Вы думаете, я нравлюсь Салли?

Я совершенно откровенна, но Меррик добр. Он встает, протягивая руку, чтобы помочь мне сделать то же самое.

— Он без ума от тебя, малышка.

Теперь я готова расплакаться от чистого восторга.

Услышать это от Меррика значит гораздо больше, чем от Мартиники… Меррик видит нас, когда мы не притворяемся.

И он знает своего сына. Так что, если Меррик просто не старается быть милым... может быть, просто может... это правда?

Я боюсь, что он увидит, какой счастливой это меня делает. Мне страшно даже чувствовать это.

Поэтому пытаюсь вести себя хладнокровно, хотя я никогда и близко не была такой.

— Что ж, хорошо, — говорю я. — Потому что, знаете… он мне тоже вроде как нравится.

Меррик издает тихий звук, который я, в конце концов, распознаю как смех.

— Я знаю, малышка. Ты довольно очевидна.