27. САЛЛИ

Первая вылазка с Ангусом проходит даже лучше, чем я надеялся. Я показываю ему пару объектов недвижимости, которые могут подойти по всем критериям. Если он решит купить один из них, я получу неплохие комиссионные. Но настоящая цель — продать ему мою землю. Если мне удастся поймать на крючок именно этого кита, я получу почти двенадцать миллионов долларов.

Земля досталась мне по дешевке, но мне пришлось максимально использовать все средства, которые я мог добыть, занять или украсть. Я по уши в долгах, а разорительные платежи не позволят мне долго держаться на плаву. Мне нужно закрыть это дело с Ангусом в течение месяца.

Настоящая хитрость заключается в том, чтобы убедиться, что Ангус выбрал именно мою собственность, а не какую-либо другую, и вот тут-то и потребуется Тео. Мне нужно связать эту землю с ней, чтобы он почувствовал, что должен получить ее. В итоге ему будет казаться, что получает все.

Это рискованная игра, но пока у меня получается направлять Ангуса в нужном направлении. Он не переставал задавать вопросы о наших с Тео отношениях все время, пока мы ездили.

Это меня и смешит, и раздражает. Тео работала рядом с Ангусом четыре года, и ему было наплевать на нее. Он стал одержим только сейчас, когда подумал, что кто-то другой хочет ее.

Это классическая психология пса в яслях⁴¹, и именно на это я и рассчитывал, но все равно меня это бесит. Только сейчас, когда я вытащил Тео из грязи и отмыл ее, Ангус понимает, что все это чертово время топтал бриллиант под ногами.

Мне нравится, когда она сверкает. Я купил ей новое платье на премьеру Риза, хотя Ангуса там не будет. Это платье специально для меня… чтобы увидеть улыбку на ее лице, когда она его наденет.

Тео вертится перед зеркалом в моей комнате ― единственным в доме в полный рост, не считая старой комнаты моих родителей. Платье силуэта 50-х годов, которое так красиво на ней смотрится, с вырезом в форме сердца. На мне дедушкина рубашка на пуговицах, чтобы соответствовать ее платью.

— Мне нравится! — Тео так лучезарно улыбается.

Ее легко сделать счастливой. Я не могу перестать делать то, что заставляет ее улыбаться.

Я кладу на кровать свежую стопку триллеров.

— Кажется, ты уже прочитала все мамины.

— Не все... — Тео бросает на книги виноватый, голодный взгляд. — Но больше, чем я хотела бы признать для одной недели.

Она набрасывается на книги, жадно читая заголовки.

— Домохозяйки-убийцы! А эта о шифровальщике... и еще одна, действие которой происходит на Аляске! Не могу дождаться, когда прочту их! — она бросается ко мне и обнимает, прижимаясь щекой к моей груди и подставляя голову под мой подбородок. — Ты меня балуешь.

Она идеально помещается в моих объятиях, мы как кусочки пазла, которые мечтают совпасть.

Я обнимаю ее, закрываю глаза, вдыхаю.

А потом…

Страх взрывается, забрызгивая все внутри меня блестящими черными чернилами.

Счастье опасно.

Оно заставляет все вокруг казаться ярким, сияющим и безопасным, хотя это совсем не так.

Прелесть Тео в этот момент, то, как она смотрит на меня, голубые глаза, личико в форме сердечка, словно валентинка в моих объятиях, внезапно заставляет меня испугаться. Я знаю, что бывает, когда любишь кого-то так сильно.

Я отпускаю ее и отступаю назад. Это происходит неожиданно, и она с любопытством смотрит на меня.

Я что-то говорю, что угодно, чтобы заполнить тишину.

— Очень мило с твоей стороны пойти на это мероприятие Риза. Должен предупредить, что это может быть плохо...

— Хуже, чем «Маунти в седле»? — Тео смеется.

От того, что она вспомнила эту глупую шутку, у меня на лице появляется неправильное выражение. Предполагалось, что я должен смеяться вместе с ней. Вместо этого я с трудом сглатываю.

— Нет, ты права… ничего не может быть хуже, чем это, мы в безопасности.

Тео берет меня за руку и идет со мной к машине.

Я словно робот со сбоями, все мои системы замыкаются, мигают.

Это свидание…

Это не свидание.

Она моя девушка…

Она не твоя девушка.

То, что я чувствую, — это слишком много, то, что я могу сказать, — слишком мало.

Я рад, что опустил верх машины, потому что знаю, что иначе вспотел бы. Я меняю радиостанции и включаю первую с чистым звуком. Из динамиков льется «Paradise». Тео откидывает голову на спинку сиденья и улыбается мне.

Моя рука опускается на ее шею. Тео медленно моргает, глядя на меня, как кошка, пригретая и сонная. Я нежно массирую пальцем напряженную мышцу у основания ее шеи, пока она не расслабляется.

Мы едем по шоссе Тихоокеанского побережья, которое является самым великолепным шоссе в Америке, я бы предпочел его любому другому. Поезжайте на закате и увидите, как побережье купается в пастельно бирюзовых и сиреневых тонах, а затем вспыхивает тающими оттенками оранжевого и красного.

Кожа Тео отражает все цвета, словно жемчуг, ее глаза такие чистые, как океан. Я не могу перестать украдкой поглядывать на нее, зная, что, как и небо, она будет выглядеть именно так только один раз.

Ее рука скользит в мою. Она переплетает наши пальцы и сжимает.

— Ты нервничаешь? Из-за Риза?

Я выдыхаю и признаю правду.

— Чертовски нервничаю. Если это опять будет провал…

— Не будет.

Ее голос звучит так уверенно.

— Если не это, значит что-то другое, — говорит Тео со спокойной уверенностью. — Помнишь ту презентацию девятиклассников, где Риз устроил импровизацию со всем реквизитом? Даже учителя чуть не обмочились, а он получил главную роль… Никто из нас не удивился, когда он попал в «Рокко Зажигает!». Риз прав… он создан для экрана.

Тео заставляет почувствовать то, что чувствует она.

Она верит в Риза. Она верит в меня. Она думает, что сегодняшний вечер будет прекрасным, и, может быть, так оно и будет... потому что с моего места все выглядит прекрасно.

Побережье виднеется у нее за спиной, а темные волосы Тео развеваются на ветру. Соленый воздух в наших легких создает ощущение, что мы плывем, а не едем.

Я говорю: — Думаю, я хочу, чтобы он преуспел даже больше, чем он сам. Как это произошло? Я не хочу быть таким заинтересованным.

Я хотел пошутить. Я сказал это как бы смеясь. Но Тео видит меня насквозь.

— Ты заботишься о нем, — просто говорит она, сжимая мои пальцы.

Хорошо это или плохо, но всякий раз, когда я встречался взглядом с Тео Махоуни, она всегда видела меня насквозь.

— Я чистила бассейн с твоим папой, — тихо говорит она. — Он рассказал мне, что произошло, когда его посадили. Как ты остался один...

— Со мной все было в порядке, — резко говорю я. — У нас все было в порядке.

— Твой отец чувствует…

— Я знаю, что он чувствует, знаю, как ему чертовски плохо. Я думал, чувство вины убьет его в тюрьме. Оно убивает его прямо сейчас, только медленнее.

Я не хотел так сильно сжимать ее руку. Увидев боль на ее лице, я отпускаю ее пальцы.

Вместо этого я сжимаю руль, чтобы мои руки не дрожали.

— Вот почему я делаю то, что делаю, я делаю все это... чтобы показать ему, что со мной все в порядке, у нас все хорошо, мы со всем справимся. Потому что, если он увидит, что мы процветаем, тогда ему не придется продолжать причинять себе боль...

Слова вылетают слишком быстро. Мои руки неподвижно лежат на руле, все мое тело твердое, как дерево, болезненное, напряженное…

— Не я должен был заботиться обо всех. Я был неудачником, засранцем. Ты знала меня… ты знаешь, каким я был.

Мягкая рука Тео касается моего бедра.

И мне тут же становится легче, мое тело, которое казалось таким напряженным, расслабляется.

— Это произойдет, — говорит она. — Риз получит свое шоу. Твой отец выздоровеет. И ты никогда не был неудачником, Салли.

Тео знает, каким я был.

Агрессивным. Злым. Даже до смерти мамы.

Во мне всегда жил дьявол, который уравновешивал ангела на плече моего брата. В подростковом возрасте дьявол брал верх.

Мне стыдно за то, как я вел себя тогда. У меня не было самоконтроля.

Я беру Тео за руку, на этот раз нежно.

— Прости меня. За то, как я к тебе относился.

Она смотрит на меня, ее глаза широко распахнуты и светятся. Тео поднимает наши соединенные руки и прижимается губами к моей ладони, накрывая ее, словно пряча поцелуй.

— Спасибо, — говорит она. — Это было так давно, и это совсем не имеет значения, но мне все равно приятно. Это глупо?

— Нет, — я качаю головой, улыбаясь ей.

— Разве это не забавно... — тихо говорит Тео, ее кожа сияет в серебристом свете, отражающемся от воды, ее глаза глубокие и загадочные. — Я боялась тебя. Но даже тогда я хотела, чтобы ты поговорил со мной...

Ее рука игриво гладит меня по бедру.

В полумраке, с откинутыми назад волосами, она выглядит юной и невинной и как никогда похожа на ту Тео, которую я знал, застенчивую, нежную и такую соблазнительную…

Я не могу не почувствовать себя немного прежним Салли.

Низким и хрипловатым голосом я говорю: — Когда ты одевала тот сарафан, голубой с бретельками, я по часу пялился на твою спину на тригонометрии.

Тео сдвигается на сиденье, сжимая колени.

— В тот раз, когда ты столкнулся со мной в коридоре...

— Прости, — перебиваю я. — Но это ты налетела на меня.

— Кто бы это ни был... — говорит Тео, улыбаясь. — Ты помнишь, что сказал мне?

Я помню, как будто это было вчера. Запах пота, кроссовок и одеколона Abercrombie внезапно сменился чем-то другим — сладким, теплым и восхитительным. Я столкнулся с ней, и пока она возилась с книгами и бумагами, краснея и дрожа в моих объятиях, я понял, что держу в руках мягкое и удивительно чувственное тело Тео Махоуни.

Она похожа на куклу, подумал я, пораженный фарфоровой чистотой ее кожи вблизи, густыми темными ресницами, розовым оттенком, окрасившим ее щеки. Некоторые люди поражают тебя с другого конца комнаты… Тео потрясла меня тем, насколько красивой она выглядела в мельчайших деталях.

Я отпустил ее с какой-то ворчливой репликой…

— Осторожно, Махоуни, это была вторая база.

Это звучит точно так же, как и раньше, как будто и не прошло столько времени.