Тео вздрагивает, ее глаза блестят в последних лучах света.
— Верно, — говорит она. — Это именно то, что ты сказал.
— Почему я был таким ослом?
В агрессии не было необходимости. Но теперь я снова слышу это в своем тоне… Осторожно, Махоуни… Это желание, которое она у меня вызывает.…
— Можно я тебе кое-что скажу? — говорит Тео.
Кончики ее пальцев скользят вверх и вниз по моему бедру.
— Позже той ночью, в постели… это был первый раз, когда я... ну, ты понимаешь.
Я ловлю ее блуждающие пальцы, крепко сжимая их в своей руке.
— Ты серьезно?
— О, да, — говорит Тео, краснея.
— У тебя был самый первый... опыт... когда ты думала обо мне?
— Ну... думала о том, как твоя рука легла мне на грудь.
— Эта рука? — я просовываю ее в декольте платья и обхватываю ладонью теплую, голую грудь. Это левая грудь, та самая, которую я трогал тогда.
И да, конечно, я помню то ощущение внезапной и дразнящей мягкости, безошибочной несмотря на то, что это было совершенно неожиданно, вдруг из ниоткуда в моей руке оказывается девичья грудь. Возбуждение обрушилось на меня, как удар молота. Кто знает, что бы я сделал, если бы мы не находились в переполненном коридоре…
А сейчас мы одни в машине. Сосок Тео твердый, горячий и напряженный, когда я провожу по нему большим пальцем.
Моя рука лежит на ее груди, прижимая ее к сиденью. Ее глаза встречаются с моими, как будто мы сошлись в бою. Я зажимаю ее сосок между большим и указательным пальцами. Губы Тео приоткрываются, и она дышит быстро и неглубоко.
— Мы не можем, — говорю я, пока ее глаза заволакивает желание, и она ерзает на сиденье.
— Определенно нет... — говорит Тео, прижимаясь щекой к моему плечу, выгибая спину так, что ее грудь заполняет мою ладонь. — Мы не должны.
Она прижимается ко мне, и моя рука скользит ниже, по мягкости ее тела, опускаясь к коленям…
Я не отрываю глаз от дороги, как будто это означает, что я могу прикасаться к ней, где захочу. Как будто это не нарушает правил, пока не смотрю…
Кончики моих пальцев скользят по шелковистой мягкости внутренней стороны ее бедра. Тео ерзает на сиденье, ее колени слегка раздвигаются.
Мои пальцы пробираются чуть выше, и я обнаруживаю кое-что очень интересное…
Хорошая девочка Тео Махони не надела нижнее белье.
Мягкость ее киски — самый изысканный сюрприз. Я провожу кончиками пальцев взад и вперед... влага сочится, как масло.
— Мы точно не должны этого делать... — я провожу большим пальцем по мягкому, скользкому клитору.
Голос Тео мягкий и мечтательный, выражение лица почти такое же.
— Все в порядке, — говорит она. — Мы должны внести это в контракт: все, кроме секса...
Мой большой палец продолжает выводить мягкие круги по ее клитору.
— Все, кроме секса, тебя устроит?
Тео кивает, медленно и сонно.
— Думаю, да. Никто не пострадает, если мы немного пошалим...
— Тогда лучше дать тебе кончить... — говорю я. — На удачу...
Я нежно глажу ее, эту влажную киску, которая оживает под моими пальцами, трепещет, сжимается, рассказывая мне все о том, как Тео нравится, когда к ней прикасаются, прямо здесь, прямо под моей рукой…
И хотя мы оба знаем, что этого нет в контракте и, вероятно, не должно быть, я заставляю Тео кончить на пассажирское сиденье, наблюдая, как ее кожа краснеет, внимание рассеивается, бедра сжимаются, голова откидывается назад, и каждый судорожный вздох прокатывается по ней, пока не появляется очень большая вероятность того, что мы окажемся в океане, потому что я не могу оторвать от нее глаз…
Когда я заканчиваю, она тяжело дышит, сжимая мое запястье обеими руками. Ее щеки пылают, а волосы растрепались.
Она замечает свое отражение в боковом зеркале и смеется.
— Стоит только посмотреть на меня и всем все станет ясно.
— У тебя такой румянец, как у только что оттраханной, да?
Она начинает нервничать.
— Надеюсь, это пройдет...
— Тео... — я подношу ее руку к губам и целую. — Ты выглядишь идеально.
Так и есть. Но мне не следовало этого делать, потому что это та же рука, которой я прикасался к ней, и она пахнет киской Тео. Теперь я еще больше возбудился, а через двадцать секунд мы должны войти в кинотеатр.
Тео тоже не ожидала, что мы приедем так быстро. Она торопливо пытается поправить прическу.
Мигают вспышки камер. Количество знаменитых лиц чертовски больше, чем на шоу «Маунти».
— Посмотри на это! — говорю я. — Настоящая красная дорожка.
— Может это оно? — улыбка расплывается по лицу Тео. — Может ли это означать…
— Не говори этого, — перебиваю я. — Не сглазь.
Вместо этого Тео снова возвращает свою руку в мою.
Когда мы ступаем на ковер, нас ослепляют камеры.
Крики «Риз, Риз!» и «Рокко!» говорят о том, что меня принимают за брата. Когда я присоединяюсь к нему, по толпе пробегает волна замешательства и удивления, а затем следует новый всплеск вспышек фотокамер.
Мой брат ухмыляется так, что его лицо скоро треснет. Если после этого ничего не выйдет, то, по крайней мере, я буду знать, что в этот момент Риз был счастлив.
Он подхватывает Тео на руки и обнимает ее.
— Ты можешь во все это поверить? Подожди, пока не увидишь пилотный эпизод, Тео, он чертовски крут. У моего персонажа трагическая предыстория, о которой ты не узнаешь до второго сезона, но это очень мрачные вещи, именно поэтому он так себя ведет, ну, знаешь, когда чувствует...
— Мы увидим все сами через две секунды, — напоминаю я ему.
— Я знаю, просто подготавливаю вас...
— Шшш, — громко говорю я, когда в кинотеатре гаснет свет.
Риз садится на свое место, радостный, как ребенок.
Я тоже чувствую возбуждение, пока не начинается шоу, и я не понимаю, что мой брат нашел способ в очередной раз эффектно меня подставить
