Когда адвокат Хасенова описал мне эту аферу, она сначала напомнила мне фильм 1968 года "Только когда я ларф", в котором Ричард Аттенборо и команда мошенников создают поддельное отделение банка, чтобы выманить у своей жертвы крупный чек. Но по мере того как она объясняла дальше, я понял, что это недостаточно амбициозно. Это больше походило на фильм "Укус", в котором герои в исполнении Пола Ньюмана и Роберта Редфорда создают целую фальшивую букмекерскую контору, а также сложный фарс вокруг нее для правоохранительных органов, чтобы обмануть чикагского мафиози. Это был "Стинг", обновленный для эпохи Интернета.

И самое страшное - деньги исчезли. Тот обнадеживающий банковский портал, который показал ему, что у него все еще есть больше миллиона долларов на его счете, обманывал его. На самом деле на счету было всего 63,78 доллара. Все его деньги были украдены. Они были переведены на счета, контролируемые подставной компанией Billion Bright Trading Limited, а затем исчезли.

Хасенов рассказал Куличу о случившемся. Кулич сначала предложил помочь ему найти деньги в обмен на дополнительные выплаты, а затем и вовсе исчез. "Он перестал звонить и больше не появлялся. Когда я отправлял ему текстовые сообщения, он всегда отвечал, что заболел, что уехал в Америку, что у него какие-то дела". Хасенов был предоставлен сам себе, но он был в ярости и полон решимости вернуть свои деньги.

Сначала он сосредоточился на Гонконге, где обратился в полицию. Сотрудники полиции вели расследование в течение двух лет, но в конце концов прокуроры сказали ему, что они ничего не могут сделать, поскольку подозреваемый находится вне их юрисдикции. В поисках сына Кулича он отправился в Китай, но полиция материка обрадовалась ему не больше, чем в Гонконге. Они сказали: "Вы гражданин Казахстана, он живет где-то в Англии, мы ничего не знаем о том, что произошло в Гонконге". Да, они выгнали меня по-хорошему".

И вот в 2012 году Хасенов развернул свою кампанию в Великобритании, где заставил дворецкого столкнуться с непростой дилеммой, изложенной в конце предыдущей главы. Кулич жил в Мидлендсе и уже пользовался услугами британского дворецкого: он прятал свои махинации за недостаточно регулируемой финансовой системой, зная, что находится в безопасности от ее плохо обеспеченной ресурсами правоохранительной системы. Но Хасенов был богатым потенциальным клиентом, желающим нанять такого же дворецкого. Как дворецкому Британии было расставить приоритеты между противоречивыми интересами двух враждующих клиентов? Это сложная дилемма, но у нее, как мы увидим, есть элегантное решение.

Первым побуждением Хасенова было подать на Кулича в суд, и он нашел себе адвоката. Однако адвокат сказал ему, что афера больше похожа на уголовное дело, и посоветовал нанять частного детектива, чтобы тот помог ему понять, что именно произошло. Это привело его к Хорроксу, бывшему полицейскому детективу, который теперь работал на BGP, частное сыскное агентство. Хоррокс звучит так, как и должен звучать лондонский детектив: целеустремленно, грубовато, с кокни-акцентом, в меру цинично и с неизменным ужасом взирая на то, что творят преступники.

"Без сомнения, это была самая всеобъемлющая - если это можно назвать правильным словом - сложная киберпреступная схема, которую я когда-либо видел", - сказал мне Хоррокс. Не знаю, как насчет фильма, но по ней можно было бы снять мини-сериал - по сравнению с ним "Макмафия" выглядела бы как любительский час".

Хоррокс попытался заинтересовать преступлением британские правоохранительные органы. Сначала он обратился в Национальное агентство по борьбе с преступностью, которое казалось очевидным местом, но его представители отказались рассматривать это дело - по словам Хоррокса, они сослались на нехватку ресурсов. Тогда он позвонил в Action Fraud, центральную телефонную службу, которая принимает сообщения о финансовых преступлениях от имени полиции и направляет их в соответствующие органы. Action Fraud направила его в полицию Уэст-Мидлендса, где жил Кулич, но ее сотрудники тоже не захотели заниматься этим делом ("слишком большое для них"). После этого он обратился в полицию лондонского Сити, которая занимается надзором за финансовой системой всей страны, но они оказались не более заинтересованными, чем их коллеги в Бирмингеме ("не входит в их компетенцию"). Создавалось впечатление, что Британия намерена помочь не больше, чем Гонконг или Китай. "Это просто попало в лоток "слишком сложно", - говорит Хоррокс. Ему пришлось сообщить новость Хасенову, что было не очень весело.

"В тот момент я немного опешил", - сказал мне Хасенов. "Я подумал, дрянь, неужели нельзя найти справедливость?"

Однако оставался один вариант, который Butler Britain оставляет для своих самых богатых клиентов. Если полиция не хочет проводить расследование, а Королевская прокурорская служба не хочет возбуждать дело, клиенты могут сделать это сами, что и решил сделать Хасенов. Он прибег к услугам Хоррокса в качестве следователя, нанял адвоката-специалиста и воспользовался своим правом на возбуждение частного обвинения - быстро развивающегося, но все еще удивительно малоизвестного явления, которое фактически представляет собой особую форму правосудия, предназначенную для очень богатых людей.

Прежде чем рассказать об этом деле, я хочу остановиться и объяснить, откуда берутся частные обвинения, потому что они странные. И прежде чем я начну, я должен отметить, что эта юридическая особенность существует только в Англии и Уэльсе; в Шотландии действует гораздо более разумная система.

Прежде всего, необходимо отметить, что Хасенов не подавал иск к Куличу о возмещении ущерба. Споры между двумя людьми часто разрешаются в рамках гражданского судопроизводства, когда одна сторона подает иск на другую, но это касается относительно незначительных вопросов, таких как нарушение договора или клевета. Если же правонарушение достаточно серьезное, чтобы считаться преступлением против общества, оно рассматривается в уголовном суде, который может назначить суровое наказание, но требует гораздо более высокого стандарта доказательств, чем гражданское судопроизводство. В таких случаях полиция обычно проводит расследование, а Королевская прокурорская служба возбуждает уголовное дело. Обидно, когда они отказываются это делать, но в древней практике общего права заложена альтернативная система.

Один из основополагающих принципов общего права гласит, что все уголовные преступления являются преступлениями против короны, поскольку, как выразился один комментатор в те времена, когда у нас еще не было королевы, "все преступления направлены либо против мира короля, либо против его короны и достоинства". Основополагающим принципом общего права также является то, что любой человек может возбудить дело об уголовном преступлении и тем самым действовать от имени короны. Более того, на протяжении многих сотен лет вообще не существовало государственной прокуратуры. Если кто-то совершал против вас преступление, и вы хотели добиться справедливости, вы сами возбуждали дело.

Жертва должна была найти свидетелей, доставить их в суд и прокормить; она должна была заплатить констеблю за арест подозреваемого, заплатить адвокатам и оплатить судебные издержки судье. Все это было дорого, и, естественно, из-за этих расходов люди не хотели возбуждать дела о преступлениях. Время от времени правительство вносило изменения в систему, чтобы побудить больше жертв преступлений обращаться в суд, но это в основном ухудшало ситуацию. Если для свидетелей вводились выплаты, их показаниям не доверяли. Если вознаграждение получали прокуроры, то присяжные сомневались в их мотивах. "Англия XVIII века рассматривала систему профессиональных полицейских и прокуроров, оплачиваемых и назначаемых правительством, как потенциально тираническую и, что еще хуже, французскую", - объясняет один ученый.

В отсутствие государства рынок придумал несколько интересных способов борьбы с преступностью, включая ассоциации прокуроров, чьи члены клуба обязались преследовать любое преступление, совершенное против любого из них, но даже это работало только для определенных видов преступлений (связанных с имуществом) и для определенных типов людей (богатых). В общем, с точки зрения преступника, пока вы избегали нападений на чрезвычайно богатых людей, вам все сходило с рук. Система уголовного правосудия была тупым и неэффективным инструментом.

В конце концов, в XIX веке британские политики пришли к выводу, что, возможно, лучше последовать примеру французов, чем мириться с высоким уровнем убийств и краж. Если они хотят бороться с преступностью, то лучше платить людям за хорошую работу, чем полагаться на дилетантов, которые делают ее плохо. В 1829 году в Лондоне появилась профессиональная полиция, а затем эта идея распространилась и на остальную часть страны. Полвека спустя появился директор прокуратуры. Расследование и преследование преступлений перешло на профессиональную основу, а старые методы увяли. Если вы хотели добиться справедливости, вы сообщали о преступлении в полицию, а затем полагались на то, что государство сделает за вас все остальное. Судебные преследования стали публичными.

Однако это Британия, где политики любят добавлять новые слои в конституцию, не разгребая старые, поэтому они не отменили первоначальную систему, когда создавали новую. Частные преследования остались возможными, и небольшое их количество продолжалось, часто возбуждаемое благотворительными организациями, такими как Королевское общество защиты животных или Национальное общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Никто не слишком задумывался об этом, а когда задумывался, то, как правило, одобрял это как пережиток древних свобод, напоминание о том, что англичане рождаются свободными (в отличие, скажем, от французов). Идея о том, что предоставление властям монополии на уголовное преследование является тиранией, имеет глубокие корни, и частное преследование считалось "полезной конституционной гарантией против капризного, коррумпированного или предвзятого отказа или нежелания этих властей преследовать нарушителей уголовного закона", как выразился один судья. Частное уголовное преследование было, по сути, безобидным анахронизмом, как королевская семья или Пятый канал.