. . . Я приезжаю в В. на автобусе. Двое знакомых (еще со школьных времен), М. и девушка (Н.?), выходят из автобуса. Я думаю, что автобус доедет до главного вокзала, где мне будет проще сделать пересадку. Однако он едет дальше в направлении З. После того, как он проезжает круг (на котором мог бы повернуть назад), я злюсь и формирую желание, чтобы все это не было правдой.

Сразу же я понимаю, что это сон. Поскольку я знаю, что уже довольно поздно (около 9 часов вечера), я хочу проверить, действительно ли я нахожусь в настоящем люцидном сне или вижу только гипнагогические образы. Для этого я наблюдаю за положением своего тела. Я сижу в автобусе: значит, я в люцидном сне. Я пытаюсь заговорить с не очень стройной женщиной, сидящей передо мной. Она ведет себя по-детски и производит впечатление немного вульгарной. Я прошу ее написать что-то на листе бумаги так, чтобы я мог это прочесть. Очевидно, что это неточное указание вполне понятно для нее. Она уже стоит рядом с моим местом, но потом отходит назад - как будто поняла мой план занять место прямо напротив меня. При этом она говорит: "Но потом вы скоро поймете..." Больше она ничего не говорит. Я начинаю размышлять, что именно я скоро пойму: то, что она обладает собственным сознанием, или то, что она им не обладает? Она спрашивает меня, есть ли у меня что написать. Я представляю себе (!) лист бумаги и, как бы, достаю его из левого кармана или из небытия. Это заставляет женщину сделать замечание, что я, должно быть, настоящий фокусник. Однако лист не вполне осязаем, я не могу его схватить, и он снова начинает растворяться. Как следствие, женщина передо мной берет полотенце и расстилает его на спинке своего кресла, очевидно, потому что хочет на нем писать. Пораженный, я смотрю на полотенце (на котором, очевидно, слишком сильно зациклился) и просыпаюсь". (Tholey 1987, p. 232 f.; перевод с английского Т.М.)

Как известно всем опытным люцидным сновидцам, фиксация визуальных объектов является надежным методом завершения люцидного сна. Интересно, что между ПСМ и бессознательной функциональной Я-моделью, как во сне, так и в люцидном сновидении, существует устойчивое соответствие в плане движений глаз и направления взгляда: Если субъект в люцидном сне добровольно подавляет движения глаз, представленные в PSM, это также изменяет важное функциональное свойство мозга, прерывая быстрые движения глаз, которые являются одним из самых надежных "функциональных коррелятов" сновидения. Другими словами, если - что представляется парадигмальным примером нисходящей причинности - вы подавляете феноменальные движения глаз в люцидном сне, вы подавляете движения глаз и в сновидящем физическом теле, заставляя его проснуться, то есть перейти в другое глобальное состояние моделирования реальности.

Легко понять, что люцидные сны - это субъективные состояния с точки зрения полностью развитой перспективы первого лица. Однако с философской точки зрения, в частности, феноменальная интерсубъективность в сновидениях представляет собой еще более захватывающее явление. Обладают ли сновидческие фигуры, встречающиеся во время люцидного сна, собственной феноменальной идентичностью? Являются ли они личностями? Немецкий исследователь сновидений Пауль Толи сообщает о следующем эпизоде:

. . . Я коротко оглянулся. Человек, преследовавший меня, не был похож на обычного человека; он был высок, как великан, и напоминал мне Рюбецаля [в немецких легендах - горный дух]. Теперь мне стало совершенно ясно, что я нахожусь во сне, и с чувством огромного облегчения я продолжил бежать. Затем мне вдруг пришло в голову, что я не обязан бежать, а могу сделать что-то еще. Я вспомнил о своем плане поговорить с другими людьми во время сна. Поэтому я прекратил бег, повернулся и позволил преследователю приблизиться ко мне. Затем я спросил его, чего, собственно, он хочет. Его ответ был таким: "Откуда мне знать?! В конце концов, это ваш сон, и, кроме того, вы изучали психологию, а не я..." (Tholey 1987, p. 97; перевод с английского Т.М.)

Для философов, конечно, очень интересно вовлечь персонажей сновидений, встреченных во время люцидного сна, в фундаментальные эпистемологические дебаты. Например, может быть интересно спросить их, являются ли они - с их собственной "точки зрения" - самостоятельными личностями, или же они лишь "виртуальные машины", реализованные подмножеством состояний мозга сновидца (ср. соответствующие возможности в непрямой коммуникации между личностью хозяина и альтер, или терапевтом, для DID; см. также Dennett 1998, p. 57). Предположим следующее: В люцидном сне вы сталкиваетесь с научным сообществом. Его члены очень заинтересованы в том, чтобы убедить вас в фундаментальной ложности ваших собственных онтологических предположений относительно реальности сновидения, которую вы разделяете. Допустимо ли принимать интерсубъективную проверку научных гипотез во сне и персонажами сновидения? Являются ли научные сообщества государственно-специфическими образованиями (см. Tart 1972b)? Может быть, в этой сновидческой реальности действуют совершенно иные законы природы, или все ее члены являются сторонниками странной философской теории под названием "элиминативный феноменализм", согласно которой физических объектов, а тем более мозга сновидца, никогда не существовало. Как вы, как рациональный философский психонавт, воплотившийся в их реальности, можете доказать им, что, скажем, отдельные термины лучших теорий физики сновидений на самом деле относятся лишь к определенным содержательным свойствам феноменальной ментальной модели, активируемой мозгом, который вы обычно предпочитаете называть "своим"? Прервав процесс генерации и проверки гипотез в реальности люцидного сновидения (например, воскликнув "Я покажу вам, кто истинный субъект!", сердито зафиксировав собственные руки и проснувшись), вы никому ничего не доказали в самом буквальном смысле, и никакого роста знаний на самом деле не достигли. Или нет? Надеюсь, читатели простят меня за то, что сейчас я не буду углубляться в эти вопросы. Давайте рассмотрим последний конкретный случай, а затем быстро перейдем к репрезентационистскому и функционалистскому анализу люцидных снов. Одним из важнейших факторов вызывания люцидных сновидений является сохранение критического отношения к феноменальной реальности в целом. Это отчет молодой женщины о первом в ее жизни люцидном сне:

. . . Я встречаю К., который уже является люцидным сновидцем, в туалете в театре. Я думаю: "Этот парень появился как раз в нужное время!" Я уже давно на него злюсь. Вот уже много недель я тщательно выполняю упражнения, но у меня не было ни одного люцидного сна. Даже очень маленького, очень короткого! "Вы дали мне совершенно неправильные инструкции!" - жалуюсь я ему. Я близок к нервному срыву. И к черту все, теперь я даже впадаю в ярость: "Все это ложь! Такого вообще не существует! Люцидные сновидения! Ха! Вы не сможете меня обмануть! Это конец! Я больше не позволю вам обращаться со мной как с идиотом! Не с тобой, в частности!"

К. никак не реагирует. Он стоит перед зеркалом, нежно поглаживая бороду. Я так злюсь, что теряю контроль над собой и фактически бью его по затылку. Смеясь, К. поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. "Почему он смеется?" - коротко думаю я, а потом он просто проходит мимо меня и направляется прямо к зеркалу. В ярости я кричу и бросаю в него кусок мыла, но промахиваюсь. При этом я был в такой ярости, что просто не проверил, что такие вещи, конечно же, случаются только во сне. "Не теряй мужества, детка!", - говорит он, все еще смеясь. "Ты все узнаешь". Он разворачивается и исчезает.

Я чуть не взорвалась! Вдруг дверь позади меня открывается, и входит К. вместе с другим парнем. Они крепко держатся друг за друга! Оба фривольно ухмыляются. Я быстро склоняюсь и тянусь за мылом, так как у меня внезапно начинает кружиться голова. "Этого просто не может быть", - думаю я, поднимаясь на ноги и видя, что они оба стоят так. "Этот парень не гей, не этот! Я бы это знала! Почему он так счастлив?" Внезапно я чувствую ледяной холод. "Что, если все это сон???? Я сплю или просыпаюсь? Что происходило до сих пор? Это просто нелепо! Это сон?" спрашиваю я их обоих. Они качают головами и разражаются безумным смехом. Да какая разница! К. меня больше не интересует.

Я думаю: "Это может быть, может быть, может быть только мечтой! Это сон! Ясный сон! О боже, что же мне теперь делать?" К. и другой парень исчезли. Прикоснувшись к кафельной стене комнаты, я чувствую, что она невероятно реальна. Прохладная и гладкая. Лихорадочно возбужденный, я начинаю думать о том, что же мне теперь делать. Я чрезвычайно взволнован. Я должен что-то сделать прямо сейчас! И тут я вспоминаю фильм с Хайнцем Рюманом. Человек, который мог проходить сквозь стены. Это была одна из моих мечт на протяжении долгого времени. При слове "мечта" я начинаю смеяться. Боже, какой же я ребенок, думаю я. Я делаю попытку пройти сквозь кафельную стену. Моя рука уже внутри! С твердым решением я начинаю идти. Я проникаю в стену и снова начинаю смеяться. Она великолепна, теплая и темная. Почему-то красноватая. Теперь я на другой стороне! И оказываюсь в гостиной своих родителей! Мама и папа пьют кофе и надоедают друг другу. Мама тут же подходит ко мне и начинает обвинять. "Кем ты себя возомнил, чтобы вот так просто пройти сквозь стену, не предупредив нас заранее!" "Ах, перестань, - радостно отвечаю я, - в конце концов, ты всего лишь персонаж сна..." (Tholey 1987, p. 46 f.; перевод с английского Т.М.)

Общими факторами, способствующими индукции люцидных сновидений, являются высокий уровень физической активности в течение дня (Gackenbach, Curren, and Cutler 1983; Garfield 1975) и повышенная аффективная возбудимость в дневной период (Gackenbach et al. 1983; Sparrow 1976). Короткие прерывания сна, в том числе короткие активности в бодрствующем сознании, предшествующие соответствующей REM-фазе, также повышают вероятность реализации глобального феноменального свойства ясности (например, см. Garfield 1975; S. LaBerge 1980a, 1980b, 1990; Sparrow 1976). Интересный факт (упомянутый выше), что ПСМ человека, по-видимому, прочно закреплена в функциональной структуре человеческого мозга, поскольку существует прямая и надежная связь между направлением полиграфически регистрируемых движений глаз и смещением взгляда, о котором сообщают люцидные сновидцы, позволил провести особенно изобретательный тип эксперимента (S. LaBerge et al. 1981a,b). Мы можем назвать его "коммуникацией в трансреальности". Опытные испытуемые указывали на начало люцидного сновидения с помощью глазных сигналов, определяемых до начала экспериментов. Полисомографический анализ испытуемых показал, что типичными электрофизиологическими коррелятами начинающегося люцидного сна являются первые 2 минуты REM-фазы, короткие, прерывистые интервалы бодрствующего сознания во время REM-фазы и/или повышенная фазическая REM-активность (краткий обзор психофизиологических исследований люцидных сновидений см. в S. LaBerge 1990; дополнительные ссылки см. в S. LaBerge and Gackenbach 2000, p. 157 f.). Можно предположить, что короткие эпизоды внезапного повышения общего уровня возбуждения коры головного мозга являются одним из важнейших физиологических условий, необходимых для возникновения люцидности. Феноменальными коррелятами, по-видимому, являются повышенная яркость (см. сноску 21), повышенный страх или стресс в цепи событий, формирующих сновидение; обнаружение противоречий в мире сновидения; или субъективный опыт осознания "сновидческого" или "нереального" качества сновидческой реальности. Существуют единичные сообщения о возникновении люцидных сновидений во время не-REM-сна, но, насколько мне известно, достоверных сведений нет (в качестве введения см. Gackenbach and LaBerge 1988). Феномен люцидных сновидений как таковой известен уже тысячелетия. Серьезным научным исследованием он стал заниматься только в последние три десятилетия. Вероятно, начало этому этапу положила книга Селии Грин (Green 1968; краткий обзор литературы от Аристотеля до этого момента можно найти в S. LaBerge 1988). Первые две докторские диссертации, посвященные люцидным снам, появились в 1978 и 1980 годах (Gackenbach 1978; S. LaBerge 1980c). Однако следует отметить, что количество тщательных исследований люцидных сновидений по сравнению с количеством исследований феномена обычных сновидений практически ничтожно. Такое положение дел вызывает сожаление, поскольку, как мы сейчас увидим, феномен люцидных сновидений представляет большой систематический интерес для разработки общей теории сознания и феноменальной перспективы первого лица.