Сиенна видела, что Кэт делает заметки, но сама никогда не любила записывать, если только это не была информация, к которой у нее не будет доступа в дальнейшем, и она могла забыть или перепутать детали. Но некоторые люди записывали все. Ее бывший напарник, Гаррод, тоже был таким. При мысли о человеке, с которым она сотрудничала в течение пяти лет, у нее в груди потяжелело. Сиенна скучала по нему. Он был ей другом, кем-то вроде дяди, и она сблизилась с его семьей.

Сиенна задалась вопросом, со сколькими замещающими семьями жизнь заставит ее попрощаться, прежде чем она будет к этому готова. И одновременно ощутила прилив благодарности за то, что ей подарили хотя бы одну. Сиенна внутренне встряхнулась. Ее мысли отвлеклись всего на несколько секунд, но она должна была полностью сосредоточиться на этом деле. А время было крайне важно. Первые несколько дней после убийства имели решающее значение для раскрытия преступления. И, боже, она хотела раскрыть это преступление не только ради несчастной женщины, лишившейся жизни, но и потому, что была полна решимости доказать свою значимость для этого отдела после того, что произошло в прошлом.

Ингрид достала скрепленную стопку бумаг — предположительно, первоначальный отчет судмедэксперта, — и начала перелистывать их, читая детали, которые могли иметь отношение к делу.

— Арт обнаружил кое-что странное в ее одежде. Я покажу вам это после того, как расскажу о деталях вскрытия, чтобы вы обе были в курсе. — Она сделала паузу, заглянув в документ и постучав по столу отполированным ногтем. — Жертва недавно ела. Стейк, картофель и зеленые бобы. Скоро будет готов более тщательный токсикологический отчет. Но она вдыхала хлороформ. Следы были обнаружены в легких, а также на носу и во рту.

— Убийца усыпил ее.

Ингрид слегка кивнула, продолжая читать отчет.

— У нее синяки на запястьях и лодыжках, где она боролась с клейкой лентой, но кроме этого, никаких повреждений, сексуальных или иных.

— Значит, привязать ее к стулу и задушить могла бы женщина, — сказала Сиенна.

— Да, но чтобы втащить тело вверх по склону, где ее нашли, это должна быть очень сильная женщина, — заметила Кэт.

— Сколько весила жертва? — спросила Сиенна, вспоминая миниатюрную женщину, которую видела ранее тем утром.

— Сто шестнадцать фунтов¹, — сказала Ингрид, перевернув страницу отчета.

— Не так уж много, — сказала Сиенна. — И стул не мог весить больше пары фунтов².

— Кэт права — это должна быть сильная женщина, — сказала Ингрид, — но не думаю, что мы можем точно определить пол на данный момент.

— Хотя, — заметила Кэт, — удушение обычно указывает на личную связь с жертвой. Гнев. Ревность. А ужин со стейком? Это могло быть свидание.

— Возможно, — согласилась сержант. — Но даже в этом случае необязательно, что ее убил тот, с кем она ходила на свидание.

Кэт издала щелкающий звук и постучала острием ручки по блокноту. Затем рассказала Ингрид об Олли и рисунке на обратной стороне карт.

— По крайней мере, с этого можно начать, — сказала Ингрид. — Но эти карты могут продаваться в сотнях мест в городе. — Сержант достала из портфеля пакет для улик с листом бумаги внутри и передала его Сиенне, которая положила его между собой и Кэт.

Это был лист тетрадной бумаги, измятый так, словно его когда-то сложили вчетверо. И был весь исписан аккуратным почерком.

— Это было найдено за поясом юбки жертвы, — сказала Ингрид.

Сиенна наклонилась вперед, как и Кэт, разглаживая пластик, покрывающий бумагу, и они начали читать.

Мне было тринадцать, когда моя мама убила моего отца. Ей пришлось это сделать; другого выхода не было. Видите ли, он был ненавистным ублюдком, который не заслуживал права называться отцом. Моя мама предоставила ему некоторую свободу действий, поскольку большую часть моей жизни он провел в разъездах, работая коммивояжером, и нам не приходилось постоянно терпеть его. И хотя никто из нас не ценил его переменчивое присутствие или отвратительный характер, мы ценили чек на зарплату, который он оставлял перед тем, как в очередной раз погрузить свое тело в машину и уехать из города. Должно быть, в какой-то момент он проявил некоторую симпатию, потому что вскружил маме голову, но какие качества изначально привлекли ее, она так и не объяснила. В любом случае, когда он был дома, я старался держаться от него подальше, чтобы он не решил, что я его чем-то обидел, и не выместил свою агрессию с помощью ремня, кулаков или, однажды, дверного упора в форме кошки, в результате чего я полностью потерял слух на одно ухо и получил головную боль, которая продолжалась больше месяца.

Мама после этого случая пришла в ярость, и хотя она не произнесла ни слова, я понял, что та замышляет его гибель.

«Язык проглотил, Дэнни-малыш?» — говорила она, когда мы оставались одни и я был особенно тихим.

«Нет, мама», — отвечал я, тайно улыбаясь. — Но ухо он мне подпортил³. —А потом мы смеялись и смеялись, потому что, хотя мы не говорили об этом, но оба знали, что отцу недолго осталось жить на свете и что мама при первой же возможности воздаст ему по заслугам. Ей не нужно было говорить ни слова. Я ясно видел это в ее глазах.

Кэт закончила за несколько секунд до Сиенны и откинулась в кресле. Сиенна в замешательстве посмотрела на Ингрид, когда закончила читать.

— Это от убийцы?

— Думаю, это могла написать жертва, хотя имя «Дэнни-малыш» говорит об обратном.

— Если только она не писала рассказ?

— В любом случае, — Ингрид взяла лист в прозрачном пакете для улик и положила обратно в портфель, — еще один кусочек головоломки. Я собираюсь просмотреть базу данных и выяснить, есть ли какие-нибудь зацепки по пропавшим женщинам, подходящим под описание жертвы, в частности по тем, которые исчезли с работы в последние несколько дней, и по любым преступлениям, имеющим схожие элементы. Если к концу дня у нас не будет никаких зацепок, то подумаем о том, чтобы созвать пресс-конференцию и попросить общественность о помощи в ее опознании.

Кэт положила блокнот, в котором писала, в папку, лежащую перед ней, и закрыла ее, а затем отодвинула стул.

— Мы собираемся составить список казино, где она могла работать, основываясь на ее униформе, а затем отправимся в «Изумрудный остров». Готова, напарница? — спросила она Сиенну.

«Изумрудный остров».

Там, где он работал.

Готова настолько, насколько вообще можно быть готовой, то есть совсем не готова.