7

Оливия

Завтрак проходит спокойно - папа пытается рассказать нам о своей рабочей неделе и говорит Малакай, что ему нужно разобраться со своим дерьмом, чтобы он мог возглавить свою юридическую фирму. Мой брат игнорирует его и наблюдает за мной, пока я ем.

Паркер и Адам упоминаются дважды, потому что мне еще предстоит сделать выбор, и оба раза Малакай сжимает руки в кулаки и смотрит на свои хлопья.

Я все еще чувствую его пальцы внутри себя. Я продолжаю смотреть на его руки, на вены, на мышцы его рук, когда он вытягивает их над собой и заламывает шею.

Мама снова уходит работать в комнату рядом с моей, а папа отправляется в свой кабинет, оставляя нас с Малакаем одних за столом для завтрака.

Он стучит ложкой по своей миске, заполняя тишину, а я прочищаю горло.

— Не сердись на то, что я собираюсь сказать.

Брат поднимает на меня глаза и опускает ложку в миску, складывая руки перед собой и слегка нахмурив брови.

— Сегодня я останусь у Паркера.

— Почему?

— Мама так решила.

Я в отчаянии провожу рукой по лицу.

— У тебя также нет причин смотреть на меня так, будто я нагадила тебе в кашу. Я только учила тебя вчера вечером, чтобы ты знал, что делать, и чувствовал себя комфортно, когда пойдешь на свидание. На этом уроки заканчиваются, потому что ты, очевидно, прирождённый мастер.

— Они закончатся, когда я скажу, что они закончатся, - показал он.

Я закатываю глаза.

— Ты невероятен.

— Пойдем ко мне в комнату.

— Нет, - насмехаюсь я. — Зачем мне это делать?

— Потому что я хочу, чтобы ты показала мне... - Он останавливается и ухмыляется. —Я хочу, чтобы ты научила меня, каково это, когда такие губы, как твои, обхватывают мой член.

Я заикаюсь, чуть не подавившись кашей, застрявшей и пересохшем в горле. — Господи, Малакай.

— Что он сделал на этот раз? - спрашивает мама, и мой позвоночник напрягается. — Ты опять раздражаешь свою сестру? Разве ты не должен чинить мотоцикл, который ты разбил прошлой ночью и никому не сказал об этом?

Мои глаза перебегают на него, но он игнорирует маму.

— Я имел в виду то, что сказал, - показывает он, отталкивает стул и встает, а затем бросает миску в раковину и уходит.

У нас в поместье есть персонал, но он постоянно занят. Уборщица - я не хочу называть ее горничной - ненавидит, когда мы оставляем еду в раковине.

Мама прижимает руки к бедрам.

— Что произошло?

Я пожимаю плечами, запихивая в рот ложку с хлопьями.

— Комната почти готова?

Она начинает рассказывать о декоре, о том, как она хочет расставить мебель, и показывает мне картинки на своем телефоне.

Когда она сдается и возвращается к рисованию, я проверяю свой телефон.

Малакай: Жду.

Я: Укуси меня (используется, чтобы сказать кому-то, что он заставил вас чувствовать себя сердитым или смущенным).

Малакай: Я уже сделал это. Шевелись, а то я спущусь и притащу тебя сюда.

Я смотрю на свой телефон, мне надоели его горячность и холодность. Он только что потратил несколько недель на то, чтобы отшить меня, так что он может получить такое же чертово обращение. Я звоню Эбби и прошу ее поехать в торговый центр, затем бегу в свою комнату, одеваюсь и направляюсь в гараж, но прежде чем я успеваю забраться в машину, Малакай хватает мою косу и прижимает меня к себе.

У меня нет ни секунды на раздумья, прежде чем он целует меня. В этом нет ни романтики, ни миловидности, он просто пожирает меня, как голодный мужчина, выдирая мои волосы почти с корнями. Он скользит языком по моим губам, прижимается к мне, хватает меня за колени и поднимает на руки, снова прижимая к машине.

Он прижимается к моей груди, уже твердый, его пальцы впиваются в мою задницу.

— Малакай, - вздыхаю я, когда он снова берет меня за волосы. — Камеры.

Если бы отец заглянул в систему безопасности, он бы увидел, как его дети целуются, пожирая друг друга, как голодные животные.

Он отрывается от моего рта и отводит мои волосы в сторону, наклоняет мою голову и сосет пульс под ухом так резко, что я знаю, что он оставит след.

Я выгибаю ноги, упираясь ему в грудь, и после долгой минуты борьбы он перемещает свой рот вниз по моей груди, задирая футболку, чтобы взять в рот мой сосок.

Мои глаза закатываются, и я перестаю бороться, моя киска снова жаждет его прикосновений, и я расслабляюсь в его объятиях, двигая бедрами, чтобы покачаться на его члене. Мне нравится, что он не останавливается, когда я толкаюсь; он только сильнее всасывает мою кожу и больнее обхватывает меня, и это... возбуждает меня.

Больная, больная, больная.

Зазвонил телефон, и он отстранился, тяжело дыша.

— Тебе больше не нужны уроки поцелуев, - говорю я, задыхаясь, чувствуя, как он прижимается ко мне. — Или как сосать сосок. Опусти меня.

Он нехотя отпускает, и я вытираю рот тыльной стороной ладони, успокаиваясь.

— Научи меня еще.

Я закатываю глаза и открываю дверь машины.

— Ладно. Но перестань вести себя со мной как мудак.

За два часа до того, как Паркер должен заехать за мной, я высунулась из окна, надев маленькое платье, под которым не нужен лифчик. Идет дождь, поэтому карниз на его балконе скользкий.

Я добираюсь до балкона, чуть не упав насмерть, и вижу, что он наблюдает за мной, прислонившись к нему с сигаретой. Он ухмыляется, когда я пытаюсь перелезть и поскальзываюсь, и протягивает руку, чтобы я за нее ухватилась. Я перекидываю ногу, и он ловит меня, прижав бедрами к каменному балкону.

Я оглядываюсь по сторонам, но все вокруг погружено в темноту.

— Мне осталось недолго, - говорю я. — Чему ты хочешь, чтобы я тебя научила?

Он пожимает плечами.

— Тому, что тебе нравится.

Он пускает дым над моей головой и выбрасывает остаток сигареты с балкона.

Я смеюсь.

— Если ты хочешь узнать, что мне нравится, то пребывание в спальне - это не то. Хочешь преследовать меня по кладбищу? По лесу? Заставить меня ужасаться, пока ты меня трахаешь?

Его зрачки расширяются.

— Если ты этого хочешь.

— Но не всем это нравится, - говорю я, загибая пальцы на поясе его шорт. —Некоторым нравится, когда им поют серенады, когда их ублажают любовью и словами, наполненными смыслом.

Я проникаю в его шорты, под трусы, и его челюсть сжимается, когда я обхватываю пальцами его член.

— Некоторые люди любят, чтобы все происходило медленно, Малакай, потому что это укрепляет доверие.

Я глажу его, и он растет в моей ладони.

— Хочешь, я научу тебя медленно?

Он качает головой, вжимаясь в мою руку, его грудь вздымается.

— Хочешь, я покажу тебе, как я выгляжу на коленях?

Он кивает, и я хмыкаю, выкручивая запястье, когда добираюсь до его налитой головки, и замираю, когда чувствую слабый прокол. На самом деле их несколько.

— Больно? - спрашиваю я, проводя кончиком пальца по металлическим прутьям на нижней стороне его члена. Как по лестнице к кончику.

— Нет, - отвечает он. — Колени. Сейчас.

Я улыбаюсь, испуская затяжной смех.

— Заставь меня.

Он стискивает зубы, ищет глазами мое лицо, когда я снова провожу пальцами по головке его члена, затем хватает мое горло, набрасывается своим ртом на мой в коротком поцелуе и толкает меня на колени. Балкон мокрый, дождь хлещет по нему, намочив мои волосы и платье, но мне все равно.

От такой силы моя киска пульсирует от желания, и я опускаю задницу на лодыжки, глядя на него снизу вверх. Его мокрые волосы стекают мне на лицо, и он проводит пальцами по ним, заставляя их торчать во все стороны, в то время как он одной рукой поддевает мой подбородок, а другой вытаскивает свой член.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, - говорю я, мой тон придыхательный и эротичный. — Я хочу пойти к Паркеру домой, и когда я поцелую его, я хочу, чтобы он почувствовал твой вкус на моем языке.

Злить его глупо, но мне нравится видеть, как темнеют его глаза, как он грубо хватает меня за волосы и заставляет открыть рот. Я высовываю язык, облизываю кончик его члена и заставляю его дрожать передо мной.

С него течет сперма, и я приподнимаюсь на коленях, чтобы обхватить губами головку, пробуя ее на вкус, чувствуя, как металл трется о мою нижнюю губу, и издаю стон, когда его пальцы сжимают мои волосы, а я легонько посасываю.

Я вынимаю его изо рта и провожу руками по его бедрам.

— Тебе приятно?

Одной рукой он, напрягаясь, отвечает.

— Да.

— Ты такой большой. Я не думаю, что смогу взять всего его в рот.

Я провожу языком от основания до кончика, ощущая гребни его пирсинга и гадая, какими они будут, если он когда-нибудь меня трахнет.

Он отпускает мои волосы.

— Я сделаю так, чтобы это было удобно. Даже если будет больно.

Это единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем он хватает меня за волосы и заталкивает свой член мне в рот, чуть не сбивая меня с ног. От удара о заднюю стенку горла я едва не задыхаюсь и не начинаю глотать, но я выравниваю горло и сглатываю, когда он начинает вколачиваться в мой рот как сумасшедший.

Мне больно, но от того, как грубо он это делает, в моей душе закипает жар, мне не хватает воздуха, кожа головы горит от захвата волос, глаза слезятся.

Он откидывает голову назад, трахая мой рот, становясь все толще и почти раздавливая мое горло. Он толкается, проникая все глубже в мое горло, пульсируя, когда из него вытекает еще больше спермы.

Я впиваюсь ногтями в его бедра, притягивая его ближе к себе, хотя мне нужно пространство, чтобы дышать. Он неслышно постанывает, опускает голову и смотрит на меня, освобождая одну руку от моих волос и сжимая мой нос.

Мои глаза расширяются, мой клитор пульсирует, когда мои легкие начинают сжиматься. Я не могу дышать. Я не могу ничего сделать, кроме как позволить ему трахать мой рот.

— Малакай! - кричит отец и он замирает, держа свой член глубоко в моем горле, пока я задыхаюсь.

Он наклоняется над балконом, но я не вижу.

— Отнеси, кого бы это ни было, в свою чертову спальню! Господи!

Малакай смотрит на меня сверху вниз, ухмыляется, слегка отстраняясь, чтобы я могла вдохнуть воздух, а затем снова трахает меня в рот. Он показывает жест.