— Это не моя, - показывает он. — Я не уверен, чья это кровь. Там была кровавая баня.

— Знаешь... - начинаю я, прочищая горло, глядя на его шорты, которые намокли под душем. — Обычно люди принимают душ голыми.

Он моргает, затем смотрит на меня, продолжая вытирать кровь с волос и затылка.

— Как именно у тебя в волосах оказалось столько чужой крови?

— Это было грязно, - он подает знак. — Ты в порядке?

Я пожимаю плечами.

— Всякое случается. Я должна была догадаться не ходить туда.

Он наклоняет голову, хмурясь.

— Ты же знаешь, что ты ни в чем не виновата, верно?

— Я как бы сама поставила себя в такое положение, отправившись туда. Если бы я не сообщила тебе о своем местонахождении...

Он тихо вздыхает.

— Вечно винишь себя во всем. И ты больше ни с кем не встречаешься. Скажи этому другому чуваку, чтобы он отвалил.

— Боюсь, это не твое решение, старший брат.

Он стонет и закрывает глаза, показывая: —Не называй меня так прямо сейчас.

— Почему? - спрашиваю я, когда он продолжает закрывать глаза.

— Потому что я хочу делать с тобой разные вещи, а то, что ты меня так называешь, заставляет меня делать еще более грязные вещи с твоим ртом.

Мой рот закрывается, и я перестаю дышать. Его возбуждает то, что я называю его братом? Это... допустимо? Неправильно?

Не думаю, что мне есть до этого дело.

— Тебе вообще нужны уроки? Ты, кажется, прирожденный мастер.

Он не отвечает, натирает мылом грудь и облизывает губы, хмуро глядя на меня.

— Или...

Я останавливаюсь, скольжу рукой по его груди, кладу ее на одну из его рук и чувствую, как колотится его сердце.

— Я могу научить тебя кое-чему, что я действительно хочу, чтобы ты сделал со мной.

Он кивает, и я скольжу рукой вверх к его плечу, не сводя глаз с его плеча, надавливаю, и когда он наклоняет голову, говорю: — Встань на колени перед своей младшей сестрой, Малакай.

Его член твердеет между нами, ударяясь о мой пупок, и я вздергиваю бровь в ответ на его молчание.

Один за другим он опускается на колени, моя рука все еще лежит на его мощном плече, напряженном мышцами, которые он наращивал с шестнадцати лет. Я сжимаю его челюсть, удерживая подбородок, затем наклоняюсь и прижимаюсь поцелуем к его рту.

— Я хочу, чтобы ты попробовал меня на вкус, - говорю я ему в губы. —Я хочу, чтобы ты поласкал меня своим ртом. Хочешь, я научу тебя?

Его губы раздвигаются, зрачки расширяются, когда он кивает. Мне кажется, он даже не дышит.

Я выпрямляюсь, и его темнеющие глаза смотрят на меня, опускаясь к пупку, а его ладони скользят по моим бедрам, и вода бежит по моему телу, как фонтан.

Он ждет указаний, и от его ничего не понимающего взгляда у меня кружится голова - Малакай Визе, невинный только для меня, стоящий на коленях перед сестрой и выглядящий так, словно он принадлежит мне.

Он и есть мой.

— Сначала используй язык, - говорю я, раздвигая пальцами свой клитор, чтобы показать ему его. — Вот здесь. Лижи меня.

Голубые глаза брата впиваются в мою душу, когда он приближает свое лицо к моей раздвинутой киске, его теплое дыхание обдает меня и заставляет напрячься. Он проводит языком по моему клитору, и я отпускаю губы, чтобы хлопнуть ладонями по стене с каждой стороны от себя.

Удерживая себя в вертикальном положении на шатких ногах, я смотрю вниз, как он проводит языком по моим складочкам, слегка посасывая их. Медленно облизывая от входа к клитору, он заставляет меня напрягаться с каждым движением языка, кончик которого скользит по моему входу.

Он отстраняется, и я уже скучаю по его рту на своей киске.

— Правильно ли я делаю?

— Да, - дышу я. — Боже, да. Так хорошо, Малакай. Продолжай делать это, и пососи мой клитор тоже, - шепчу я, кладя руку ему на затылок и направляя его обратно к своей киске.

Он ухмыляется, но едва заметно, и я снова погружаюсь в блаженство, когда он зарывается лицом мне между ног, уделяя внимание моему клитору только облизыванием, посасыванием и слабыми прикосновениями зубов. Его пальцы впиваются в заднюю поверхность моих бедер, скорее всего, до синяков, а он засасывает мой клитор в рот и проводит по нему языком.

Я раздвигаю ноги шире, мой рот открывается в беззвучном крике, моя спина прижимается к стене душевой кабины, и я катаюсь на его языке, отчаянно желая, чтобы его тепло вошло глубоко в мою киску. Чтобы он встал и трахнул меня.

Я запустила пальцы в его черные волосы и потянула, используя свою хватку как рычаг, чтобы трахать его лицо, хныча, когда его язык почти вошел в меня, но он продолжает фокусироваться только на моем клиторе, а я хочу большего.

— Высунь язык, - приказываю я ему, и он, глядя на меня сквозь длинные и густые темные ресницы, делает то, что я ему говорю.

Я двигаюсь навстречу жесткому языку, и когда он слегка входит в меня, мне приходится прикрыть рот, чтобы заглушить стон, так как Малакай понимает, чего я хочу, и вводит в меня свой язык, посасывая, пожирая и проталкивая его внутрь и наружу, пока он обеими руками обхватывает мою попку, раздвигая мою киску под другим углом.

— Ты заставишь меня кончить, - стонала я. — Продолжай. У тебя так хорошо получается, Малакай.

Это подталкивает меня еще больше, и пока его пальцы раздвигают мою заднюю дырочку, он попеременно сосет мой клитор и трахает меня своим языком.

Я тянусь сзади, к своей заднице, где находятся его руки, и задыхаюсь от того, что мое тело начинает светиться, нервные окончания искрятся, глаза закатываются.

— Используй пальцы, - приказываю я и чуть не кричу на всё поместье, когда он вводит кончик пальца в мое заднее отверстие вместо моей киски, но я не останавливаю его.

Я катаюсь на его лице и пальце, когда он легко входит и выходит, проникая глубже, когда я толкаюсь о тыльную сторону его руки, стону вслух и не забочусь о том, слышат ли нас родители.

— Ты так хорошо справляешься, Малакай, - хвалю я, хватая его за другую руку и обхватывая два его пальца. — Вводи их в мою киску, пока ты сосешь мой клитор. Трахай обе мои дырочки своими пальцами.

Его зубы хватают мой клитор, когда он проталкивает два пальца внутрь, в то время как другой палец проникает обратно в мою попку, и я закрываю рот для крика, когда все это взрывается во мне.

От оргазма, который брат извлекает из меня, я закатываю глаза и едва могу стоять, так как мои колени подгибаются от напряжения. Он удерживает меня, прижимая нас обоих к стене, все еще трахая пальцами обе дырочки и посасывая мой клитор с такой силой, что я думаю, что он может его поцарапать.

Я трусь об его рот с каждым импульсом, с каждым сжатием моих внутренних стенок вокруг его пальцев, и он слизывает мои соки, медленно высвобождая пальцы. Я вздрагиваю, когда он снова вводит в меня свой язык, посасывая и заглатывая меня, ни разу не отрывая от меня глаз.

Его нижняя губа проводит по моему входу, по клитору, останавливаясь на пупке.

— Хорошо?

Я краснею от того, как он улыбается мне, свет в его глазах возвращается, его руки опускаются, чтобы нежно обхватить мои бедра, чтобы удержать меня, все еще стоящую на коленях, пока вода смачивает его. Его губы опухшие, и когда я киваю и ухмыляюсь, наклоняясь, чтобы поцеловать его, я вскрикиваю, когда он укладывает меня на пол в душе и целует, пока мы не задыхаемся еще больше.

Я снова оказываюсь на коленях, чувствую плоским языком его пирсинг, заглатываю его член, а он впивается в мой рот, больно вцепившись в мои волосы.

Он проливается мне в горло, а не в рот, и я проглатываю каждую каплю, прежде чем мы выходим из душа, целуемся у раковины, завернувшись в полотенца, его руки держат мое лицо, когда он наклоняет мою голову, чтобы поцеловать меня глубже, голоднее, кусая мои губы и язык, пока мы оба не высыхаем. Потом он несет меня в постель, опускает на матрас, и я хихикаю.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Раздраженная часть моего мозга заставляет меня поднять руку, чтобы остановить его, и прижать пальцы к его губам.

Его брови сходятся вместе.

— Что случилось?

— Я боюсь, что если мы будем продолжать в том же духе, я начну влюбляться в тебя. А мы... я и ты... это невозможно.

Он садится на край моей кровати.

— Это были просто уроки для тебя.

Не вопрос - утверждение. Возможно, это было правдой несколько месяцев назад, когда он попросил меня показать ему, как надо целоваться, но сейчас? Я не могу думать ни о ком другом без того, чтобы его лицо, его руки, его тело не проникли в мои мысли.

— Они были больше, чем просто уроки для тебя?

— Я не знаю, - отвечает он, и вид у него при этом искренне ошарашенный. — Я не понимаю, что я чувствую. Это что-то другое. Как будто я ничего не контролирую.

На ум приходит его диагноз, и я тянусь к его руке.

— Может быть, нам стоит остановиться, пока все не стало еще более запутанным. Тебе будет комфортно с кем-то другим теперь, когда мы... уже все сделали, или ты все еще хочешь уроков?

— Могу ли я просто не чувствовать себя комфортно с тобой?

— Я твоя сестра.

— И?

Я фыркнула от смеха.

— Ты хочешь довести папу до сердечного приступа?

Он бросает на меня взгляд, говорящий о том, что он совершенно точно хочет этого, затем я тяну его к себе в постель, и мы снова целуемся, совершенно обессиленные, когда оба засыпаем.