Я утонула.

Я утонула.

Как будто я была тонущим кораблем, и вода тянула меня вниз, утверждая, что я принадлежала ей. Но не было криков пассажиров. Не было огня и горящих дров. Ни один капитан не спас бы положение.

Только тишина.

Тишина, которую можно познать только однажды. Тишина темной воды, окружающей меня. Тишина в моей голове.

Окончательность всего этого.

В этот момент вас ничто не пугало.

Это просто было.

Пока этого не происходило.

Все утро меня преследовали сны: повторяющееся утопление, капающая кровь, звуки мягких шлепков по деревянным половицам, похожие на пытку.

Теперь дом, казалось, был пуст. Для работающих женщин было еще слишком рано, а девушки уже уехали на фестиваль. Даже Агнес после завтрака ушла на совещание, и слугам тоже дали выходной, чтобы они могли насладиться празднеством. Вчера вечером Агнесс здорово наговорила мне о том, что пропустила ужин, но она только пригрозила: ‘Еще раз, и я предупрежу Старших Сестер’, как делала всегда. Я только ждала того дня, когда она действительно сделала бы это.

Я чувствовала себя довольной, сидя у окна и глядя на улицу, как будто мой разум был изменен темной версией Полуночного масла. Тихое тиканье часов и тихое журчание фонтана были единственными звуками, не считая случайных криков, доносившихся с разгрузки в гавани.

Раньше я проходила через это изменение только один раз. Каким-то образом, по чистой случайности, я скрыла это от Общины Сестер, потому что нашла кое-кого, кто помог мне пережить это.

Это состояние длилось всего несколько дней, если только не проливалось еще немного моей крови, хотя я надеялась, что до этого не дошло бы. Потому что чем дольше я чувствовала это жжение, это почернение, тем труднее было не упасть в это, просто поддаться этому притяжению, охватившему мое тело со всех сторон. Прошлой ночью я так и сделала, и я проснулась мокрая на отдаленном пляже, не помня, что произошло за тот час, что я была без сознания. Я могла только надеяться, что все, что я сделала, — это отправилась на ночное купание.

Я могла бы скрыть это, спрятать осознание в самые глубокие тайники, чтобы казаться нормальной. Иногда это требовало полной свободы действий, и иногда меня совсем не волновало, как я выглядела, но, к счастью, я сдержала свой порыв.

Я покрутила в руках манжету, поняв причину, по которой Уэстон снял ее с моего запястья прошлой ночью. На металле с внутренней стороны были выгравированы две буквы: WW. Мне не нужно было долго думать о том, чьи это инициалы. Он мог выследить меня по этому наручнику. Должно быть, он сделал это давным-давно — что означало, что ему никогда не приходилось брать у меня кровь. Но единственная причина, по которой он снял бы ее, заключалась бы в том, что он не хотел меня искать. Какая разница, если он не искал? Я предположила, что, возможно, это был слишком сильный зуд, чтобы чесаться. В любом случае, мое эго могло только предполагать.

В комнате раздался скрип, и я обернулась, чтобы взглянуть на входную дверь, когда кто-то вошел в фойе.

Мрачная улыбка озарила меня изнутри.

Я знала, что не смогу снова пережить эту перемену, что в конце концов это темное влияние на меня победило бы, и я стала бы Тенью самого себя. Так почему бы не воспользоваться этим и не связать концы с концами прямо сейчас?

Дверь за Титаном закрылась. Он был не тем, кого я предпочитала видеть, но, тем не менее, это было бы интересно.

Он не заметил, откуда я наблюдала за ним, но его движения были короткими и слегка напряженными, он понимал, что был не один.

Даже для меня, когда я их не знала, было неоспоримо, что Ролдан и Уэстон — братья. Один рот. Я могла только предполагать, что их улыбки были почти идентичны; но я не могла знать этого наверняка, потому что никогда не видела, чтобы Ролдан улыбался. Он всегда оставался гранитным, хотя, что достаточно шокирующе, черты лица Уэстона были мягче, когда он хотел, обычно когда он замышлял что-то гнусное.

Несомненно, я бы нашла Ролдана привлекательным, если бы не вся эта ситуация с убийством. На самом деле, я помнила, как уставилась на него, когда увидела в первый раз, и Уэстон сказал мне закрыть рот. Но теперь я могла видеть отсутствие сочувствия в его глазах. Претенциозный вид в его позе. И меня все это возмущало.

Плюсом этой магии было то, что мои ладони постоянно горели. Я была намного сильнее, намного увереннее в себе. Это вызывало сильное привыкание. Возможно, иногда мне приходилось выбрасывать из головы неразборчивый шепот, видеть сны о смерти и крови и испытывать мимолетную паранойю, что кто-то наблюдал за мной, но сила, которая приходила вместе с этим, иногда заставляла чувствовать, что это того стоило…

Взгляд Ролдана скользнул по комнате, и когда его взгляд остановился на кресле у окна, я уже быстро переместилась за его спину. Его плечи напряглись, почувствовав изменение в воздухе.

Однако я заметила, что плечи у него красивые. Мой взгляд был направлен прямо между его лопаток, и твердые линии мышц впечатляли. Должно быть, это результат всех тех колющих движений, когда он убивал невинных девушек.

Он заметил, где я стояла, но подождал секунду, прежде чем обернуться, его тяжелый взгляд сфокусировался на мне. Моя внешность была нормальной, но тьма бушевала внутри меня, терлась о стенки груди, ища выхода.

— Добро пожаловать на королевское мероприятие. Вы пришли на наше особенное предложение?

Я бы не стала этого показывать, но внутри меня пробежала легкая дрожь. Я почти почувствовала укол боли в животе, словно заново переживая тот момент, когда его холодные глаза смотрели на меня в ответ. Кровь капала на песок. Ее было так много. Мои легкие сжались.

— И что же в этом особенного?

Меня втянуло обратно в фойе, мои легкие снова наполнились воздухом. Я пожала плечами.

— Это не было бы чем-то особенным, если бы я рассказала тебе, не так ли? Я просто должна тебе показать.

Я не знала, услышал ли он, что я сказала, или, по крайней мере, ему было все равно, потому что он так и не ответил. Его глаза придирчиво изучали меня, словно пытаясь найти изъян, который доказал бы, что я всего лишь плод его воображения.

Когда его взгляд вернулся к моему лицу, я улыбнулась.

— Что я могу сказать? Меня трудно убить.

Я не знала, откуда половина сказанных мной слов черпала мысли, чтобы хотя бы вызвать их в воображении, но в тот момент я была рада этому — потому что я не была так пресыщена этой ситуацией, как казалось. Мое сердце билось неровно, и я могла только надеяться, что он этого не слышал.

— Ты пахнешь по-другому, — слова были обвиняющими, но забавное и странное заявление сняло тяжесть с моей груди.

Я обошла его и вошла в главную комнату.

— Обычная вежливость — не обнюхивать хозяина, Ролдан.

— Это обычная вежливость — оставаться мертвым после того, как тебя убили, Каламити, — ответил он, следуя за мной вглубь комнаты.

— Туше.

Подойдя к маленькому столику в конце зала, я повернулась и приподняла бровь, молча спрашивая, не хотел ли он чего-нибудь выпить.

Он неуверенно провел языком по зубам, но затем кивнул. Я налила ему spicea, традиционного вина Симбии, лишь на мгновение пожалев, что не могла его отравить. Там не было сказано точными словами, что не одобрялось хозяйкой в Женской книге этикета.

Он взял свою чашку из моей протянутой руки, пока я наливала себе, и сел в шезлонг. Я посмотрела на него поверх своего стакана. Он выглядел нелепо в этом изящном красном шезлонге. Казалось, ему было все равно. Он только потянулся, расставил ноги и откинулся на спинку сиденья.

Тихое тиканье часов каким-то образом сделало тишину в комнате намного громче, когда я поняла, что он пока ничего не собирался говорить, что он только собирался пристально смотреть на меня. Я предположила, что это была форма устрашения Титана. Он пришел в мой дом и каким-то образом захватил это место, как будто оно принадлежало ему. Осознание этого заставило эту тьму нагреться, вырасти и согнуться внутри меня.

— Итак, за что я удостоена чести посетить моего убийцу? — спросила я, усаживаясь в шезлонг напротив него.

— Убитый подразумевает смерть. Ты не мертва.

— Я была, — поправила я. — И это было очень неудобно.

Он некоторое время смотрел на меня, его глаза недоверчиво сузились.

— Почему ты здесь, Ролдан? Дай угадаю: ты расстроен из-за своего корабля? Я пожертвовала твое серебро на благотворительность, ты знаешь. Или твой брат выплакал тебе все свои горести, что я не уеду из города, и он послал тебя убить меня снова? Пожалуйста, скажи мне, что он плакал.

Его губы сжались, как будто он был обеспокоен тем, что я даже упомянула что-то вроде плача Титана.

— Я даже не собираюсь признавать эту последнюю часть. Что касается твоих догадок, то нет. Ни то, ни другое.

Я задумчиво прикусила губу.

— У меня есть теория, что после стольких лет наблюдения за мной, выслеживания меня, ты понял, что влюблен в меня. Хотя, если это причина, по которой ты здесь, тебе просто придется смириться с этим, как я и говорила Арчеру.

Он сделал паузу, его глаза сузились при упоминании имени кузена.

— Он жив, не так ли? — спросила я с притворным беспокойством.

О, титан был жив, это точно. Я видела его накануне вечером в доках, когда насквозь промокшая шла с пляжа домой. Я могла бы путешествовать быстро, но было что-то в этой моей Теневой стороне, что делало даже прогулку намного интереснее, чем обычно.

Какое-то время мы сидели, уставившись друг на друга. Он так и не ответил, но я подумала, что если он вообще понял, о чем я говорила, то это было семейное дело и меня не пригласили.

Я приподняла бровь.

— Значит, ты не испытываешь ко мне неконтролируемых любовных чувств?

Его лицо было стоическим, очевидно, он даже не собирался говорить, что ему не понравилась бы эта идея — он просто не стал бы.

Я вздохнула.

— Тогда моя последняя мысль — это то, что ты здесь, чтобы молить меня о прощении, чтобы избежать огненного пламени.