Бен-Гурион продолжал атаковать линию Шарета, как и Левон и Даян. На Шарета постоянно оказывалось давление с целью санкционировать репрессии, чтобы избежать дискредитации внутри Мапай, в Кнессете, в прессе и в стране в целом. До Шарета доходили сообщения о том, что армейские лидеры становятся все более беспокойными и воинственными и что они идут к войне. Они нервничали из-за поставок западного оружия арабам, и инстинкт подсказывал им, что нужно устроить разборки, пока арабы не стали слишком сильными. Для Левона война тоже была скрытой целью. Он не выступал открыто за войну, но его мысли указывали в этом направлении. Один из аргументов состоял в том, что с чисто военной точки зрения лучше начать войну раньше, чем позже. Другой аргумент заключался в том, что Израиль не должен воздерживаться от каких-либо военных действий из опасения, что они могут привести к войне. На заседании политического комитета Мапай 12 мая Шаретт раскрыл опасность, заложенную в этих аргументах. Во-первых, он отметил, что недостаточно просто сказать, что они хотят мира; правительство, и особенно ЦАХАЛ, должны вести себя соответствующим образом. Во-вторых, существует опасность скатиться к войне, даже не желая или не планируя ее. В-третьих, существовала глубокая разница между войной, навязанной Израилю, как в 1948 г., и войной, инициированной Израилем, - между войной без выбора и войной по выбору. В-четвертых, даже если предположить военную победу в войне, инициированной Израилем, демографические последствия могут сделать эту победу пирровой. Даже если Израиль захватит остальную часть Палестины вплоть до реки Иордан, массовый исход палестинцев вряд ли повторится. В свою очередь, Шаретт предпочитал нынешнюю границу со всеми ее проблемами аннексии Западного берега с его миллионным населением.

Возможности для широкомасштабных репрессий против Иордании сократились как благодаря сдерживающему влиянию Шаретта, так и потому, что Арабский легион разместил четыре батальона вдоль границы для предотвращения инцидентов. Однако руководство израильской армии не собиралось сидеть сложа руки. Они разработали более скрытую и коварную стратегию устрашения иорданцев. Они направили на Западный берег небольшие патрули, которые перехватывали вражеские подразделения и совершали убийства и диверсии. Чтобы уйти от ответственности, представитель ЦАХАЛа придумывал ложную версию развития событий, обычно утверждая, что провокация произошла на территории Израиля или что израильский патруль пересек границу по горячим следам, преследуя террористов. Даян признался Йону Кимче, дружелюбному британскому журналисту, который передал его слова Шаретту, что «отчеты ООН часто бывают более точными, чем наши».

Левон вступил в сговор с руководителями ЦАХАЛа, скрывая от Шарета эту тайную стратегию и предоставляя ему ложные отчеты о происшествиях, но сам Левон не был информирован обо всех действиях армии, которая номинально находилась под его министерским контролем. Шаретт требовал от Левона быстрых и точных отчетов обо всех операциях ЦАХАЛа и о каждом происшествии, но получал лишь обещания, которые Левон, очевидно, не собирался выполнять. Действительно, к началу июля Левон хвастался перед Генеральным штабом, что с тех пор, как он стал министром обороны год назад, было начато не менее сорока небольших военных операций. Это означало в среднем более трех операций в месяц. Левон также хвастался разнообразием операций: «акты грабежа, установка мин, разрушение домов, обстрел транспортных средств и т.д. ... В эти годы в военной сфере было сделано больше, чем за все годы борьбы».

Независимое расследование, проведенное Шаретом, показало, что, несмотря на свою активность, Левон фактически не мог осуществлять эффективный контроль над армией и что у него не хватало мужества признаться в этом кому-либо. Поэтому Шаретт вызвал Даяна и приказал ему «раз и навсегда покончить с этим неуправляемым поведением - пересекать границу каждый понедельник и четверг, не задумываясь о пагубных последствиях». Такие приказы встречали полное безразличие. С другой стороны, у Шаретта начали проявляться последствия его постоянной борьбы с собственным оборонным ведомством. В одном из кошмаров ему приснилось, что его и его жену Зипору приговорили к расстрелу по обвинению в предательстве государства.

На международном фронте дела у Шаретта шли гораздо лучше, чем на внутреннем. Для разрешения водного спора между Израилем и арабскими странами Америка приступила к реализации оригинального плана, разработанного по образцу Tennessee Valley Authority. В регион был направлен представитель президента Эрик Джонстон, который должен был убедить стороны в необходимости сотрудничества в рамках этого проекта, на который США готовы были выделить средства. Проект предусматривал создание гидроэлектростанций и развитой ирригационной сети в интересах всех государств, а также создание плодородных земель, способных обеспечить до 900 тыс. палестинских беженцев на западном берегу Иордана. Предполагалось, что арабо-израильское сотрудничество в области водных ресурсов станет краеугольным камнем более широкого урегулирования.

Эрик Джонстон и его команда посетили Израиль в октябре 1953 года и вернулись для проведения крупного раунда переговоров в июне 1954 года. Отношение оборонного ведомства было типично негативным и подозрительным: считалось, что цель Джонстона - поиск улик против Израиля и ущемление его прав. Отношение Шаретта было типично гибким и конструктивным. Он овладел водным брифингом так, как умел только он, и сам вел переговоры. Единственное соглашение, которое было достигнуто, касалось распределения воды между Израилем и его соседями. Первоначально Джонстон предлагал выделить Израилю 32%, Иордании - 64%, а Сирии - небольшую квоту. В итоге было принято решение о распределении 45% Израилю и 55% арабам. Левон и ЦАХАЛ выступили против этого соглашения, но большинство членов кабинета поддержали премьер-министра.

Обращаясь к политическому комитету Мапай, Шаретт объяснил суть своего подхода. Этот подход учитывал водные ресурсы, безопасность, экономическое развитие и политические интересы Израиля. В целом, отношения Израиля с соседями ухудшаются, и это одна из областей, где можно продвинуться вперед. Со своей стороны, он предпочел бы прямое сотрудничество с арабами, но это не было предложено. Оставалось только выбирать: идти на сотрудничество с ними с американской помощью или не идти вообще. По ряду причин он выбрал первое. Во-первых, распределение воды, предложенное Джонстоном, соответствовало первоначальным ожиданиям Израиля. Во-вторых, учитывая ограниченность израильских ресурсов, это соглашение давало Израилю широкие возможности для работы над своими планами развития водных ресурсов в течение ближайших десяти-пятнадцати лет. В-третьих, это открывало возможность дальнейшей американской экономической помощи. В-четвертых, это стало началом координации действий между Израилем и арабами в рамках общего проекта.

Действительно, план Джонстона по распределению водных квот стал уникальным примером договоренности между Израилем и его соседями. Соглашение было достигнуто не в ходе прямых переговоров, а при посредничестве посредника. Предмет соглашения был спорным, но компромисс был достигнут. Арабские лидеры отказались подписывать соглашение, поскольку принципиально выступали против официального признания Израиля. Однако и Иордания, и Израиль сообщили американцам, что будут относиться к соглашению так, как если бы оно было подписано. И в течение последующего десятилетия обе стороны вели себя в соответствии с положениями плана Джонстона. Гибкий подход Шаретта оправдал себя.

В то время как Шаретт с помощью Америки добивался практического сотрудничества с арабами, армейские лидеры продолжали проводить агрессивную политику, заведомо увеличивая риск сползания к войне. Даже Бен-Гурион, видимо, почувствовал, что его протеже заходит слишком далеко. Когда 8 июня Даян сказал ему, что хотел бы проводить более активную политику, чем правительство, тот прервал его и спросил: "Что такое активность? Вы что, хотите войны?". Даян описал свой подход следующим образом:

Я против войны, начатой нашей стороной, но я также против уступок в любой сфере, и если арабы в результате захотят войны - я не возражаю. Но их угроза не должна быть ограничителем наших действий. Так обстоит дело с отводом вод реки Иордан. Мы должны осуществить отвод. И если сирийцы откроют огонь и попытаются помешать нашей работе силой - мы ответим им силой. То же самое касается и свободного прохода через Эйлатские проливы. Мы должны использовать проливы. Если египтяне будут сопротивляться силой - мы не должны отступать от войны. Сегодня концепция правительства, возглавляемого Моше Шаретом, заключается в том, чтобы спросить: "Мы за войну?". И если ответ отрицательный, то делается вывод, что Израиль должен уступить в любом вопросе, реализация которого из-за противодействия арабов может привести к войне.

Политические разногласия между Даяном и Шаретом усугублялись борьбой за власть, личными антипатиями и спорами о юрисдикции внутри оборонного ведомства. Этот мутный лабиринт соперничества, интриг и взаимного недоверия между ведущими игроками и составил внутренний фон "казуса".

Казус

Внешним поводом для этого казуса послужило парафированное в июле 1954 г. соглашение между Великобританией и Египтом о выводе британских войск из зоны Суэцкого канала. По условиям договора 1936 года Великобритания сохраняла базы вдоль Суэцкого канала, и ее согласие на эвакуацию этих баз после длительных и ожесточенных переговоров стало крупным триумфом "свободных офицеров" в их борьбе за независимость. В Израиле реакция на соглашение была довольно неоднозначной. Военные планировщики смотрели на него как на безусловную катастрофу. Они считали, что оно устранит барьер между Египтом и Израилем, что за ним последует военная помощь Египту со стороны Запада, что оно усилит военный потенциал Египта и серьезно изменит военный баланс в пользу Египта. Поэтому они были убеждены, что уход Великобритании должен быть предотвращен дипломатическими или иными средствами.