На протяжении всей своей долгой политической карьеры Бен-Гурион глубоко и постоянно занимался арабским вопросом. Он часто выступал по этому вопросу, опубликовал бесчисленное количество статей и книг. Однако изучение этих материалов - занятие в значительной степени бесполезное, поскольку между его публичными высказываниями по арабскому вопросу и его личными убеждениями лежала огромная пропасть, а сам он был прежде всего прагматичным политиком. Публичные высказывания Бен-Гуриона в 1920-х - начале 1930-х годов, как правило, соответствовали официальной позиции рабочего движения, которое считало, что арабы Палестины не представляют собой отдельного национального образования, а являются частью арабской нации, и что, кроме того, нет никакого внутреннего конфликта между интересами арабов Палестины и интересами сионистов. Единственный конфликт сионизма, утверждали социалисты, - это классовый конфликт с арабскими землевладельцами и эффендистами, который разрешится, когда арабские крестьяне поймут, что их истинные интересы совпадают с интересами еврейского рабочего класса.
В частном порядке Бен-Гурион не разделял ни этого классового анализа, ни его оптимистического прогноза. Его подход к арабской проблеме отличался непоколебимым реализмом. Уже будучи сельскохозяйственным рабочим, он осознал остроту проблемы. Его опасения и тревоги усилились, когда он понял, что арабская оппозиция имеет под собой принципиальную основу и что она равнозначна полному неприятию всего сионистского предприятия. Таким образом, уже на раннем этапе своей карьеры Бен-Гурион пришел к выводу, что конфликт между сионизмом и арабами неизбежен и представляет собой грозную проблему.
Осознание силы арабской оппозиции заставило Бен-Гуриона искать поддержку внешней державы, чтобы компенсировать слабость сионистского движения. Его ориентация на великую державу была скорее практической, чем идеологической. На протяжении своей карьеры он выступал за османскую, британскую и американскую ориентацию. Изменения в ориентации диктовались ростом и падением влияния этих великих держав. Когда Великобритания вытеснила Османскую империю из числа доминирующих держав в Палестине, он вслед за Хаимом Вейцманом стал выступать за союз с Великобританией. Действительно, для Бен-Гуриона союз с Великобританией был непременным условием успеха сионизма. Сотрудничество с Великобританией он считал более важным, чем сотрудничество с арабами. Многие предложения, которые он делал арабам, исходили не из реальных убеждений, а для того, чтобы угодить англичанам. Британцы хотели добиться взаимопонимания между евреями и арабами, поэтому Бен-Гурион хотел быть видимым, что он работает в этом направлении, даже если его предложения не имели шансов быть принятыми арабами. Об антиимпериалистическом союзе с арабами, по его мнению, не могло быть и речи, хотя социалистическая идеология указывала именно в этом направлении.
Арабское восстание, вспыхнувшее в апреле 1936 г., стало поворотным пунктом в эволюции отношения Бен-Гуриона к арабской проблеме. Впервые он открыто признал национальный характер арабской оппозиции сионизму. Существует большой конфликт, - заявил он 19 мая 1936 г. на заседании руководства Еврейского агентства. "Мы и они хотим одного и того же: мы оба хотим Палестину. И в этом заключается основной конфликт". 9 Поскольку идеологически он был менее скован, чем его коллеги, он был готов признать, что в политическом плане они были агрессорами, а арабы защищались. Но признание глубинного характера арабского восстания не склонило его к переговорам и компромиссам. Напротив, он пришел к выводу, что конфликт может быть разрешен только войной, а не дипломатией.
Бен-Гурион был настроен на полную реализацию сионизма независимо от масштабов и глубины арабского противостояния. В письме руководству Еврейского агентства от 9 июня 1936 г. он настаивал на том, что мир с арабами является лишь средством достижения цели: "Соглашение нам нужно не для того, чтобы установить мир в стране. Мир - это действительно жизненно важный для нас вопрос. Невозможно построить страну в состоянии постоянной войны, но мир для нас - это средство. Цель - полная и всесторонняя реализация сионизма. Только для этого нам нужно соглашение". Бен-Гурион утверждал, что соглашение с арабами относительно конечной цели сионизма возможно, но только в долгосрочной перспективе: «О всеобъемлющем соглашении сейчас, несомненно, не может быть и речи. Ибо только после полного отчаяния арабов, отчаяния, которое наступит не только в результате провала беспорядков и попыток восстания, но и вследствие нашего роста в стране, арабы смогут согласиться на создание еврейской Эрец-Исраэль».
Сходство между выводами Бен-Гуриона и Зеэва Жаботинского, сделанными в статье "На железной стене" тринадцатью годами ранее, просто поразительно. Оба они рассматривали арабов Палестины как национальное движение, которое по своей природе обязано противостоять сионизму, вторгшемуся на их землю. Оба понимали, что арабы не пойдут на создание еврейского государства и что дипломатия не способна разрешить конфликт. Оба считали, что арабы будут продолжать борьбу до тех пор, пока у них сохраняется хоть какая-то надежда предотвратить захват их страны евреями. И оба пришли к выводу, что только непреодолимая военная мощь евреев заставит арабов в конце концов отказаться от борьбы и примириться с еврейским государством в Палестине. Бен-Гурион не использовал терминологию "железной стены", но его анализ и выводы были практически идентичны выводам Жаботинского.
В ответ на вспышку арабского восстания в Палестине британское правительство назначило королевскую комиссию под председательством лорда Пиля для расследования причин беспорядков и выработки рекомендаций по их устранению. Комиссия пришла к выводу, что еврейский национализм столь же интенсивен и эгоцентричен, как и арабский, что пропасть между ними увеличивается, и что единственным решением является раздел страны на два отдельных государства. В своем заключительном докладе в июле 1937 г. комиссия предложила создать небольшое еврейское государство площадью около 5 тыс. кв. км, крупное арабское государство и анклав от Иерусалима до Яффы под постоянным британским мандатом.
Для Бен-Гуриона план раздела Пиля ознаменовал начало конца британского мандата в Палестине и рождение еврейского государства как реалистичной политической программы. Сионистское движение разделилось в своей реакции на план раздела, не в последнюю очередь из-за небольших размеров еврейского государства и сомнений в его жизнеспособности. Но на двадцатом Сионистском конгрессе, проходившем в Цюрихе в августе 1937 года, было принято решение принять план в качестве основы для переговоров с британским правительством. Это решение однозначно означало, что отныне создание независимого еврейского государства будет иметь приоритет перед заключением еврейско-арабского соглашения. Таким образом, оно соответствовало руководящему принципу, сформулированному Бен-Гурионом в предыдущем году, а именно: продолжая стремиться к соглашению с арабами, нельзя ставить реализацию сионизма в зависимость от него.
Лидерами лагеря сторонников раздела были Хаим Вейцман, Давид Бен-Гурион и Моше Шерток, глава политического отдела Еврейского агентства, который впоследствии сменил фамилию на Шаретт и стал первым министром иностранных дел Государства Израиль. Основным аргументом в пользу раздела было то, что создание независимого еврейского государства даже на небольшой части Палестины было более перспективным путем для реализации сионизма, чем любой из альтернативных вариантов. Вейцман считал, что евреи были бы глупцами, если бы не приняли план Пиля, даже если бы еврейское государство было размером со скатерть. Но если Вейцман принял раздел как часть продолжающейся пробританской ориентации, то Бен-Гурион потерял веру в Британию и ценил план Пиля за возможность укрепить независимую власть еврейской общины в Палестине.
Хотя Бен-Гурион и согласился с разделом, он не рассматривал границы, установленные планом комиссии Пиля, как постоянные. Он не видел противоречия между согласием на создание еврейского государства на части территории Палестины и надеждой на расширение границ этого государства до всей Земли Израиля. Разница между ним и ревизионистами заключалась не в том, что он был территориальным минималистом, а они - территориальными максималистами, а в том, что он придерживался постепенной стратегии, в то время как они придерживались подхода "все или ничего".
Характер и масштабы территориального экспансионизма Бен-Гуриона с поразительной откровенностью раскрываются в письме, которое он отправил своему сыну Амосу из Лондона 5 октября 1937 года. В нем Бен-Гурион признавался, что является горячим сторонником создания еврейского государства, даже если это будет связано с разделом Палестины, поскольку исходил из того, что это государство будет не концом, а только началом. Государство позволит евреям иметь неограниченную иммиграцию, построить еврейскую экономику и организовать первоклассную армию. "Я уверен, - писал он, - что мы сможем поселиться во всех остальных частях страны, будь то по соглашению и взаимопониманию с нашими арабскими соседями или другим путем". И разум, и сердце подсказывали Бен-Гуриону: «Создавай еврейское государство немедленно, пусть даже не на всей земле. Остальное придет со временем. Оно должно прийти».