Международная валютная конференция 1867 года предложила 25-франковую золотую монету в качестве основы для новой мировой валюты. В Великобритании в отчете Королевской комиссии по международной чеканке монет большинство свидетелей поддержали валютную реформу. Стэнли Джевонс, который не соглашался с Миллем практически во всем, согласился с этим и написал в 1868 году: «Я выступаю за то, чтобы мы присоединились к Монетной конвенции и ассимилировали совн [суверен] и 25-франковую монету, потому что я думаю, что совн тогда станет главной монетой и средством обмена во всем мире. Мне кажется, что золото должно быть принято в качестве будущих денег повсюду, и это теперь признано Международной конвенцией».

Золото действительно стало мировой валютой де-факто, хотя национальные денежные системы не были заменены. И это сразу же стало предметом споров. Историк экономики Марк Фландро убедительно объясняет этот сдвиг с точки зрения нарушения координации, когда Франция в отместку Германии приостановила чеканку серебряных монет и в то же время стремилась защитить биметаллизм как внутренний режим. Швейцарский эксперт Карл Феер-Герцог объяснил в 1871 году: "В Германии два миллиарда ждут, когда их переведут в золото. Государство, которое первым проведет демонетизацию, сделает это с небольшими затратами, тогда как то, которое медлит и ждет, возьмет на себя все потери от предыдущих демонетизаций и заплатит за всех остальных". Немецкие экономисты прекрасно поняли... что их страна выиграет, приняв оперативные меры. Банк Франции был обеспокоен тем, что у него хранится большое количество серебряных монет, которые могут обесцениться в цене, и что население, обеспокоенное падением цен на серебро, побежит в банк. В этот момент казалось логичным сократить или приостановить операции по чеканке серебряных монет. Таким образом, ответ Франции положил начало новой международной валютной системе, в которой роль серебра в денежном обращении снизилась. Советник Наполеона III Мишель Шевалье отмечал, что для государств дестабилизирующим является переход (де-юре или де-факто) на стандарт "в тот самый момент, когда он обесценивается и начинает движение обесценивания". Экономический историк Джулио Галларотти излагает логику в терминах монетарной "цепной банды", которая заставляет все страны двигаться в одном направлении, хотя Соединенные Штаты, вернувшиеся к золоту в результате того, что позже стало известно как "преступление 73-го года", руководствовались не столько этими соображениями, сколько перспективой резкого роста производства серебра на невадском месторождении Комсток и вероятным снижением цен на серебро.

Ключевой особенностью мира после 1873 года было сосуществование значительного снижения цен с отсутствием действительно существенного сокращения производства. В США после Гражданской войны наступил длительный период понижательной корректировки цен, повторивший европейский процесс дефляции после 1815 года и окончания наполеоновских войн. Рецессия в США, последовавшая за финансовым кризисом 1873 года, была мягкой, с пиковым падением промышленного производства до минимума в 10,8 процента, что сравнимо с 10,5 процента в 1856-1858 годах, но гораздо меньше, чем крупные рецессии 1892-1897 или 1907-1908 годов. Возможно, в некоторых случаях наблюдался рост безработицы, но самые тяжелые последствия этого эпизода затронули фермеров с долгами, чьи доходы сократились из-за падения цен на зерно. В Великобритании, Франции и Германии вообще не было падения промышленного производства, только небольшое однолетнее колебание в 1876-1877 годах. Показатели сельскохозяйственного производства продолжали демонстрировать резкий рост. Термин, часто применяемый к этой эпохе, Великая депрессия, кажется неправильным. Но она действительно привела к впечатляющим движениям или колебаниям цен на акции.

Рисунок 2.1. Общая инфляция/дефляция 1860-1880 (процентные ставки) (Источник: рассчитано на основе глобальных финансовых данных)

Эйфория периода становления компаний (по-немецки Gründerzeit) закончилась крупным и почти одновременным крахом фондового рынка в Северной Америке и Центральной Европе в 1873 году. Паника началась с обвала в Вене 5 мая и повторной ударной волны 9 мая, причем особенно сильно пострадали акции банков и некоторых спекулятивных железнодорожных компаний. Крах в США произошел после краха крупного строителя железных дорог Джея Кука 18 сентября 1873 года. Лондон был почти не затронут. Берлинский рынок рухнул только в октябре. Во всех случаях паника казалась неожиданной и дико заразительной. Как сказал один современный американский комментатор: «Паника на Уолл-стрит приходит внезапно, как гром среди ясного неба. Никакая проницательность не может ее предвидеть и никакой талант не может ее предотвратить. Без малейшего предупреждения может возникнуть комбинация, которая в один час сметёт состояния торговцев, потопит спекулянтов, разорит вдов и сирот, заставит фермеров побледнеть и нанесёт ущерб всем промышленным и механическим интересам в стране».

На фоне других финансовых центров Вена казалась микрокосмом всего мира, во многом потому, что она рекламировала себя именно так. В мае 1873 года в столице Австрийской империи в парке развлечений Пратер открылась Всемирная выставка. Еще в 1851 году британская выставка в Хрустальном дворце была воспринята как чудо производства, в дворце из стекла и железа, который олицетворял собой новый век. Вена теперь претендовала на промышленную мантию. Стальная ротонда в центре выставки, спроектированная шотландским инженером Джоном Скоттом Расселом и австрийским архитектором Карлом Фрайхерром фон Хазенауэром, была самым большим куполом в мире. Весь город преобразился. Старые городские стены были снесены и заменены великолепной Рингштрассе с грандиозными новыми зданиями. Новый оперный театр открылся в 1869 году, а в следующем году было торжественно открыто грандиозное здание Музикферайн. Для выставки 1873 года дворец принца Вюртембергского на Рингштрассе был превращен в один из самых элегантных отелей мира - "Империал". На выставке были представлены железнодорожные приключения со всего мира, включая презентацию Джея Кука с картами протяженности Северной Тихоокеанской железной дороги.

Финансовое изобилие Вены было усилено открытием Всемирной выставки 1 мая. Ведущая венская газета Neue Freie Presse критиковала "предостерегающих от мошенничества и коррупции" и приглашала мир насладиться городом «удобных привычек, красивых женщин и веселых песен». Сама выставка способствовала чрезмерному расширению, и теперь пресса резко перешла к критике. Как написала газета "Нью-Йорк Таймс": «Соблазненные радужными надеждами, которые поначалу подавало удобство выставки, и верой в то, что тысячи богатых иностранцев приедут сюда, чтобы сделать покупки, как в Париже или Лондоне, многие фирмы вышли далеко за пределы своих средств, производя товары для выставки». "Нью-Йорк Трибьюн" посвятила статью на первой полосе 1 мая жалобе на "систему шантажа и коррупции", царившую среди американских комиссаров выставки. Отчасти это мероприятие было организовано как празднование двадцать пятой годовщины восшествия Франца Иосифа на императорский престол: недобрый откат к бурным обстоятельствам 1848 года, которые привели восемнадцатилетнего юношу на смену его скучному и неспособному дяде Фердинанду. Во время торжественного открытия императором Францем Иосифом и императрицей Елизаветой погода была неблагоприятной.

5 мая биржевые сводки, поступавшие в Вену из Парижа и Франкфурта, были хорошими, но плохие новости из Будапешта о франко-венгерском банке, за которыми почти сразу последовало известие о неплатежеспособности давно существующего венского банка Russo & Mayersberg, вызвали резкий разворот настроений. Это был крах. Сразу же захотелось обвинить целую систему. "Бессмысленное поведение" на венской бирже, по мнению газеты "Нью-Йорк Таймс" (в качестве предупреждения американцам), должно «привести к катастрофической реакции». И со стороны финансового истеблишмента немедленным импульсом было искать соломинку, за которую можно было бы ухватиться, чтобы вызвать новое доверие. 17 мая банк Ротшильдов пытался доказать, что политические события во Франции - движение вправо с крахом либерального правительства Адольфа Тьера и назначением маршала Макмагона президентом Французской Республики - "стабилизируют международные финансы". Австрийский министр финансов вмешался "в целом успешно... для поддержания фирм и предприятий, в прочности которых не могло быть никаких сомнений. Но произошла волна самоубийств - каждый вечер в мае и июне несколько неудачливых спекулянтов якобы ступали в Дунайский канал. По крайней мере, одним из них был мошенник по кличке Модерн, который просто воспользовался возможностью исчезнуть, разложив свою одежду на берегу канала, а затем уплыл и скрылся инкогнито в Венгрии. И кризис был использован для составления большого политического обвинения существующей политической системы. Альберт Шеффле, экономист, который недолго был министром торговли в недолговечном федералистском (т.е. выступавшем против централизации немецких либералов) австрийском кабинете 1871 года, написал мгновенную историю кризиса. Он жаловался, что все масштабы бедствия еще не достигнуты, и осуждал «коммунизм и грабеж, проводимый собственными классами».