Пролог

Сайлас

Какой чертовски ужасный день.

Похороны Уэса были примерно такими же веселыми, как разгребание лошадиного навоза. После этого я поехал домой на ранчо и сразу принялся за работу, надеясь, что это отвлечет меня, но через три часа понял, что ничто не сможет отвлечь мои мысли от Фелисити.

Четырнадцать лет. Я не видел ее четырнадцать лет, и сегодня она вернулась в Прескотт. Ради Уэса. Она держалась подальше от своей семьи, от меня, в течение четырнадцати лет, но вернулась ради Уэса?

Это задело.

И вдобавок ко всему, она вела себя как ледяная королева. Из-за этого еще труднее было переварить тот факт, что она все еще была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Я просто не мог поверить, что суровая и невоспитанная женщина на похоронах Уэса была моей Фелисити.

И вот я здесь, стою за дверью ее гостиничного номера на леденящем холоде, желая лично убедиться, действительно ли она так сильно изменилась. Потому что, если она правда изменилась, тогда, возможно, я смог бы наконец отпустить ее.

Я поднял кулак и постучал в дверь, вымещая часть своего разочарования на дереве.

— Иду, — крикнула Фелисити. Должно быть, она не посмотрела в глазок, потому что, открыв дверь, резко втянула воздух.

Блядь. Почему она должна быть такой красиво печальной? Все, чего я хотел, это заключить ее в свои объятия. На похоронах ее глаза были прикрыты огромными черными солнцезащитными очками, но теперь я увидел, что они покраснели и опухли. Она плакала из-за смерти Уэса. Плакала ли она когда-нибудь так сильно из-за меня?

Не говоря ни слова, она отступила назад и махнула рукой, приглашая меня войти. Я вошел внутрь и пересек комнату, но не сел.

— Как ты? — спросила она, закрыв дверь.

— Отлично. А ты?

Она пожала плечами.

— У меня бывали дни и получше.

— Значит, раз у тебя плохой день, это дает тебе право обращаться с людьми как с дерьмом? — слова слетели с моих губ без раздумий, и я пожалел о них в ту секунду, когда она вздрогнула.

Она сделала успокаивающий вдох.

— Я знаю, что неправильно вела себя на похоронах. Я извиняюсь за то, что была груба с тобой, и извинюсь перед своей семьей на Рождество.

Я усмехнулся.

— Ты извинилась перед своей мамой и братом за то, что не навещала их четырнадцать гребаных лет?

Она снова поморщилась.

Блядь. Что со мной не так? Я всегда старался держать себя в руках, когда дело касалось Фелисити, но снова разразился нападками.

На этот раз она не сохранила спокойного самообладания. Ее спина напряглась, а губы скривились.

— Это не твое дело, — отрезала она. — Я приношу извинения за то, что была груба с тобой на похоронах, но, если ты пришел сюда ради того, чтобы накричать на меня, тогда убирайся.

Я сократил расстояние между нами, входя прямо в ее пространство и свирепо глядя на нее сверху вниз. Большинство мужчин и женщин съежились бы. Обычно я пугал людей таким взглядом, но не Фелисити. Время ни в малейшей степени не притупило ее дерзкий дух. Она не сдвинулась ни на дюйм и просто смотрела в ответ.

— Тебе бы это понравилось, — усмехнулся я, — не так ли?

— Что? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Чтобы я ушел, чтобы ты могла вернуться к притворству, что избегать этого места и здешних людей не было абсолютно гребаным эгоизмом. — Я вел себя как полный засранец. Я знал это, я просто не мог остановиться. Вся боль, которую я прятал годами, всплыла на поверхность и вырвалась у меня изо рта.

Глаза Фелисити наполнились слезами, но она не потеряла самообладания.

— Что еще? Очевидно, ты пришел сюда, чтобы поругаться. Чтобы причинить мне боль в ответ. Так что продолжай. Если так ты почувствуешь себя лучше, тогда, пожалуйста, продолжай.

Еще одна вещь, которая не изменилась: она позволяет мне вывалить свое недовольство. Мой гнев улетучился, и я покачал головой.

— Не это заставит меня чувствовать себя лучше.

— Тогда что?

Если бы я не ссорился с ней, то почувствовал бы себя лучше. Если бы она объяснила, что произошло много лет назад, я бы почувствовал себя лучше. Услышав, почему она так долго отсутствовала, я почувствовал бы себя лучше.

Но я ничего из этого ей не сказал. Вместо этого я прижался губами к ее губам и крепко обнял ее, чтобы она не смогла меня оттолкнуть. Не то чтобы она пыталась. Ее руки обвились вокруг моей талии, и она сжала в кулаках мою рубашку.

Я вложил всю боль и гнев, которые она причинила мне, в наш поцелуй. Она отдала мне все свое горе и душевную боль. Ни один из нас не останавливался, пока мы оба не устали от горячего и яростного секса.

Пока она спала на моей стороне, я смотрел в потолок, желая, чтобы сегодняшний вечер прошел совсем по-другому. Я хотел бы, чтобы меня все еще не тянуло к ней. Хотел, чтобы она вернулась ради меня, а не ради Уэса. Хотел бы не быть чертовым дураком, всегда ждущим в стороне, готовым забрать ее, когда он разобьет ей сердце.

Все, что сделал сегодняшний вечер, это доказал одну вещь.

История действительно повторяется.