Кто-то врезался в меня, бормоча извинения, и Вайсер дернул головой, жестом предлагая мне следовать за ним и прислонился к стене пещеры.
– Ты думаешь, мы сможем это сделать? – я спросила.
Вайсер не отрывал взгляда от рынка.
– Я был частью восстания вскоре после того, как прибыл в город. Это первый раз, когда многие из нас почувствовали надежду. Если мы сможем освободить Асинию и Демоса… Мне не нужно говорить тебе, что это нанесет удар по репутации короля. Это поддержит тех, кто сомневается в восстании, и позволит нам нанести удар там, где, по мнению короля, у него нет слабостей .
– Этот Демос…насколько хорошо ты его знаешь?
Вайсер вздохнул.
– Он суровый, но справедливый человек, и он сделал для вашего народа больше, чем кто-либо другой, кого я могу вспомнить. Я работал под его началом, пока его не арестовали – мне просто повезло, что меня не было там, когда королевская стража ворвалась в нашу штаб-квартиру той ночью.
Чистая удача? Я должна была знать, что могу доверять Вайсеру. Он был в городе уже много лет. Как я могла быть уверена, что он не посылает меня на верную смерть?
– Кого ты потерял, наместник?
Он повернулся и слабо улыбнулся мне.
– Я понимаю. Тебе нужно знать, что я тебя не предам. Ты всегда была расчетливой. И умнее, чем тебе приписывали.
Я вздрогнула, а он рассмеялся.
– Это не оскорбление.
Но он сказал все так, как будто было им.
Вайсер тяжело вздохнул.
– Когда я впервые переехал в город, я думал, что моя жизнь наконец-то начинается. Боги вернули мне больше силы, чем у большинства, и это было то, что было бы полезно .
– Что ты можешь делать?
Он отвел взгляд.
– Мне не нравится говорить об этом. Я... не могу. Пока нет.
– Все в порядке.
Я сама только недавно смогла рассказать о своей собственной силе. И меня не заставляли использовать эту силу для короны каждый день.
Вайсер, казалось, взял себя в руки.
– Я прибыл, горя желанием выполнять приказы короля. Тем, у кого есть цель, завязывают глаза и выводят куда-нибудь за город. Там у нас отдельная церемония. Они сказали, что это для того, чтобы поблагодарить богов за нашу силу. Но сразу после этого я заметил, что у меня стало больше силы, и эта сила, казалось, росла с каждым днем.
– Потому что эта сила была полезна королю.
– Да. В то время я думал, что боги благословили меня больше, чем кого-либо другого. Я наслаждался здешней жизнью. Я ходил на лучшие вечеринки, носил самую модную одежду, пил самые дорогие вина. И вот однажды, на одной из таких вечеринок, я встретил женщину .
В его глазах было такое отчаяние, что у меня в горле образовался комок.
– Ты не обязан мне говорить.
– Нет, все в порядке. Я... я должен говорить о ней больше. Какое-то время я даже не мог произнести ее имя. Но все, что я делаю, - это для нее .
Ужас пронзил меня.
– Она была гибридом, не так ли?
Он закрыл глаза.
– Да. Я узнал об этом только месяцы спустя. Охранники ворвались в наш дом. В один момент она была в моих объятиях, а в следующий - нет. Меня отвели на допрос к одному из их искателей истины. Когда они обнаружили, что я понятия не имею, кто она такая, я был освобожден.
Он снова открыл глаза, и они сверкнули яростью.
– Потому что моя сила все еще была полезна. Но любовь всей моей жизни была отнята. К тому времени, как они отпустили меня, День Богов прошел. Я больше никогда ее не видел.
Краска исчезла со щек Вайсера, и он выглядел опустошенным. Почти безжизненным.
Я прерывисто вздохнула.
– Как ее звали?
– Розин. Она была дочерью Марджи.
Это объясняло, почему они стали так близки. И почему он так глубоко ей доверял. Потянувшись, я схватила Вайсера за руку.
– Я сделаю все, что должна. Ради Розин.
Он сжал мою руку.
– Ради Розин.
Приска
Всего несколько часов спустя Вайсер стоял в ожидании у штаба повстанцев. Он протянул мне кусок пергамента, и я уставилась на королевскую печать. Я знала, что у Вайсера были связи в замке, но это выглядело таким... официальным.
– Как?
– У нас есть кое-кто, владеющий магией репликации.
Я слышала о магии репликации даже в своей маленькой деревне. Она была не только невероятно редкой – и поэтому ценной, – но и тех, кто обладал силой репликации, почти всегда забирали в город, чтобы работать на короля. Ни для кого не было секретом, что некоторые люди, обладающие этой магией, были способны не просто воспроизводить, но и вносить небольшие изменения, когда это было необходимо. Это означало, что моя идентификация была законной – по крайней мере, насколько могли судить охранники.
Такая магия была бы невероятно полезной. Оружие, еда, одежда… где заканчивалась эта сила?
– Вы готовы? – спросил Вайсер, вырывая меня из моих мыслей.
До этого самого момента он не казался нервным, но напряжение на его лице вновь разожгло мое собственное.
Тибрис хлопнул его по спине.
– Мы готовы.
Нервы затрепетали у меня в животе.
У нас нет времени на твою неуверенность в себе.
Как бы Лориан смеялся, если бы знал, насколько я полагаюсь на эти слова.
В другой жизни.
У меня сжалось в груди, и я выбросила это воспоминание из головы.
Вайсер кивнул нам.
– Экипаж доставит вас ко входу для слуг. Ваши документы будут проверяться на каждой остановке. Не поднимай глаз, веди себя смиренно, - обратился Вайсер ко мне последней:
– Неважно, что тебе скажут стражники.
Я вздохнула. Ради Асинии я могла быть кроткой. В конце концов, у меня было достаточно практики на каждой церемонии вручения подарков в нашей деревне, когда я боролась с тем, чтобы не привлекать к себе внимания.
– Я так и сделаю.
Он открыл дверь, и я осмотрела экипаж. К счастью, в нем была лошадь. Кучер прислонился к экипажу и ждал с хмурым выражением лица.
Марджи последовала за нами.
– Удачи, - сказала она.
Я встретилась с ее глазами. Во мне блеснула надежда, и мне захотелось сгорбить плечи под ее тяжестью. Но я выдержала ее взгляд.
– Спасибо.
Через несколько мгновений мы уже сидели в экипаже, наблюдая, как трущобы уступают место таунхаусам и зеленым паркам.
– Знаешь, с твоими темными волосами мы сейчас похожи больше, чем когда-либо, - небрежно сказал Тибрис.
– Ты... злишься из-за папы?
Мы оба знали, что я имела в виду. Если бы папа работал над моими воспоминаниями…
Когда он не заговорил, я сделала глубокий вдох и продолжила говорить, не в силах оставить это в покое.
– Я младше тебя почти на пять зим. Ивен сказала, что мне было три зимы, когда мама забрала меня.
Наши взгляды встретились, и на этот раз глаза Тибриса были пустыми.
– Я пережил восемь зим. И все же я не помню, чтобы у меня внезапно появилась новая сестра. Насколько я помню,что ты просто всегда была... там.
Сейчас я ощутила горечь. Оба наших родителя были мертвы. Мы не могли повернуть время вспять и спросить папу, почему он согласился с тем, что мама назвала ему причину, по которой она забрала меня у моих настоящих родителей.
Она сказала, что это было для спасения моей жизни. Но скрывать это столько лет, никогда не говорить тем родителям, что со мной все в порядке?
Если только ей не нужно было им говорить. Потому что они были мертвы. От этой мысли мне захотелось выть.
– Папа, должно быть, постоянно работал надо мной, – голос Тибриса был таким же горьким, как вкус у меня во рту.
Я не могла винить его. Насколько мы знали, папа использовал свою магию только во благо. Как и у большинства людей, у него было достаточно силы, чтобы помогать лишь временно, поэтому он переходил из деревни в деревню, смягчая воспоминания, которые разрушали жизни. Матери, потерявшие своих детей, мужья, потерявшие своих жен. Обычно эти воспоминания были тяжелее всего из-за самообвинения. Мой отец был последней надеждой для тех, кто не мог жить с чувством вины.
Но он всегда говорил мне, что есть несколько вещей хуже, чем изменение воспоминаний того, кто не давал своего разрешения.
Если бы он работал над Тибрисом и мной все эти годы, чувство вины съедало бы его заживо.
– Я не могу простить его за это, - хрипло сказал Тибрис. – Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его.
У меня сжалось в груди. Мой брат был известен среди своих друзей своей неспособностью затаить обиду.
– Я думаю… Я думаю, что он пытался защитить тебя.
Он нахмурил брови.
– Я больше не хочу об этом говорить.
– Понятно. Э-э, просто чтобы ты знал ... однажды я хочу попытаться найти своих биологических родителей. Сначала я думала, что это будет своего рода предательством. Но у них забрали дочь, и они заслуживают того, чтобы знать, что произошло. Если они все еще живы. Но это не значит, что я все еще не считаю тебя своим братом.
– Я знаю. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
Я всегда беспокоилась о нем. Это была моя работа как его сестры. Но по хмурому выражению лица Тибриса было ясно, что он готов сменить тему.
– Итак... как много ты знаешь о вине и эле?
Тибрис рассмеялся.
– Меньше, чем ты знаешь об уборке.
– Моя работа в пекарне Херика, должно быть, была для чего-то хороша, - сказала я.
Я надеялась, что с ней все в порядке. Надеялась, что деревня не наказала ее за то, что она наняла одну из продажных людей. Она была достаточно взрослой, чтобы ее не нужно было оценивать, но…
Сколько неприятностей я ей причинила?
Мы завернули за угол, и в поле зрения появился замок. Он был похож на крепость, построенную для защиты от какого–то древнего врага, с каменными стенами, такими темными, что они казались почти черными - каждый кирпич был вырезан в виде идеальных прямоугольников. Над нами возвышалось несколько башен, уходящих в небо крошечными окнами, разбросанными, казалось, через случайные промежутки.
Я потянулась к руке моего брата.
– Мне страшно, - призналась я.
Было очень мало людей, которым я призналась бы в такой слабости.
– Мне тоже.
Тибрис посмотрел на меня и покачал головой от того, что увидел на моем лице.
– Я был напуган с тех пор, как вернулся домой и обнаружил, что тебя нет. С тех пор, как я услышал, что ты сбежала, а Асинию похитили. С тех пор, как мама ...– мускул дернулся на его челюсти.