Лан-эр воскликнула:

- Сихэ-гэгэ! Осторожно!

Мо Си открыл огромный защитный массив, защищая других людей внутри. Подняв другую руку, он приказал:

- Шуайжан, выходи!

Змеиный хлыст резко вырвался из его ладони, вспыхнув ярким красным светом. Мо Си взял хлыст в одну руку и отступил в защитный барьер. Затем, в тот момент, когда атака дождя лезвий прекратилась, он приблизился к Мужун Чуи, и быстро ударил по нему змеиным хлыстом.

Сражаясь с Мужун Чуи, он крикнул Лан-эр:

- Помоги им!

Лан-эр поспешно кивнула.

- Хорошо...Хорошо!

Проскользнув мимо, она тут же прыгнула в объятия Цзян Есюэ, закричала «сяньшэн, сяньшэн» и поспешно развязала веревку, связывающую Цзян Есюэ.

Цзян Есюэ пробормотал:

- Ты вернулась... Ты привела Сихэ-Цзюня...

Маленькая Лан-эр плакала. В конце концов, она была еще так мала, она не могла ничего ответить. Цзян Есюэ не стал заставлять ее отвечать и только вздохнул:

- Не плачь, иди и спаси Чэньцина...

- Ууууу, я спасу его!

Затем Лан-эр поспешно ослабила путы Юэ Чэньцина. Юэ Чэньцин лежал на земле. Он все еще дрожал, но она не знала, было ли это из-за гнева, страха или холода. Лан-эр помогла ему подняться.

Юэ Чэньцин посмотрел на Мужун Чуи, который яростно сражался с Мо Си на расстоянии, и пока он смотрел, оцепенение на его лице постепенно исчезало. Слезы снова навернулись на его глаза. Боль заставила его лицо дернуться и искривиться.

Его потрескавшиеся пересохшие губы бормотали, как будто он хотел позвать Мужун Чуи, но он так и не смог произнести слово «Четвертый». Он резко повернул лицо, поднял руку и зарыдал.

Он подошел к Цзян Есюэ и сказал с красными глазами:

- Гэ

Цзян Есюэ слегка вздрогнул. Раньше его общение с Юэ Чэньцином ограничивалось одними приветствиями, позже, когда их отношения наладились, он стал называть его Цзян-дагэ, но никогда не называл его «гэгэ». Сидя в своем инвалидном кресле, Цзян Есюэ поднял голову и на мгновение выглядел таким растерянным.

Мо Си и Мужун Чуи продолжали сражаться, как две искры. Змеиный кнут иногда превращался в тело духа, иногда танцевал тенью и сражался с мечом Чжаосюэ Мужун Чуи. Они оба были лучшими заклинателями с чрезвычайно быстрыми техниками тела. Когда они сражались, то были ослепительно быстры. Удары Мо Си были очень яростными и прямыми, как острые клинки, пронзающие мягкие ребра противника. Удары Мужун Чуи были подобны струящемуся ветру и бушующей метели, давящими со всех сторон и загоняющими врага в тупик.

Они встретились, как метеоры, змеиный хлыст столкнулся с длинным мечом, свет меча и энергия огня сотрясли ближайший слой скалы.

Мо Си сказал тихим голосом:

- Мужун Чуи, ты сказал, что навестишь его, узнаешь, и учтешь его чувства. Почему ты нарушил свое обещание?

Мужун Чуи продолжал сражаться только своим мечом. Золотисто-красный свет отразился на его сильном лице, упал в холодные глаза феникса. Он только ответил взглядом "сражайся, сражайся, не о чем тут говорить".

- Мужун Чуи, он все еще ждет, когда ты к нему прийдешь.

Мужун Чуи:

- ...

Взмахом широких рукавов с облаками, сдувающими снег, Мужун Чуи вытащил свой длинный меч, не говоря ни слова, сделал шаг назад, а затем выставил меч перед собой. В его зрачках отражался яркий свет клинка.

Муронг Чуи сказал:

- Чжаосюэ, призывай Цяньшань!

Длинный меч в его руке внезапно рассеялся на бесчисленные осколки света, и эти осколки собрались позади него в катящуюся волну духовной энергии. Как бессмертный в белом, он поднял руку и безжалостно выплюнул слово:

- Вперед.

Снежные волны бушевали!!

Глаза Мо Си потемнели. Он рявкнул:

- Тунтянь!

Со свистом духовный кит повиновался зову Мо Си. Он повернул свое полупрозрачное тело к снежным волнам Мужун Чуи. Пронзительный вой кита Тунтянь прозвучал как далекое эхо древних времен. Он открыл свой огромный рот и всосал в брюшную полость непрерывный снежный поток.

Под воздействием мощной духовной энергии черные одежды Мо Си и белые одежды Мужун Чуи развевались, а ветер и волны почти ослепляли. Мо Си повернул голову к остальным и сказал:

- Уходите!

Как только Лан-эр услышала это, она снова заплакала:

- Сихэ-гэгэ...

- Уходите!

Цзян Есюэ кашлянул кровавой пеной и прошептал:

- Если бы я мог разбудить призрачных воинов в луже крови, это было бы хорошо...

Юэ Чэнцин:

- ...

Из поколения в поколение семья Юэ подавляла кровожадных призрачных воинов пещеры Хантянь, но помимо того, что они могли их сдерживать, семья Юэ так же могла их контролировать и заставлять подчиняться приказам.

Внезапная смерть Юэ Цзуньтяня вкупе с его слабостью не дала ему шанса призвать призрачных воинов в кровоточащую лужу. Однако, как только Юэ Цзуньтянь умер, должность главы семьи Юэ перешло к его сыну Юэ Чэньцину, рожденному от его законной жены.

Но уровень духовного развития Юэ Чэньцина был еще слишком слабым.

Более того, он всегда был игривым и ленивым, и никогда не практиковал технику управления призрачными воинами, поэтому он совершенно не в состоянии выполнить ее правильно.

Так что, когда он услышал вздох Цзян Есюэ, сердце Юэ Чэньцина как будто пронзило острой иглой.

Он почти утонул в самообвинении и горе. Если бы он смог разбудить призрачных воинов в луже крови, его дядя не умер бы, и слуги, приведенные его семьей, не умерли бы...

Его четвертый дядя... Его четвертый дядя не убил бы так много людей. Он мог бы остановить его вовремя...

Не было бы этого ада, полного крови, когда человек, которым он восхищался, стал таким другим... Если бы он много работал...Если бы учился... Если бы не был таким праздным, ничего не делая...

Как такое могло случиться.

Как такое могло случиться!!!

Лан-эр все еще сокрушалась:

- Не надо... Сихэ-гэгэ... Я больше не хочу убегать...

Мо Си стиснул зубы и сказал:

- Послушай меня, уходи быстрее.

Но она все еще была маленьким ребенком. После стольких потрясений, несмотря на то, что Мо Си применил к ней технику Подавления Разума, ее агрессивная сущность все еще не была под контролем. Пока она плакала, из ее сердца вырвалось слабое духовное пламя.

Цзян Есюэ нахмурился и закашлялся кровавой пеной. Он с тревогой сказал:

- Лан-эр...

Если так продолжится дальше, то Лан-эр выйдет из себя и тогда уже не сможет отличить врага от друга.

Он боялся, что ситуация станет абсолютно неконтролируемой и они окажутся похоронены в этой грязной пещере трупов.

Как раз когда Цзян Есюэ собирался заставить свое больное тело произнести заклинание и успокоить разум Лан-эр, его руку остановил человек рядом с ним. Цзян Есюэ в изумлении спросил:

- Чэньцин?

Лицо Юэ Чэньцина было полно слез, но оно уже не было таким пустым и ошеломленным, как раньше. Он посмотрел на Цзян Есюэ и сказал со слезами:

- Прости, брат. Это все... Это все моя вина. Я слишком ленив... И невежественен... Слишком глуп. Удобно было быть просто молодым господином. Я никогда... Не прилагал усилий...

- Но на этот раз... - Юэ Чэньцин задыхался от рыданий, но его глаза не двигались. Он держал руку Цзян Есюэ. - На этот раз, позволь мне сделать это.

- Я глава семьи Юэ.

- Чэньцин, ты...

Юэ Чэньцин больше не обращал внимания на Цзян Есюэ. Он отпустил его руку и прыгнул на призрачную платформу посреди кровавой лужи.

Это заставило лица Цзян Есюэ и Мужун Чуи измениться.

Призывать призрачных воинов было все равно, что генералу руководить армией. Только когда собственная сила заклинателя достаточно велика, воины будут подчиняться его приказам. Но сила Юэ Чэньцина совсем не соответствовала требованиям.

Но вот если Юэ Чэньцин был полон решимости пожертвовать всем своим духовным развитием, чтобы контролировать их, даже ценой сжигания и уничтожения своего духовного ядра, то это было другое дело.

Мужун Чуи, вероятно, увидел его решимость и холодно фыркнул. Золотой свет вспыхнул на рукаве его мантии, образуя печать. Снаружи послышался какой-то звук.

Лан-эр первая догадалась в чем дело и закричала:

- Сяньшэн! Вот оно снова!

Бамбуковые воины.

Сотни бамбуковых воинов с алмазными лезвиями хлынули из коридоров пещеры, окружив Цзян Есюэ и других, а некоторые из них бросились к Юэ Чэньцину.

Из-за того, что Юэ Чэньцин, как первый наследник семьи Юэ стал на призрачную платформу, это взволновало призрачных солдат. Смутные тени начали мелькать в луже крови, крича на тех, кто собирался напасть на Юэ Чэньцина.

Но у бамбуковых воинов не было разума. Часть из них утонула в луже крови, а остальные продолжали бесстрашно атаковать. Ситуация по-прежнему оставалась неуправляемой.

Духовный поток Лан-эр становился все более и более нестабильным. Цзян Есюэ попытался снова взять ее под контроль и применил технику Подавления Разума. Но духовная сила Цзян Есюэ была не так хороша, как у Мо Си. Это была всего лишь капля в море, попытка подавить жестокое духовное ядро Лан-эр.

Лан-эр закричала:

- Сяньшэн... Бамбуковые воины... Вы... Вы тоже можете...

Цзян Есюэ покачал головой, в его глазах была горечь:

- Это то, чему меня научил Чуи. Мои бамбуковые воины - просто груда сломанной бамбуковой древесины по сравнению с его.

Лан-эр сказала:

- Как такое может происходить...

Видя, что ситуация становится все более и более критической, лицо Юэ Чэнцин побледнело. Он решился. Он взял тонкое лезвие, провел им по ладони и кровью нарисовал сложное заклинание на камне духовной печати в центре призрачной платформы. Он действительно собирался призвать призрачных воинов.

- Чэньцин!

Цзян Есюэ хотел попытаться помешать Юэ Чэньцину, но лужа крови между ними уже начала бурлить, и он не смог приблизиться.

- Хантянь, кровавый пруд...

- Юэ Чэньцин! Остановись!

Юэ Чэньцин сел на землю и начал складывать печати руками. Его губы прошептали:

- Кровавый пруд, солдаты ночи.

- Юэ Чэньцин!!!

- Чэньцин-гэгэ...

Юэ Чэньцин повторял заклинание призыва.