Закончив свою высокопарную речь, он с поклоном обратился к государю:

 — Ваше Величество, даже если сегодня я не смогу забрать Гу Мана к себе, но нельзя допустить, чтобы он оказался в поместье Сихэ. Когда Гу Ман находился в государственном доходном доме «Ломэй», князь Сихэ, наплевав на приличия[17], своими руками поднес ему воды, а если Гу Ман войдет[18] в поместье Сихэ, как думаете, вновь отбросив моральные принципы, до чего он может дойти[19]?[20]

[17] 被领进 bèi lǐng jìn «насильно ввести в… [поместье]», где 被 bèi указывает на пассивную/принимающую позицию вводимого объекта;

[18] 管他 guǎn tā гуань та «не считаясь ни с чем/ни с кем»;

[19] 管到 guǎn dào «умудриться дойти до чего-то», где 管 guǎn гуань — это не только «управлять», но и «стержень»/ «флейта», а 到 dào дао — «путь», «достигать», «завлекать».

[20] От переводчика: в речи Мужуна использованы двойные подтексты, намекающие на то, что Мо Си хочет воспользоваться ситуацией, чтобы затащить Гу Мана в постель. Если учесть все подтексты и отбросить шелуху, то его слова можно прочитать: «Если князю Сихэ удастся заполучить Гу Мана в свое поместье, то он, наплевав на всех, тут же доберется до его флейты». Тут еще стоит отметить, что все Чунхуа считают, что Гу Ман ловелас в активной позиции.

Его речь на семьдесят процентов состояла из злобных выпадов и на тридцать процентов из ничем не подтвержденных обвинений. Мужун Лянь явно перегнул палку, и даже его сторонники начали активно подавать ему знаки глазами, чтобы он замолчал...

В Чунхуа не считалось позором использовать проституток своего пола, но романтические отношения между мужчинами были под строжайшим запретом, особенно если дело касалось таких чистокровных дворян, как Мо Си. Их родословная и духовная сила были драгоценным достоянием страны и, ради сохранения и преумножения магии крови в потомках, в государстве Чунхуа законом были запрещены любые отношения, выходящие за рамки традиций[21].

[21] 不伦 bù lún булунь «необоснованно и неприлично» — нетрадиционные, не поддерживаемые обществом, отношения: супружеская измена, однополая любовь, кровосмешение, учитель-ученик, и т. д.

Разве мог такой благородный и достойный человек, как князь Сихэ, связаться с таким грязным подонком, как Гу Ман? Все чувствовали, что это было чересчур даже для Мужун Ляня, который, похоже совсем обезумел, раз решил очернить своего соперника в глазах государя подобной клеветой.

Только сам «оклеветанный и очерненный» знал, что своими словами Мужун с поразительной точностью полоснул по незажившей ране.

Под конец томным голоском Мужун Лянь «заботливо» посоветовал ему:

— Князь Сихэ, чтобы избежать подозрений, может перестанете вмешиваться в это дело?

В тишине, что нависла над тронным залом, Мо Си медленно повернул голову, угрожающе посмотрел на Мужун Ляня и громко сказал:

— А если я не оступлюсь, что вы будете делать?

Автору есть что сказать:

«У каждого человека есть мечта»

Мечта малышки Си (Си-мэй): Гу Ман больше не сможет сбежать из дома.

Мечта Гу Мана: снова сбежать из дома.

Мечта а-Ляня (маленького белого лотоса Ляня): вывести Мо Си на чистую воду и запятнать его доброе имя! Вот прямо с ног до головы измазать его грязью, чтобы этот зазнайка Мо Си больше не смог задирать свой нос и смотреть на него свысока!

Мечта малыша Юэюэ: стать таким же прекрасным человеком, как его четвертый дядя!

Мечта Цзян Есюэ: существовать не только в авторских репризах

(Мэй Ханьсюэ: потерпи, младший брат, когда-то я тоже был персонажем, который существовал только в авторских заметках и глоссарии)

Мечта Четвертого дяди: выйти уже из зоны авторских реприз.

Мечта Пирожка: Проснуться однажды и увидеть, что какая-то ранняя пташка уже набрала за нее сто тысяч иероглифов новой рукописи.

Глава 24. Награда*

[1] 彩头 cǎitóu цайтоу «вершина славы» — доброе предзнаменование; везение; награда в соревновании.

Мужун Лянь ответил не сразу. Сначала он презрительно закатил глаза, а затем, глядя перед собой, со смехом ответил:

— Тогда князь Сихэ рискует поссориться с моим высочеством.

Всем было совершенно очевидно, что акцентировав внимание на своем происхождении и родстве с государем, Мужун пытался подняться на ступеньку выше Мо Си.

Однако Мо Си было не запугать такими уловками. Выражение его лица стало еще холоднее, а аура поистине подавляющей. Собравшиеся аристократы боялись и слово сказать, поэтому некоторое время в зале стояла тишина, пока Мо Си первым не открыл рот:

— Помня о скрытых в теле Гу Мана бесчисленных тайнах и висящем на нем непогашенном кровавом долге, используя свое положение опекуна, исключительно из своих эгоистичных желаний вы вовлекли его в инцидент, который чуть было не закончился плачевно, — Мо Си сделал многозначительную паузу, взгляд его стал совершенно ледяным. — Этого человека я вам не уступлю. Если князь Ваншу желает дать мне наставление[2], я с нетерпением буду ждать его вызова[3].

[2] 指教 zhǐjiào чжицзяо «дать наставление» — давать указание; стандартная формулировка для вызова на дружеский спарринг с целью обучения.

[3] 拭目以待 shì mù yǐ dài  ши му и дай «протереть глаза в ожидании» обр. ждать с нетерпением; подождать и посмотреть; с нетерпением жду результата.

—  Ты…

Один из них был ближайшим королевским родственником, а другой — прославленным генералом, командующим огромной армией. В тот момент, когда их взгляды столкнулись, казалось, ударила молния, и посыпались искры.

Мужун Лянь до хруста стиснул зубы, и лицо его побледнело так, что сквозь тонкую кожу можно было разглядеть вздувшиеся вены. Он настолько потерял контроль, что неприятный скрежет его зубов слышали все присутствующие. Но потом он вдруг расслабился и хохотнул:

— Отлично!

— …

— И после этого ты смеешь утверждать, что не защищаешь его? Смеешь говорить, что ненавидишь его? — в глазах Мужун Ляня сверкало отравленное вино, а улыбка стала еще более безумной. — Мо Си, ты сам-то понимаешь, что происходит? Сегодня ты сказал моему высочеству те же слова, что произнес когда-то Гу Ман. Точно также в прошлом, когда сам ты был в отчаянном положении, он выступил вперед и защитил тебя! Точь-в-точь, слово в слово!

Мо Си спокойно посмотрел на него сверху вниз, на его бесстрастное лицо легла легкая тень неясной эмоции:

— Да ты вообще не в состоянии ненавидеть Гу Мана! Если сегодня передать его в  твои руки, для всего Чунхуа это закончится плачевно!

— …

Внезапно Мо Си тоже широко улыбнулся.

Такая редкая улыбка на его строгом лице вмиг сделала его невероятно притягательным, но из-за того, что выражение глаз оставалось таким  же ледяным, она выглядела скорее как вызов:

 — Гу Ман защищал меня? Мне известно лишь, что он оставил на моей груди шрам, который никогда не исчезнет. Я помню только, что он хотел убить меня… Я ненавижу его! — стоило Мо Си произнести  эти слова, и горящий гневом взгляд вновь стал спокойным и безмятежным, как свежевыпавший снег. — Вы говорите, что он защищал меня? Князь Ваншу, сожалею, но это было слишком давно. Этот генерал не помнит.

Повернувшись к трону, он преклонил одно колено и, скрыв выражение глаз за длинными ресницами, обратился к государю:

— Ваше Величество, в Чунхуа никто не сравнится со мной в понимании магии Гу Мана. Кроме того, ранее князь Ваншу не смог обеспечить должный надзор за ним, что стало причиной случившегося сегодня бедствия. Умоляю государя позволить забрать Гу Мана в мой дом, чтобы преподать ему урок послушания и обеспечить должный присмотр за ним.

Тут же повернувшись к нему, Мужун Лянь резко спросил:

— Мо Си, почему сразу после своего возвращения ты бросил все силы на то, чтобы защитить его? В конце концов, что ты задумал?!

Мо Си просто проигнорировал его.

Немного подумав, государь уже  хотел огласить решение, но тут в зал вбежал капитан дворцовой стражи и что-то прошептал на ухо распорядителю, отчего тот, переменившись в лице, поспешил подойти к  трону:

— Ваше Величество, срочное донесение о происшествии в столице!

Государь так пнул низкий столик, что чуть не разбил его:

— Второе за одну ночь. Теперь-то что случилось?

Побледневший распорядитель поспешил ответить:

— В северной части города в доме развлечений «Терем Хунъянь[4]» произошло массовое убийство. Почти все проститутки и гости мертвы, даже старейшина Юй из уезда Тяньтай…

[4] 红颜楼 hóngyán lóu хунхянь лоу «терем прекрасного лица».

— Что?!

Все чиновники испуганно замолкли, и даже государь резко поднялся с  трона, в шоке уставившись на человека, принесшего весть:

— Кто это сделал?!

— Не… неизвестно… к тому времени, как дворцовая стража заметила неладное, преступники уже скрылись, но они оставили на стене несколько слов…

— Какие еще слова?!

Заикаясь, чиновник пролепетал:

— «Презренный и брошенный небесами слуга искренне принимает жен и наложниц».

— «Презренный и брошенный небесами слуга искренне принимает жен и наложниц»? — государь дважды повторил странные слова, прежде чем раздраженно сказал. — Черт ногу сломит! Какой-то невменяемый закоренелый холостяк написал этот бред, а потом убил кучу людей? В конце концов, он хочет убивать людей, или жениться?! — помолчав, он еще более нервно уточнил. — Есть еще какие-нибудь зацепки?!

— Нет, пока нет.

Государь Чунхуа опять разразился своим излюбленным ругательством:

— Бесполезный мусор!

Откинувшись на спинку трона и прикрыв  глаза, он попытался немного остыть, из-под полуопущенных ресниц оглядывая зал. И тут его взгляд зацепился за Мо Си и Мужун Ляня. Сердце государя забилось быстрее, когда в его голову пришла гениальная идея. Он сел прямо и объявил:

— Дело Гу Мана временно отложим.

Хотя происшествие в публичном  доме «Терем Хунъянь» было неприятной неожиданностью, его можно было использовать. В конце концов, сейчас государь оказался в ситуации сложного выбора между прославленным генералом и своим близким родственником, и, какую бы сторону он не принял, это повлекло бы за собой дополнительные проблемы. И вот самой судьбой ему была дана прекрасная возможность переложить решение на самих спорщиков, направив их энергию на решение важного государственного дела.