Глава 115.

Испытание начинается

Сломанный нефритовый свиток был разбросан по столу, излучая слабое свечение. Он был похож на человека на грани смерти, чья жизнь висела на волоске, он кувыркался в снегу, ожидая, услышит ли кто-нибудь, что последний вздох сорвется с его умирающих губ.

Цзян Есюэ сказал:

- Сихэ-Цзюнь, я предупреждаю тебя в последний раз, ты должен хорошо подумать. Нефритовые свитки, в которых записана история, не похожи на древнее божественное зеркало. Если ты настаиваешь на том, чтобы копаться в его содержимом, нам потребуется твоя кровь, плоть и духовная энергия.

- Или ты можешь подождать. Его Величество может и не обнаружить в течение месяца, что ты украл свитки. Таким образом, тебе не придется идти на такой риск, и все можно будет сделать более безопасно.

Мо Си не издавал ни звука, его дымчатые густые ресницы опустились, скрывая свет, сияющий в глазах.

Восемь лет назад, наблюдая, как Гу Ман погружается в разврат, он решил подождать.

Он ждал, когда Гу Ман возьмет себя в руки, ждал, когда время медленно залечит все раны... Но что он получил за ожидание?

Время не могло допустить, чтобы рухнувшая колонна снова поднялась, оно только разрушит то, что когда-то было роскошной башней.

- Я слишком долго заставлял его ждать. - сказал Мо Си.

- ...

- Цинсюй, начинай.

В поместье Сихэ.

Чжоу Хэ держал одну руку на Лиин, который висел у него на талии, а другую за спиной. Гу Мана держали два помощника с террасы Сишу, стоя рядом с Чжоу. Взгляд Чжоу Хэ окинул взволнованную, беспокойную толпу поместья Сихэ, слугу Ли с покрытым потом лбом и мрачное выражение лица Мужун Ляня. В уголках его рта играла слабая ледяная улыбка.

- Не нужно нас провожать, этот Чжоу прощается.

Он собрался уйти с Гу Маном, как только закончил говорить.

Правильно, час уже прошел, о Мо Си не было никаких известий, а императорский указ Его Величества фактически находился в руках Чжоу Хэ, в котором четко указывалось, что первой организацией, которая будет экспериментировать с Гу Маном, будет Чжоу Хэ с Террасы Сишу.

Даже если Мужун Лянь хотел Гу Мана, у него не было свободы действий.

Увидев, что Гу Мана вот-вот заберет Чжоу Хэ, сильный порыв инстинкта самосохранения заставил слугу Ли закричать:

- Ан-Ан-Старейшина Чжоу! Не хотите ли остаться еще немного и выпить чашку чая?? У нас есть летающие листья Яочи*тридцатилетнего материнского растения с бессмертного острова Пэнлай, которые были подарены моему господину покойным императором в качестве одного из его названных подарков!

(п.п Яочи – нефритовое озеро на горе Кульлунь, мифологический дом Сиванму, «королевы-матери Запада»)

Слуга Ли не без оснований вдруг предложил это.

Говорили, что, поскольку повседневные дела на террасе Сишу были такими кровавыми, Чжоу Хэ был любителем чая. Итак, помимо ковыряния в чужих мозгах, Чжоу Хэ больше всего нравилось пробовать чай. Каждый год, пока в аукционном доме были первоклассные чайные листья для продажи, Чжоу Хэ обязательно посылал кого-нибудь на торги. Это было известно всем в Чунхуа.

Как и ожидалось, зрачки Чжоу Хэ слегка сузились, когда он услышал слова «Летающие листья Яочи!»

Слуга Ли решил ковать железо, пока оно горячо, задабривая его:

- Этот чай запечатан более десяти лет, мы не приносим его постоянным гостям, только такие ценители, как старейшина Чжоу, достойны пить его!

- ...

Чжоу Хэ погладил рукоять Лиин рукой, как будто внутри него шла борьба между радостью от ковыряния мозгов и радостью от дегустации чая. Но, в конце концов, безумие все же победило нормальность. Чжоу Хэ поджал губы, поднимая подбородок в жесте своим подчиненным:

- Нет необходимости. Заберите его.

- Да!

Помощники собирались погрузить Гу Мана в карету Террасы Сишу. Слуга Ли был похож на собаку, которая не смогла защитить дом и была в ужасе от наказания хозяина за то, что впустил вора. Он держался за дверной косяк, собираясь потерять сознание, как Мужун Лянь вдруг сказал:

- Минуту.

Чжоу Хэ сузил глаза:

- .....Ваншу-Цзюнь, я уже показал тебе императорский указ, что еще ты хочешь сказать?

Мужун Лянь тяжело пыхнул своей трубкой: "

- Вы можете забрать его. Но давайте проясним, вы не можете переусердствовать. Если вы замучаете его до смерти, и я не смогу провести свои эксперименты...

Он сузил глаза, небрежно постукивая трубкой по щеке Чжоу Хэ, и торжественно сказал:

- Тогда, твой Лянь-гэ будет очень зол, а если твой Лянь-гэ разозлится, твоя веселая жизнь в Чунхуа закончится.

Чжоу Хэ усмехнулся:

- Мужун Лянь, каким бесстыдным ты можешь быть, ты всего на три месяца старше меня. Откуда у тебя смелость называть себя «гэ!»

В ответ Мужун Лянь еще раз затянулся Жизнь Как Сон и выдохнул дым в лицо Чжоу Хэ, улыбаясь:

- Гэгэ это нравится. Если тебя это не устраивает, пусть твоя мать запихнет тебя обратно и снова родит на три месяца раньше. Тогда я бы тоже называл тебя «гэ».

- Ты-!

- Эй, эй, подожди минутку.

Мужун Лянь внезапно погрозил ему пальцем:

- Давай оставим пока что все эти «ты» и «я». У твоего Лянь-гэ появилась хорошая идея.

- ...

- Почему бы нам не сделать вот как.

Закусив трубку, Мужун Лянь подполз к карете:

- В любом случае, Его Величество дал вам императорский указ, так что, конечно, я не могу вас остановить. Вы можете взять его сейчас, а я заберу его завтра. В общем, я тоже жажду испытать свои темные магические техники. Одной ночи вам будет более чем достаточно, верно?

- Недостаточно.

Мужун Лянь резко сузил глаза. Его персиковые глаза должны были выглядеть кокетливыми и нежными, но его зрачки были высоко, что придавало ему вид санпаку. Его слова прозвучали жестоко и свирепо:

- Баобэй, не думай, что ты можешь быть слишком беззаботным только потому, что у тебя есть императорский указ. С этого момента ты все равно будешь болтаться в Чунхуа.

Чжоу Хэ повернул свои бледные стеклянные глаза:

- Какое такое дело, по мнению Ваншу-Цзюня, требует только одной ночи?

Мужун Лянь посмотрел на него. По настроению он был близок к своей дымящейся трубке. В конце концов, Мужун Лянь сказал:

- ... Все в порядке. Ничего страшного, если вы не установите ограничение по времени. Но, по крайней мере, мне нужно убедиться, что этот человек будет жив, чтобы дождаться своей очереди.

Чжоу Хэ спросил:

- Как вы собираетесь в этом убедиться?

Мужун Лянь не ответил, шагнул вперед и грубо схватил лацканы одежды Гу Мана. Он вытащил его, лениво покосившись на Чжоу Хэ:

- Я оставлю метку.

Сказав это, он снял кольцо с левой руки, наложил на него заклинание на глазах у всех, а затем надел его на большой палец Гу Мана.

Это кольцо было инкрустировано камнем, светящимся голубым светом. После того, как Гу Ман надел его, он внезапно почувствовал неописуемую панику и необъяснимую тревогу.

- Это практически то же самое, что и чары слежения, которые Мо Си оставил на тебе раньше.

Мужун Лянь схватил руку Гу Мана и некоторое время изучал ее, прежде чем кивнуть:

- Я наложил заклинание, поэтому никто не сможет легко его снять. Таким образом, по крайней мере, я буду иметь представление, жив ты или мертв.

Он сказал это скорее для Чжоу Хэ, чем для самого Гу Мана.

Закончив, он замахал руками, как будто ему было скучно:

- Хорошо, вы, маленькие диди*, можете идти.

(п.п 弟弟 ,DÌDI, диди – младший брат)

Гу Ман опустил голову, чтобы посмотреть на это сапфировое кольцо на большом пальце, внезапный страх, пронизывающий его голову, становился все глубже и глубже. Не зная почему, он поднял глаза, чтобы посмотреть на Мужун Ляня, но тот уже отвернулся, приложившись к трубке, выдыхая дым.

Когда Гу Ман заглянул вглубь своего разума, он почувствовал, что в пропавших воспоминаниях определенно есть раздел, связанный с этим кольцом. Он не помнил, что именно, но Мужун Лянь, казалось, знал очень хорошо...

Но зная Мужун Ляня, он не ожидал, что Мужун Лянь смягчится и расскажет ему.

Но когда он гладил сапфировое кольцо, в его голове неудержимо возникало знакомое чувство. Гу Мана даже посетила пугающая догадка: он чувствовал, что это кольцо должно было принадлежать ему с самого начала, что оно наконец вернулось к законному владельцу.

Откуда у него такие догадки? Какие именно воспоминания были связаны с ним?

После того, как Чжоу Хэ ушел, Мужун Лянь стоял там, глядя в звездную ночь, медленно докуривая трубку, наполненную Жизнь Как Сон. После выкуривания такого сильного галлюциногена все его лицо как будто погрузилось в минеральную воду. В его чертах было видно какое-то плавающее, бессмертное удовольствие, только под этим удовольствием скрывалась какая-то крайне искаженная эмоция.

Только после очередного выдоха эта эмоция вдруг рассеялась, постепенно исчезая...

- Ли Вэй.

- О, какие указания есть у Ваншу-Цзюня?

Стоя спиной к огням особняка, лицом к бескрайнему ночному небу, Мужун Лянь задержался еще на некоторое время. Деревянная заколка, скреплявшая его волосы узлом, не вязалась с его показной расшитой золотом мантией.

Спустя долгое время Мужун Лянь обернулся, выражение его лица было очень мрачным.

- Мо Си мертв?

- ...Что-?

- Прошел целый час, но вы до сих пор не нашли его. Он мертв или вы, люди из особняка Сихэ, - кучка муравьев*?

(п.п так говорят о бесполезных людях)

Ли Вэй быстро заговорил, вступившись за своего господина и за особняк Сихэ, выглядя обиженным:

- Это... Ваншу-Цзюнь, вы не можете так говорить, вы видели, что мы пытались. Сотня бабочек-посланниц, и ни одна не смогла найти господина, но господин важный член военного департамента. Если он в своем кабинете, то бабочки-посыльные не проберутся через барьер, так что мы не можем искать его во дворце......

Эти слова не были ложью, но выражение лица Мужун Ляня ничуть не улучшилось.

Он повернулся, зажав трубку в зубах, расхаживая взад-вперед.

- Есть ли другое место в столице, помимо дворца, куда бабочкам-посланницам не проникнуть?