Но на слове «цзы» он прикусил язык, потому что встретился с пристальным взглядом управляющего Ли. Гу Ман тут же отшатнулся от тени генерала Гу, закачал головой и с особой осторожностью, заикаясь, продолжил:

– Подмету здесь, помогу, помогу тебе.

Со временем Гу Ман совсем перестал понимать, как ему следует разговаривать. Часто он, оцепенело задумавшись, стоял во внутреннем дворе, широко раскрыв рот. Когда кто-то звал его, Гу Ман оборачивался, но его лицо выглядело так, словно внутри идёт жестокая борьба между Гу Маном и генералом Гу.

Он сам не мог понять, что именно делает не так. Как ему следует говорить, чтобы не вызывать злобу у остальных? В результате это привело к тому, что при общении с другими людьми он поджимал губы и не произносил ни слова.

Управляющий Ли дал следующий комментарий по этому поводу: «Если отбросить в сторону тот факт, что Гу Ман является преступником, этот младший выглядит довольно жалко, но всё-таки имеет очаровательную внешность».

Мо Си же холодно хмыкнул в ответ.

Хмыканье хмыканьем, но, тем не менее, Мо Си продолжал в свободное время обучать Гу Мана. Тот относился к учёбе точно так же, как было в прошлом. Гу Ман любил цаошу* и ненавидел кайшу**. Ему нравилось читать «Введение в совершенствование» и совершенно не нравилась «История Чунхуа». Однако сегодня Гу Ман вёл себя несколько иначе. Когда Мо Си вернулся в поместье, увидел его, ровно сидящего неподалёку от озера. В сопровождении искрящейся озёрной глади и покусывая яблоко, Гу Ман жадно читал «Историю Чунхуа».

* cǎoshū (草书) – кит. каллигр. [стиль, письмо] цаошу, скоропись.

** zhèngkǎi (正楷) – [стиль письма] кайшу (стандартное общепринятое написание иероглифов).

«Это странно».

Мо Си подошёл сзади, наклонился и посмотрел на страницу, в которую Гу Ман всматривался уже довольно давно.

– Что? Тебя заинтересовал этот отрывок?

Его низкий и пленяющий голос раздался прямо над ухом Гу Мана. Его словно ошпарило горячим дыханием. Гу Ман повернулся и пристально посмотрел на Мо Си, кусочек откусанного яблока так и остался зажат меж зубов.

Они были так близко друг к другу, что Мо Си почти касался губами его щеки. Гу Ман же пока не придал этому особого значения. Но уши Мо Си инстинктивно покраснели, поэтому он тут же резко выпрямился.

После долгой паузы  с каменным лицом он проговорил:

– Впредь больше никогда так резко не поворачивайся.

Гу Ман проглотил яблоко и, облизнув губы, ответил:

– Это ты неожиданно заговорил позади, кроме того, ты стоял слишком близко. Так почему винишь меня?

– …

Такие слова никак не мог сказать прежний глупый волчонок Гу Ман, однако нынешний Гу Ман – мог. Пока он говорил, его выражение лица было таким же, как у бесцеремонного шисюна Гу.

Однако Мо Си прекрасно понимал, что бесцеремонным был в данный момент он сам.

– Если продолжишь дерзить, то сегодня вечером в кабинете будешь переписывать «Стремление к светлому Небесному бедствию*».

* Обычно под Небесным бедствием подразумевается испытание Небес (высшего порядка), пройдя которое, человек возносится на Небеса и становится небожителем (т.е. обретает бессмертие).

Он открыл рот, потому что заносчивый дух бога войны Гу Мана хотел возразить, но скорлупа мятежника Гу Мана вышла наружу. Яркие голубые глаза заполнились покорностью и послушанием.

Мо Си никак не мог понять, стоит ли ему радоваться этим переменам.

Не желая больше сравнивать в уме прошлого и настоящего Гу Мана, он, приподняв подбородок, указал на свиток.

– Почему ты продолжаешь всматриваться в эту страницу?

– Ох…

Этот том был посвящён трём почитаемым основателям Чунхуа. Их титулы и заветы передавались из поколения в поколение: «Цзе», «Дин» и «Хуэй»*. На протяжении ста лет титулы «Цзе» и «Дин» передавались потомкам. Однако «Хуэй» до сих пор так никто и не смог заслужить.

* По порядку: jiè (戒) – воздержание (дисциплина); dìng (定) – созерцание (медитация); huì (慧) – мудрость.

Гу Ман внезапно указал на изображение Цзюньцзы Хуэя* и сказал:

– Потому что этот человек кажется мне знакомым.

* Один из основателей Чунхуа. Его имя буквально переводится как «Мудрый человек высших моральных качеств». Именно его титул «Хуэй», то есть «мудрый» пока что никому не передавали.

Глава 72. Тонущие цветы груши рассеивают тьму

!ВНИМАНИЕ! В данной главе содержится упоминание каннибализма, особо чувствительным к подобному людям читать с предельной осторожностью!!!

– …

Мо Си скрестил руки на груди и прислонился к подпорке от террасы позади Гу Мана.

– Цзюньцзы Хуэй кажется тебе знакомым?

– Хмм, думаю, мы встречались раньше, но я его забыл.

Брови Мо Си поднялись.

– Цзюньцзы Хуэй умер несколько сотен лет назад. Боюсь, что ты перепутал его с кем-то другим.

Гу Ман был с ним не согласен. Его глаза то и дело возвращались к портрету, после тщательного изучения которого он уверенно сказал:

– Я, без всяких сомнений, уже встречал кого-то очень похожего на него.  Как думаешь, он мог вознестись и достигнуть бессмертия? Это же значит, что он и не умирал вовсе?

– Исключено.

– Почему?

– Цзюньцзы Хуэй погиб в сражении из-за разрушения духовного ядра, именно поэтому его причислили к лику святых, – сказал Мо Си. – С тех пор в Чунхуа не появлялся второй, носящий титул «хуэй».

Будучи человеком, испытавшим боль от разрушения духовного ядра, Гу Ман невольно вздрогнул и спросил:

– Почему его духовное ядро разрушилось? Он тоже совершил нечто плохое?

– Цзюньцзы Хуэй всегда был полон инея внутри и ходил по снегу*, подобно Бои*. Но раз уж ты заговорил об ошибках… Пожалуй, кое-что он всё же совершил: минуя запреты Академии, он принял одного человека в личные ученики, – Мо Си сделал небольшую паузу, после чего продолжил: – Он просто доверился не тому человеку.

* (含霜履雪) – метафора для описания человека с благородным характером и изысканными манерами.

** bóyí (伯夷) – Бои (один из сыновей иньского правителя Гучжу-цзюня, пример братской любви: они отказались от управления государством в пользу друг друга).

Мужчина, изображённый на портрете, был в рамке из шёлковой ткани, прикреплённой к свитку. В его глазах отражались спокойствие и умиротворение, казалось, что они переполнены скорбью и печалью, но в то же время ласковы и нежны.

– Доверился не тому человеку… Но разве об этом написано в свитке? – пробормотал Гу Ман.

– «История Чунхуа» – это лишь краткий исторический очерк, там нет биографий. Свиток содержит только созданные им заклинания и достижения. Естественно, ты не сможешь прочесть о том, что осталось между строк.

– Ты можешь рассказать мне то, что осталось между строк? – сказав это, Гу Ман развернулся на скамейке, опёрся ногами об подпирающую балку и выжидающе уставился на Мо Си.

– … Сядь нормально, а не как хулиганьё.

Гу Ман с явной неохотой опустил ноги.

Делать было особо нечего, поэтому Мо Си немного подумал, приводя в порядок мысли, после чего поведал Гу Ману историю о событиях прошлого.

– Настоящее имя Цзюньцзы Хуэя – Чэнь Тан. Когда-то он был хозяином дворца* Академии и по совместительству гоши. В те времена, когда он возглавлял Академию, в Чунхуа было множество её выходцев – выдающихся и талантливых мастеров и полководцев. Он также создал много техник и заклинаний. Существовала некая легенда… Не имеет значения, насколько обделённым талантом может быть ученик, под наставничеством хозяина дворца Чэнь Тана он сменит кости и переродится**, непременно достигнув вершины. Поэтому люди называют его «Цзюньцзы Хуэй*** – человек, чьё прикосновение способно камень превратить в золото».

* Хозяин дворца – буквально переведённый титул (宫主), так называли главных даосских монахов. (Что-то вроде «директора» Академии).

** tuōtāi huàngǔ (脱胎换骨) – родиться вновь и сменить кости (обр. в знач.: измениться, переродиться; исправиться, встать на правильный путь).

*** Напомню, что его прозвище буквально переводится как «Мудрый человек высших моральных качеств».

– В таком случае, разве не всякий должен был умолять его о наставлениях? – спросил Гу Ман.

– В этом не было необходимости. Чэнь Тан считал, что в обучении не должно делать различий в зависимости от положения учеников*. Он – глава Академии, поэтому был очень предан своему делу и уделял пристальное внимание каждому ученику, – Мо Си сделал небольшую паузу. – Даже рабам Академии.

* Цитата из «Лунь Юй, или Изречения (аналекты) Конфуция», глава 15: «Великий князь Лин-гун» (34–492 до н. э., правитель царства Вэй).

– В те времена в Академии совершенствующихся был один молодой раб, который всю свою жизнь ни перед кем не желал склонить головы, – продолжил Мо Си. – Он жадно стремился стать адептом, способным вызывать дождь и ветер*, поэтому каждый раз, когда  Чэнь Тан давал наставления, он говорил, что пойдёт мести улицу, а сам в то время медленно возился неподалёку от персикового храма**, внимательно слушая каждое слово.

* huàn yǔ hū fēng (唤雨呼风) – обр. обладать магическими силами; управлять силами природы; обладать феноменальными способностями.

** xìngtán (杏坛) – считается, что именно в этом месте Конфуций обучал своих учеников. В настоящее время выражение относится к сфере образования и переводится как «обучающий курс».

– Хм… Он вёл себя настолько нагло, но никто его не выгнал?

– Другие старейшины, может быть, и могли бы, но Чэн Тан – нет, – ответил Мо Си. – Тот раб прекрасно понимал, что хозяин дворца видел только добро в людях. Именно поэтому он посещал только его наставления. Раб был довольно сообразительным: всё, что говорил своим ученикам Чэнь Тан, он запоминал и мог повторить слово в слово.

Гу Ман поднял руку и сказал:

– Я понял! Тот молодой раб начал тайно совершенствоваться и в итоге стал очень могущественным. После чего сразился с принцессой Хайтан*…

* hǎitáng (海棠) – бот. яблоня замечательная (Malus spectabilis Borkh).