Мужун Чуи: — …
Цзян Есюэ: — …
На какое-то время атмосфера в комнате стала довольно странной.
Тут стоит отдельно отметить, что сестра Мужун Чуи была первой женой Юэ Цзюньтяня, а мать Цзян Есюэ — его наложницей. Хотя обе женщины уже почили с миром, эти два представителя младшего поколения до сих пор не смогли отпустить прошлое.
— Чуи… — прошептал Цзян Есюэ.
Мужун Чуи не произнес ни слова, просто вдруг, резко взмахнув рукавами, развернулся, явно намереваясь уйти.
Юэ Чэньцин тут же засуетился, пытаясь его умиротворить:
— Четвертый Дядя…
Но Мужун Чуи уже опустил шторку и из-за двери послышался холодный, как лед, голос с легким налетом раздражения:
— Юэ Чэньцин, стоит с тобой куда-нибудь выйти, и ничего хорошего не жди.
В порыве отчаяния Юэ Чэньцин, полностью игнорируя присутствие Цзян Есюэ, расстроенно топнул ногой и закричал:
— Четвертый Дядя! Я ведь не знал, что он здесь… Не уходи! Подожди меня!..
Но Мужун Чуи тут же сказал как отрубил:
— Не ходи за мной!
Раз Четвертый Дядя велел не ходить за ним, мог ли Юэ Чэньцин ослушаться? Расстроенному молодому человеку оставалось лишь стоять на месте, глядя на растерянно взиравших на него людей. В лавке повисла напряженная тишина.
Цзян Есюэ вздохнул, решив первым нарушить это давящее молчание:
— Чэньцин, Чуи, он… по-прежнему к тебе так относится?
Автору есть что сказать:
Мужун Лянь: А почему, когда я дал тебе собачий ошейник, ты его ожерельем не называл?
Гу Ман: Потому что у тебя злой взгляд.
Мужун Лянь: И это все?
Гу Ман: Потому что на твоем не было маленького медного кулона.
Мужун Лянь: А ты довольно разборчив для дурака, что-то еще?
Гу Ман: Потому что ты не такой красивый, как принцесса Сиси!
Мужун Лянь: Этот почтенный сейчас отымеет тебя своей курительной трубкой до смерти!
Глава 48. Важный человек
Ладно бы он промолчал, но стоило ему заговорить, как Юэ Чэньцин, словно в сердце ужаленный, вспыхнул от гнева и разочарования:
— Вот еще! Мой Четвертый Дядя очень добр ко мне! Я буду уважать его независимо от того, как он ко мне относится! Не тебе о нем говорить!
— Я не это имел в виду… — увидев, что не только лицо Юэ Чэньцина, но и шея стала малиново-красной, Цзян Есюэ немного растерялся. — Я лишь…
— Ты лишь что?! Если бы мы не столкнулись с тобой, Четвертый Дядя не бросил бы меня! А ведь он обещал сегодня научить меня выбирать духовные камни! Это все ты виноват! Из-за тебя он так быстро ушел! — было очевидно, что Юэ Чэньцин не ладил с Цзян Есюэ. Прокричавшись, он тут же отвернулся и, скрестив на груди руки, всем видом продемонстрировал нежелание даже смотреть на этого человека.
Такое поведение явно задело Цзян Есюэ. Его улыбка стала натянутой, однако он все равно попытался сгладить конфликт и уменьшить напряжение между ними:
— Ты уже начал учиться определять качество духовных камней?
— Гм!
— Это довольно сложно и на первых порах в самом деле требует внимательного руководства мастера. Если хочешь, я тоже могу…
Юэ Чэньцин пренебрежительно фыркнул и ответил:
— Ты не можешь! Я определенно не желаю у тебя учиться. Тебе никогда не сравниться с моим Четвертым Дядей!
Спрятав выражение глаз за длинными ресницами, Цзян Есюэ опустил взгляд и надолго замолчал. Через какое-то время он все же ответил:
— Ты прав, мне действительно не сравниться с Чуи…
— Гм!
— Прошу прощения, — шепотом добавил Цзян Есюэ.
В конце концов, по натуре своей Юэ Чэньцин не был злым человеком, просто в приступе гнева не слишком выбирал слова. Выговорившись, он быстро успокоился, а услышав грустный голос и извинение Цзян Есюэ, почувствовал, что перегнул палку и говорил слишком резко. Он украдкой бросил взгляд на Цзян Есюэ, но поскольку был все еще расстроен и зол, тут же поспешно отвел его в сторону.
Именно в этот неловкий момент из подсобки вышел хозяин лавки с двумя бутылками соснового масла. Семья Юэ была важным покупателем в этой лавке, поэтому он, даже не отдав товары Цзян Есюэ, поспешил сперва льстиво поприветствовать Юэ Чэньцина:
— Ох, молодой господин Юэ, наш самый почетный гость! Проходите, прошу, присаживайтесь! Товары, что заказало поместье Юэ, уже прибыли. Подождите, я позову людей, чтобы их принесли…
Получив возможность с честью выйти из неловкой ситуации, Юэ Чэньцин, забыв о Цзян Есюэ, подошел к стойке, вытащил из-за пазухи лист бумаги и, прочистив горло, заявил:
— Добавьте к нашему заказу еще эти товары, они срочно нужны моему отцу и Четвертому Дяде. Пришлите все вместе в резиденцию моей семьи.
— Конечно, конечно! — вряд ли найдется делец, который не любит покупателей, что в последнюю минуту добавляют в заказ дополнительные товары. Взяв листок, торговец, услужливо щерясь, пробежал по нему взглядом, после чего угодливая улыбка на его лице немного увяла.
Тем временем Юэ Чэньцин удобно расположился у стойки, положив на нее обе руки. Заметив, как лавочник изменился в лице, он тут же недовольно спросил:
— В чем дело? Опять чего-то нет?
— Это…
— Почему в последнее время у вас постоянно чего-то нет в наличии? — Юэ Чэньцин продолжил демонстрировать свое недовольство. — Каждый раз, когда я не могу доставить все по списку, Четвертый Дядя считает меня никчемным. В прошлый раз он был недоволен, и если сегодня опять чего-то не будет, тогда он…
Стоило подумать об этом, как все волоски на его теле встали дыбом. Юэ Чэньцин вздрогнул:
— Пожалуй, лучше я сменю лавку.
Торговец тут же занервничал и поспешил его успокоить:
— Ох, вовсе нет! Молодой господин не так понял, мне просто нужно проверить количество товаров и пересчитать. Присаживайтесь, все, о чем вы просите, скоро будет готово, — повернувшись, он позвал, — А-Ду, подойди.
Когда горящий энтузиазмом помощник подбежал к нему, хозяин лавки отвел его в темный угол и что-то зашептал на ухо. Закончив отдавать указания, он вернулся к посетителям и с самой располагающей и дружелюбной улыбкой на губах предложил:
— Молодой господин Юэ, прошу, пройдите на задний двор, чтобы оценить качество приготовленных товаров. Если вас все устроит, я тут же прикажу загрузить их в повозку, чтобы как можно скорее доставить в ваше поместье.
Это было отличным поводом больше не сидеть в одной комнате с Цзян Есюэ, поэтому Юэ Чэньцин без лишних слов проследовал за хозяином лавки и в один момент скрылся за дверным занавесом.
Поскольку это были чужие семейные дела, Мо Си считал неприличным совать в них нос. Цзян Есюэ опустил ресницы, его худое и слабое тело так и осталось неприметно стоять в углу. Хотя он старался сохранять спокойствие и невозмутимость, но, несмотря на все усилия, ему не удалось спрятать смущение и уныние, ясно отразившиеся на его лице.
Стоило хозяину уйти с Юэ Чэньцином, из подсобки вышел помощник А-Ду с двумя бутылками масла и, передав их Цзян Есюэ, вежливо сказал:
— Старейшина Цинсюй, простите за ожидание. Вот, прошу, ваши две бутылки тунгового масла.
Цзян Есюэ в изумлении переспросил:
— Что?
— Вот две бутылки тунгового масла. Возьмите ваше масло, прошу.
— Но я ведь просил сосновое масло… — сказал Цзян Есюэ.
«Удивление» на лице А-Ду выглядело очень неправдоподобным. Было видно, что этот парень не привык врать, так что его лицо тут же слегка покраснело.
— Да, правда? Но хозяин сказал «тунговое масло», хотя, может, я просто не так расслышал?
Цзян Есюэ не сразу понял, в чем дело, поэтому предложил:
— Тогда, не сочти за труд сходить и заменить его.
Неловкость, написанная на лице А-Ду, стала еще более явной:
— Эм… вам нужно сосновое масло? Сегодня все сосновое масло уже распродано, может, вы придете еще раз…
— С его-то ногами, сколько, по-вашему, он должен за вами бегать? — внезапно оборвал его холодный низкий голос. Неожиданно Мо Си вышел вперед и уставился на него в упор.
— Князь Си… Сихэ…
Окинув его ледяным взглядом, Мо Си холодно продолжил:
— Это потому, что ты неправильно услышал или же оттого, что поместью Юэ тоже вдруг понадобилось сосновое масло, и ваша лавка продала его не ему, а им?
— …
Паренек не осмелился соврать Мо Си, поэтому промолчал, но его лицо покраснело до корней волос.
Раз дошло до подобного, разве мог Цзян Есюэ не отреагировать? Тяжело вздохнув, он сказал Мо Си:
— Забудь, в любом случае моя мастерская не так далеко отсюда… Я уступлю Чэньцину, чтобы ему не пришлось бегать по другим лавкам в поисках масла. На улице слишком холодно, и ему непросто сюда приходить, к тому же я знаю характер Чуи…
Гу Ман оглянулся по сторонам, коснулся рабского ошейника на своей шее. Похоже, он решил, что, раз Цзян Есюэ помог ему получить его «ожерелье», то он хороший человек и ему нужно помочь. Внезапно со скоростью молнии он выскочил из комнаты, словно тень проскользнул на задний двор, и прежде чем кто-либо успел его остановить, схватил Юэ Чэньцина и притащил его обратно.
Миловидная мордашка Юэ Чэньцина, которого бесцеремонно приволокли за воротник шубы, раскраснелась. Он долго откашливался, прежде чем смог выразить словами свое возмущение:
— Эй, кхэ-кхэ! Ты что творишь?! Маленькая Черепаха[1], отпусти меня!
[1] 乌龟 wūguī черепаха; сленг. мужчина-работник публичного дома (простутитут) или его хозяин (сутенер).
Гу Ман поставил его напротив Цзян Есюэ и только после этого отпустил.
Юэ Чэньцин потер шею и уныло спросил:
— Чего тебе нужно-то?..
— Нужно… сосновое масло, — старательно повторяя только что услышанные слова, ответил Гу Ман.
— Тебе нужно сосновое масло?
Гу Ман указал на смущенного Цзян Есюэ.
— Ему нужно. Мне нет.
Юэ Чэньцину волей-неволей пришлось поднять голову и посмотреть на Цзян Есюэ, но едва взглянув на него, он тут же снова отвел глаза и проворчал:
— Нет, оно нужно моему Четвертому Дяде…
— Он пришел сюда первым, — ответил Гу Ман.
— …
— Кто раньше пришел, тот первый покупает.
Хозяин тоже поспешил внутрь, однако, увидев эту сцену, вдруг растерялся. Пристыженный, он сконфуженно рассмеялся, не зная, что сказать.