Глава 49. Он не счастлив

Естественно, если я получил письмо, я должен на него ответить. Ян Конгшань относится к этому так серьезно, что я не могу обидеть его.

С помощью карты я нахожу располагающийся неподалеку большой магазин канцелярских товаров, и прошу продавца порекомендовать мне авторучку, которая мне подойдет. Расспросив, есть ли у меня опыт работы с каллиграфией и для чего она мне требуется, он достает с витрины ручку.

- Герой 100, классика. Корпус из нержавеющей стали, 14-каратное золотое перо, это самая эффективная рабочая лошадка по такой цене, - рекламирует продавец. - Она довольно тяжелая, поэтому, когда вы пишете, слова не поплывут. Тонкое перо также идеально подходит для записи в журналах и тому подобном.

Я беру у него серую авторучку и рассматриваю ее. Этот бренд часто встречается в исторических фильмах, и выглядит ручка очень винтажно. Я одобрительно киваю и без колебаний совершаю покупку. Потом я спрашиваю, продаются ли у них чернила.

- Мне нужны розовые чернила.

- Розовые?

- Да, - немного подумав, я добавляю. – Такого милого розового цвета.

Продавец хмурит брови, копаясь в коллекции чернил, пытаясь найти те, что соответствуют моему описанию. Вскоре он ставит передо мной бутылку.

- «Пилот Ирошизуку Косумосу*», это красивые розовые чернила очень высокого качества, - он внимательно смотрит на меня и не может удержаться от вопроса, - Вы собираетесь писать любовное письмо, молодой человек?

*я думала, что чернила с таким названием должны иметь какую-то романтическую историю с тем самым пилотом по имени Ирошизуку. Но оказалось, что это просто чернила японской фирмы PILOT: "Iro" (Иро) - краска, "Shizuku" (Шизуку) – капля.

Мое лицо вспыхивает. Вместо того чтобы объяснять, я просто коротко бурчу что-то, подтверждая его предположение.

- Мало кто сейчас пишет такие любовные письма. Хотите посмотреть бумагу и конверты? У нас здесь есть много вариантов.

Естественно, мне понадобятся эти вещи. В конце концов, с помощью продавца, я выбираю стопку светло-розовой бумаги и конверты с еле заметно напечатанными на них розами.

Вернувшись в общежитие, я закачиваю чернила в ручку и раскладываю на столе бумагу. Я решаю, что сначала лучше поработать над черновиком.

Чернила, рекомендованные продавцом, оказываются невероятно розовыми; это не совсем тот розовый цвет, который я видел над головой Ян Конгшаня, но он достаточно близок. Я пишу совсем не так, как Ян Конгшань. Не так резко — мой подчерк тоньше, и если смотреть издалека, кажется, будто на бумагу упали лепестки вишневого цвета.

Написав и переписав несколько раз, я все еще не удовлетворен результатом, и боюсь, что Ян Конгшань, получив его, будет разочарован. К тому времени, как я дописываю последнее слово, почти наступает время отбоя. Моя работа еще не идеальна, но я слишком хочу спать, чтобы придумать что-то получше.

Я аккуратно складываю письмо, засовываю его в конверт и наклеиваю марку. На следующий день я бросаю его в почтовый ящик за воротами нашей школы.

Вэнь Юань, который идет завтракать со мной, находит то, что в наши дни кто-то еще пишет письма, одновременно любопытным и удивительным.

- У тебя есть друг по переписке?

Я улыбаюсь ему.

- Нет, это для моего любимого человека.

Мой пухлый сосед внезапно замирает прямо посреди процесса поглощения сладкого молока, и рот его, с торчащей из него трубочкой, от удивления открывается.

- У тебя в старшей школе еще время было встречаться с кем-то? Я что, один в этом мире без пары?!

Индекс его настроения, стремительно уменьшаясь, демонстрирует его печаль.

Не знаю, утешит ли это его, но я просто говорю ему правду.

- Не в школе, я познакомился с ним только этим летом.

Рот Вэнь Юаня кривится, лицо вытягивается. Кажется, мне не удалось его утешить.

- Вот в чем разница между красавчиками и обычными людьми. Красавчики, сдав экзамены в университет, могут делать все, что захотят, а обычные люди не могут, даже если захотят.

Я с ним не совсем согласен. Было бы удивительно, если бы все было так просто.

- Это совсем не так, мне стоило большого труда завоевать его.

- Так вы что, познакомились только на летних каникулах? Это сколько же вы встречаетесь?

- Около двух месяцев, - и я уже было отчаялся заполучить его.

- ...- некоторое время он молча смотрит на меня. Его индекс настроения синеет еще больше, и он уходит, возвращаясь к своему молоку. Похоже, он больше не хочет со мной разговаривать.

***

Один месяц вроде бы долгий срок, но иногда кажется, что он пролетает в одно мгновение. Когда наступают длинные выходные, мои сумки уже собраны, и я полностью готов к отъезду. Еще один учебный день, и я смогу поехать домой.

Я так долго ждал этих выходных, что, когда мама звонит мне и спрашивает, не хочу ли я остаться у нее на праздник 1 октября, я сразу же, не раздумывая, отказываюсь. Такой быстрый отказ, должно быть, пугает ее, потому что после этого она долго молчит в трубку.

Даже не видя ее лица, я знаю, что расстроил ее, и сожалею, что сказал, не подумав.

- Я не буду ночевать у вас, но я ведь могу приехать поужинать завтра? - Я пытаюсь судорожно исправить ситуацию. – А ты сможешь приготовить мою любимую еду.

Я не хочу оставаться у нее на ночь по двум причинам: во-первых, я действительно соскучился по острову Зеленых Слив, по дедушке и всем, кто там живет, а во-вторых, мне просто неловко и неудобно оставаться с мамой.

- Тогда ладно, - когда она отвечает, ее голос все еще тяжел, но я могу сказать, что она улыбается. - Я приготовлю для тебя.

В конце концов, оказывается, что я принял правильное решение.

Я прихожу к маме в 5 часов, и мы немного болтаем, как примерные мать и сын. В 6 часов вечера она встает и начинает готовить. Вскоре после этого, закончив работу, возвращается отчим. На какое-то время они вдвоем затихают на кухне, а когда выходят, индекс настроения моего отчима полностью желтый.

Более неловкую ситуацию трудно придумать. Я смутно подозреваю, что просто мешаю их сексуальной жизни.

И поэтому сразу после ужина, сколько бы меня ни просили остаться, я твердо стою на своем решении провести выходные на острове.

Несмотря на то, что мама все еще немного грустит из-за этого, но видимо, время, проведенное вместе со мной, все же успокаивает ее, и она перестает уговаривать меня.

Изначально я собирался поискать кого-нибудь, кто мог бы добросить меня до острова, но внезапно мне звонит Ян Конгшань и говорит, что заберет меня.

- Заберешь меня? - Я сперва ошеломлен, но потом удивление переходит в радость. - Ладно. Завтра я заканчиваю занятия после двух часов дня, так что можешь приехать сразу после обеда.

- Ок.

Есть предел тому, что я могу сказать, находясь в комнате в общежитии; все мои соседи заняты своими делами, поэтому я беру телефон и выхожу на балкон. Хотя я живу всего лишь на втором этаже, и балкон выходит на оживленную пешеходную дорожку, это гораздо лучше, чем разговаривать в комнате.

- А-Шань, что ты сейчас делаешь? - Я облокачиваюсь на перила балкона, сгорбив спину. В Хонг-Сити в конце сентября уже нет той суеты, что переполняла его летом. Даже ветер стал мягче; это действительно лучшее время года.

- Смотрю на звезды в саду.

Я смотрю в небо. Городские огни слишком яркие, и я только кое-где вижу несколько мерцающих огоньков, ночное небо кажется пустым.

- Они красивые? Здесь их не видно, - немного обидно, что я не могу наслаждаться их красотой вместе с ним.

Низкий, завораживающий смех Ян Конгшаня звучит из телефона, заставляя все нервные окончания в моей ухе дрожать в диком танце:

- Не такие красивые, как ты.

Прикусив губу, я не могу сдержать глупую улыбку, расплывшуюся по моему лицу. Быть влюбленным - это, пожалуй, самый доступный вид счастья. Одна фраза может заставить меня радоваться так долго. И это счастье может быть со мной бесконечно.

После часа болтовни мой телефон раскалился до такой степени, что обжигает кожу, но я все равно не хочу прекращать разговор. Уже перевалило за полночь, дорожка под балконом почти опустела, и все мои соседи уже легли спать. В конце концов, именно Ян Конгшань говорит, что я должен идти спать, и это заставляет меня, наконец, после нескольких неудачных попыток повесить трубку.

На следующий день погода на улице просто удивительная. Солнце светит с неба, но не обжигает, а лишь уютно греет. На голубом ясном небе ни облачка. То ли потому, что сегодня начинаются каникулы, то ли потому, что погода такая хорошая, я, едва проснувшись, начинаю напевать себе под нос. Где бы я ни был и что бы ни делал, в моей голове все время звучит веселая мелодия.

После последнего занятия мы с Вэнь Юань возвращаемся в нашу комнату, чтобы забрать сумки. По дороге туда он говорит, что по мне настолько очевидно, что у меня кто-то есть, ведь веду я себя так, будто выиграл в лотерею. Предвкушение написано у меня на лице.

Я касаюсь до своего лица, не понимая, что он имеет в виду, но в моем сердце все именно так, как он говорит — маленький воробей счастливо танцует в предвкушении предстоящей встречи.

- Просто мы уже месяц не виделись, - бормочу я.

Вэнь Юань в ответ фыркает.

- Не надо мне ничего объяснять. Только позволь мне, одинокому псу, пережить этот терпкий, горький запах вашей любви.

- ... – судя по твоему голосу, тебе вовсе не хочется этого делать.

Мой телефон вибрирует. Я смотрю и обнаруживаю сообщение от Ян Конгшаня, в нем написано, что он подъехал к воротам. Я начинаю ускоряться, не желая, чтобы он долго ждал меня.

- Хм? Что происходит? - Вэнь Юань понятия не имеет, почему я вдруг набираю скорость и ему приходится бежать, чтобы догнать меня.

Внедорожник Ян Конгшаня большой и широкий, настоящий качок среди автомобилей, можно сказать; большинство людей с трудом могли бы управлять таким большим автомобилем, но он – это совсем другое дело. Он стоит, небрежно прислонившись к дверце машины, просматривает телефон, словно актер, снимающийся в рекламе.