- Теперь согни, - говорит она.

Он медленно смыкает руки.

- Лучше.

- Конечно.

- Еще немножко, пожалуйста.

- Осталось не так уж и много, дорогой.

- Только чуть-чуть.

Она снова мажет пальцем, образуя прозрачную стеклянную запятую на дне банки. Она переносит лосьон на левую ладонь Родди, и он начинает втирать его в пальцы, сгибая их теперь почти естественно.

- Её трудовой контракт краткосрочный, - говорит Эмили, - и она это понимает. Как только закончатся продленные рождественские каникулы и начнется весенний семестр, она вернется в библиотеку на полный рабочий день. И, конечно же, с моей поддержкой будет работать над своим творением.

- А она вообще неплоха?

- Я еще толком не читала, но, судя по теме, нет.

- А о чем тема?

Она наклоняется к нему и шепчет:

- Влюбленные вампиры.

Родни хихикает.

- Но в ходе наших бесед я многое узнала о ней, и всё замечательно. Она рассталась с парнем, и хотя она инициировала расставание, ей все равно больно. Она задается вопросом, что с ней не так, какой-то недостаток характера, который мешает ей построить стабильные отношения.

Родди усмехается.

- Судя по тому, что она мне рассказала - да, она тоже разговаривает со мной на эту тему, - ее парень, этот Том, был воплощением неудачника. Я бы сказал, что она удачно от него избавилась.

- Уверена, что ты прав, но речь идет о том, что она чувствует и что это значит для нас. Ее отношения с матерью я бы охарактеризовала как напряженные. Это совсем не редкость, что молодые женщины и их матери часто бодаются, но это тоже полезно для нас. Знаешь, что она сказала мне? "Моя мать - властная стерва, но я ее люблю". А еще... продолжай растирать руки, дорогой, втирай этот лосьон глубже в суставы... а еще заведующий библиотекой в Рейнольдсе, по имени Конрой, заинтересовался нашей Бонни. По ее словам, он дает своим рукам слишком много воли.

Родди коротко хихикает.

- Давненько не слышал такого.

- Если мы подождем до октября или ноября, как обычно делаем, она уйдет с нашей работы — нашей частичной, сезонной работы — девятью или даже десятью месяцами ранее. Если нас будут допрашивать, а я полагаю, что могут, мы можем рассказать чистую правду. - Эм перечисляет пункты на пальцах, которые почти такие же тонкие, какими они были, когда она была девочкой, носившей юбки до щиколоток и короткие носки. - Несчастное расставание с парнем. Желание уйти от влияния матери. И что самое главное, сексуальные домогательства на рабочем месте. Понимаешь, насколько всё это хорошо? Может она просто решить уйти?

- Пожалуй, может, - говорит он. - Когда ты так говоришь.

- И мы знаем ее распорядок дня. Из библиотеки она всегда едет одной и той же дорогой. - Она делает паузу, затем продолжает тихим голосом. - Я знаю, тебе нравится смотреть на ее грудь. Я не против.

- Мой отец говорил, что мужчина на диете всё равно может читать меню. Так что, да, я глядел. У нее есть то, что мои студенты мужского пола назвали бы "зачётными буферами".

- Если отбросить эстетические вопросы, эта грудь составляет почти четыре процента жира в ее организме. - Она держит почти пустую банку. - Это много для облегчения артрита, зайчик. Не говоря уже о моем радикулите. - Она закручивает крышку. - Ну что, я тебя убедила?

Он быстро и без видимой боли сгибает пальцы.

- Скажем так: ты дала мне пищу для размышлений.

- Хорошо. Теперь поцелуй меня. Мне нужно спуститься и продолжить притворяться чайником. А ты смотри свой бунт.

23 июля 2021 года

1

Джером звонит Холли в четверть седьмого из дома Стайнманов и рассказывает о своих приключениях. Он говорит, что ему пришлось самому отвезти Веру в больницу, потому что все машины скорой помощи «Кайнера», а также машины городского отделения экстренных служб были заняты коронавирусными вызовами. Он отнес ее к своей машине, усадил на пассажирское сиденье, пристегнул ремнями безопасности и поспешил к больнице так быстро, как только посмел.

- Я опустил окно, думая, что свежий воздух сможет немного оживить ее. Не знаю, сработало ли это; она была всё равно довольно беспомощной, когда мы туда добрались, но это сэкономило мне деньги на чистку «Мустанга» паром. По дороге ее дважды рвало, но в сторону. Это можно смыть. Гораздо труднее вывести эту вонь с коврового покрытия.

Он говорит Холли, что Веру также дважды рвало во время приступа.

- Я повернул ее на бок, прежде чем ее стошнило во второй раз. Это очистило ее дыхательные пути, но сначала она не дышала. Это напугало меня до чертиков. Я делал ей искусственное дыхание. Может быть, она бы сама начала дышать, но я боялся, что нет.

- Ты, вероятно, спас ей жизнь.

Джером смеется дрожащим смехом.

- Не знаю насчет этого, но с тех пор я прополоскал рот полдюжины раз и всё еще чувствую вкус рвоты, пропитанной джином. Когда я пришел к ней домой, она сказала, что я могу снять маску, у нее был ковид, и она полна антителами. Надеюсь, она не ошибалась. Сомневаюсь, что даже двойная доза Пфайзера выстоит перед таким поцелуем души.

- Почему ты еще там? Разве ее не оставили на ночь?

- Шутишь? Там нет ни одной свободной койки. В коридоре лежал парень, попавший в автокатастрофу, стонущий и залитый кровью.

«Моя мама умерла в такой же больнице», - думает Холли. – «Она была богатой».

- Они что-нибудь сделали для нее?

- Промыли ей желудок, и как только она смогла произнести свое имя, отправили со мной домой. Никаких бумаг или чего-то подобного, только простое "трах-бах-спасибо-мэм"⁴⁸. Безумие. Как будто всё рушится, понимаешь?

Холли говорит, что понимает.

- Я провел ее в дом — она могла идти — и в ее спальню. Она сказала, что может раздеться сама, и я поверил ей на слово, но, когда я заглянул в комнату, она лежала там полностью одетой и храпела. Заблевала мне машину, но не запачкала свою красивую одежду. Думаю, она нарядилась для меня.

- Наверное, ты прав. В конце концов, ты хотел поговорить с ней о ее сыне.

- Медсестра сказала, что в том, что они выкачали из нее, было также несколько полупереваренных таблеток. Я не уверен, что она пыталась покончить с собой, но вполне могла.

- Ты спас ей жизнь, - говорит Холли. Теперь без всяких "вероятно".

- Возможно, на этот раз. Но что насчет следующего раза?

У Холли нет хорошего ответа на этот вопрос.

- Если бы ты ее видела, Холли... До того, как она упала... абсолютно ухоженная, полностью в своем уме. Но пила джин так, слово его запретят на следующей неделе. Я бы мог подумать, что она в полном порядке, если бы не похмелье завтра. Как такое возможно?

- У нее выработалась толерантность - выше, чем у большинства. Ты говоришь, что скейтборд Питера был в его комнате?

- Ага. Парк прочесала поисковая группа, разыскивая его... или его тело... и один из них нашел скейт в кустах. Я не успел спросить у нее, но я готов поспорить на всё, что они нашли его в Тикетс, недалеко от того места, где был найден велосипед Даль. Холли, я думаю, дела Даль и Стайнман могут быть связаны. Я серьезно.

Холли собиралась приготовить себе ужин из замороженной нарезанной говядины на тостах — ее любимого утешительного блюда, — когда позвонил Джером. Теперь она бросает замороженный пакет в кастрюлю с кипящей водой. По инструкции его можно приготовить и в микроволновке, что быстрее, но Холли так никогда не делает. Ее мать всегда говорила, что микроволновки - это первоклассные разрушители еды, и, как и многие уроки ее матери, этот остался в памяти ее единственного ребенка. Апельсины утром золотые, а вечером свинцовые. Сон на левом боку изнашивает сердце. Только шлюхи носят подъюбники.

- Холли? Ты меня слышишь? Я сказал, что дела Даль и Стайнман могут...

- Я слышала. Мне нужно обдумать это. А у него был шлем для скейтбординга? Мне стоило спросить у тех парней, но я даже не подумала.

- Ты не подумала об этом, потому что они их не носили, - говорит Джером. - Как и Питер Стайнман, если он собирался встречаться с друзьями в тот вечер. Они бы назвали его слабаком.

- Правда?

- Абсолютно. Он не взял с собой телефон и не надел шлем. Он был в его комнате рядом со скейтбордом. Я не думаю, что он когда-либо его носил. Выглядел так, будто только что из коробки. Ни единой царапины.

Холли смотрит на пакет с нарезанной говядиной в кипящей в воде.

- А что насчет дяди во Флориде? - Она отвечает сама на свой вопрос. - Миссис Стайнман, конечно, позвонила бы ему.

- Она позвонила, и детектив Портер, который вел расследование, тоже. Она пыталась, Холли. Сама с собой и со своим мальчиком. Бросила пить на год. Нашла новую работу. Это чертова трагедия. Думаешь, мне стоит остаться с ней? Со Стайнман? В гостиной немного воняет, и диван не выглядит удобным, но я останусь там, если ты скажешь.

- Нет. Езжай домой. Но прежде чем ты уйдешь, я думаю, тебе следует вернуться в дом, проверить ее дыхание и заглянуть в аптечный шкаф. Если у нее есть транквилизаторы, обезболивающие или антидепрессанты, например, «Золофт» или «Прозак», выбрось их в унитаз. Можешь вылить и спиртное, если хочешь. Но это всего лишь временная мера. Она всегда может получить новые рецепты, а выпивку продают повсюду. Ты знаешь это, да?

Джером вздыхает.

- Да, знаю. Холс, если бы ты видела ее до того, как она упала... Я думал, что с ней все в порядке. Конечно, она была печальной и пила слишком много, но я действительно думал... - Он замолкает.

- Ты сделал всё, что мог. Она потеряла своего единственного ребенка, и если не произойдет чуда, она потеряла его навсегда. Она либо справится — вернется на свои собрания анонимных алкоголиков, перестанет пить, продолжит жить дальше, — либо нет. Та китайская поговорка о том, что ты несешь ответственность за того, кому спас жизнь, — это полная чушь. Я знаю, что это тяжело, но это правда. - Она смотрит на кипящую воду. - По крайней мере, как я это понимаю.

- Одно может ей помочь, - говорит Джером.

- Что?

- Закрытие гештальта.