Вера замечает, куда он смотрит, и закрывает дверь прачечной.

К двери комнаты Пита наклеено: ШТАБ-КВАРТИРА ПИТА СТАЙНМАНА. Ниже - велоцираптор из "Парка Юрского периода", из зубастой пасти которого торчит «облачко» со словами: "Не входить, иначе рискуешь быть съеденным живьем".

Вера открывает дверь и протягивает руку, как модель на игровом шоу.

Джером заходит. Односпальная кровать аккуратно застелена - от верхнего одеяла может отскочить десятицентовая монета. Над ней висит плакат с Рианной в приглашающей позе, но в том возрасте, в котором мальчик покинул известный мир, его интерес к сексу еще не затмил детскую жажду воображения... особенно, думает Джером, когда речь идет о ребенке, которого его сверстники называли Стинки. По бокам окна (выходящего на почти идентичный дом по соседству) висят плакаты с Джоном Уиком и Капитаном Америкой. На комоде лежит сотовый телефон Питера и лего-модель "Тысячелетнего сокола".

- Я помогала ему строить его, - говорит Вера. - Это было весело. - Джерому слышится вместо "весело" - "вешало". В углу, слева от комода, стоит синий скейтборд «Аламеда», его поверхность потерта от многочисленных поездок. Рядом с ним на полу лежит шлем.

Джером указывает на него.

- Могу я...?

- Пожалуйста.

Прозвучало как "Пошаста".

Джером берет доску, проводит рукой по слегка углубленной поверхности из стекловолокна, затем переворачивает ее. Одно колесо выглядит слегка изогнутым. Имя владельца, его адрес и телефон написаны выцветшим маркером, но по-прежнему читаемы.

- Где он лежал? - спрашивает Джером, внезапно уверенный, что знает ответ: на потрескавшемся тротуаре заброшенной авторемонтной мастерской, где был найден велосипед Бонни Рэй. Однако оказывается, что это не так.

- В парке. Дирфилде. Они искали там его тело, и один из них нашел скейтборд в кустах около Ред-Бэнк-авеню. Я думаю, именно там кто-то схватил его, чтобы убить и сделать что-то еще. Или же это был туманный вечер, возможно, кто-то сбил его машиной и увез тело. Чтобы закопать. Какой-то пьяница, как и я. Я только надеюсь... пожалуйста, Господи, чтобы он не страдал. Прошу прощения.

Она возвращается на кухню, осанка по-прежнему безупречно ровна, но теперь в ее походке заметно покачивание бедрами. Джером еще немного смотрит на скейтборд, затем ставит его обратно в угол. Он больше не уверен, что между Стайнманом и Даль нет никакой связи. Сходства местоположения и оставленных предметов могут быть случайными, но они определенно существуют.

Он возвращается в гостиную. Вера Стайнман выходит из кухни со свежим напитком.

- Большое спасибо за...

Джером успевает сказать только это, прежде чем колени Веры подкашиваются. Стакан выпадает из ее рук и катится по ковру, проливая джин. Джером занимался легкой атлетикой и играл в американский футбол в старших классах, и его рефлексы по-прежнему хороши. Он подхватывает ее под мышки, прежде чем она падает лицом в пол, от чего разбила бы нос и сломала бы зубы. Она висит совершенно бескостной в его хватке. Ее волосы выбились из прически и свисают на лицо. Она издает рычащий звук, который может быть именем ее сына, а может, нет. Затем начинаются судороги, захватывающие ее и трясущие, как крысу в пасти собаки.

6 января 2021 года

1

- Хватит, - говорит Эм Родди. - Выключи его.

- Дорогая моя, - отвечает Родди, - это история. Ты согласна, Бонни?

Бонни Рэй стоит в дверях кабинета Эм со стопкой прошлогодних рождественских открыток, забытых в её руках. Она завороженно смотрит телевизор, наблюдая за тем, как толпа штурмует Капитолий, разбивая окна и карабкаясь по стенам. Некоторые размахивают звездно-полосатым флагом, некоторые - флагом с гремучей змеёй Гадсдена, на котором написано "НЕ НАСТУПАЙ НА МЕНЯ", многие другие — плакатами Трампа размером с простыню.

- Мне всё равно, это ужасно, выключи.

Ей действительно страшно, это она имеет в виду, но это также ужасно захватывающе. Эмили считает, что Дональд Трамп — хам и грубиян, но он еще и колдун; с помощью какой-то магии абракадабры, которую она не понимает (но в глубине души ей завидует), он превратил апатичный средний класс Америки в революционеров. Интеллектуально они вызывают у неё отвращение. Но у неё есть и другая сторона, обычно выражаемая только в её дневнике, и пережитые за последние девять лет события изменили её в том возрасте, в котором изменение личности считается почти невозможным. Она бы никогда не сказала этого вслух, но это политическое святотатство её завораживает. Часть её надеется, что они ворвутся в офисы, вытащат избранных представителей обеих партий и повесят на фонарных столбах. Пусть кормят птиц. На что еще они годятся?

- Выключи, Родни. Если нужно, посмотри наверху.

- Как хочешь, дорогая.

Родди тянется к пульту, лежащему рядом с ним на столе, но тот выскальзывает из его рук и падает на ковер, когда репортер говорит: "Можно ли назвать это бунтом или настоящим мятежом? На данном этапе сказать невозможно".

Он неуклюже поднимает пульт, не беря его в руки, а держа его между краями ладоней. Затем с гримасой нажимает кнопку выключения, прерывая репортаж на полуслове. Он ставит пульт обратно на стол и поворачивается к Бонни.

- Что ты думаешь об этом, дорогая? Это бунт или мятеж? Или это версия форта Самтера для двадцать первого века⁴⁵?

Она качает головой.

- Я не знаю, что это. Но держу пари, что если бы это делали черные, полиция бы их расстреляла.

- Пуф, - говорит Эмили. - Я и минуты в это не верю.

Родди встает.

- Эмили, не могла бы ты применить немного своей магии к моим рукам? Они не любят такую холодную погоду.

- Через несколько минут. Я хочу, чтобы Бонни начала.

- Хорошо. - Он покидает комнату, и вскоре они слышат, как он поднимается по лестнице, не делая пауз. У него нет артрита в коленях или тазобедренных суставах. По крайней мере, пока что.

- Я создала файл на вашем ноутбуке с названием "РОЖДЕСТВО И НОВЫЙ ГОД", - говорит Бонни. - В нем содержатся имена и адреса всех, кто отправил вам и профессору Харрису открытку. Их там много.

- Отлично, - говорит Эмили. - Теперь нам нужно какое-то письмо... Я не знаю, как бы его назвать... - Она прекрасно знает, и у нее уже есть полный список контактов в телефоне. Она могла бы в мгновение ока перенести его на компьютер, но Бонни об этом знать необязательно. В глазах Бонни она должна быть стереотипным пожилым ученым: витающей в облаках, теряющей несколько миль в час своей умственной скорости и в значительной степени беспомощной вне своей области знаний. И, конечно же, безобидной. Никогда не мечтающей, чтобы мятежники повесили избранных представителей правительства Соединенных Штатов на фонарных столбах. Особенно черных (слово, которое она никогда не напишет с большой буквы) и гомиков. Которых с каждым днем становится всё больше.

- Ну, если бы вы занимались бизнесом, - серьезно поучает Бонни, - это можно было бы назвать стандартным письмом, циркуляром. Я предпочитаю думать о нем как о базовом письме. Я могу показать вам, как персонализировать каждый ответ, включив в него не только слова благодарности - если это был подарок - и пожелания счастливого Нового года, но и личные сведения о семье, повышении по службе, наградах, что угодно.

- Чудесно! - восклицает Эм. - Ты гений! - Как будто любой подросток не смог бы сделать то же самое между сеансами игры в "Зов долга"⁴⁶ и отправкой фотографий собственных гениталий через Ватсапп своей девушке.

- Не совсем, - говорит Бонни. - Это довольно просто. - Но она краснеет от удовольствия. - Если вы продиктуете базовое письмо, я его наберу.

- Отличная идея. Дай мне подумать, как его лучше сформулировать, а пока я посмотрю, что можно сделать с бедными руками Родди.

- Его артрит довольно сильный, да?

- Он приходит и уходит, - говорит Эмили. И улыбается.

2

Родди лежит на кровати, сложив руки со скрюченными пальцами на своей груди. Ей не нравится видеть его таким; так он будет выглядеть в гробу. Но мертвецы не улыбаются так, как он сейчас улыбается ей. Он всё еще такой обаяшка. Она закрывает дверь спальни и идет к туалетному столику. Оттуда она достает баночку без этикетки.

- Думаю, мы должны исключить её из списка, - говорит Родди, когда она возвращается к кровати и садится рядом с ним.

- Кого-то всё-таки очаровала упругая грудь и тонкая талия, - говорит Эм, отвинчивая крышку баночки. - Не говоря уже о длинных ногах. - Внутри банки находится желеобразное вещество желтого цвета. На покойном Питере Cтайнмане было не так много жира, но они собрали то, что было.

- Конечно, она хороша собой, - нетерпеливо отвечает Родди, - но дело не в этом. Мы никогда не брали тех, с кем у нас было тесное общение. Это опасно.

- Я работала на том же факультете, что и Хорхе Кастро, - отмечает она. - Меня даже допрашивали. - Она широко раскрывает глаза. - Кроме того, с одним из них ты играл в боулинг на том турнире в составе "Золотых Старичков"...

- Те дни давно прошли, - он поднимает руки. - Что касается допроса по поводу Кастро, всех с вашего факультета допрашивали. Это было рутиной, обычным делом. Здесь может быть не так. Она работает в нашем доме.

Это, конечно, правда. Эмили позвонила девушке на День подарков⁴⁷ и предложила ей подработку: обновить компьютер, чтобы облегчить переписку, создать электронную таблицу, содержащую имена текущих претендентов на участие в писательской мастерской.

Эм мажет пальцем по желтому веществу, которым недавно была покрыта брюшная полость Питера Стайнмана.

- Держи, сладкий.

Родди протягивает руки, пальцы слегка искривлены, суставы опухли.

- Полегче, полегче.

- Сначала немного больно, потом приятное расслабление, - говорит она и начинает смазывать его пальцы лосьоном, уделяя особое внимание суставам. Несколько раз он морщится и втягивает воздух, издавая змеиное шипение.