Глава 5

Выходные Грейс и Елена провели на берегу моря. Они загорали, бродили по улицам Порто Санто Стефано, пообедали в маленьком ресторанчике на набережной. Время пролетело быстро и приятно. Затем наступил понедельник, и Грейс снова погрузилась в повседневную жизнь.

Вечер пятницы, проведённый с Николасом, в воображении Грейс приобрёл различные значения. Она приписала ему целый ряд оттенков — от самого мрачного и пессимистичного чёрного до обнадёживающего зелёного и страстного красного. Мысль о том, чтобы встретиться с ним, даже на нейтральной территории (например, в офисе), так сильно будоражила её, что она даже отказывалась обсуждать это с Еленой.

Грейс не хотела признавать, что думала о нём, потратив добрый час на подготовку. В итоге выбрала платье макси с цветочным принтом и декольте достаточным, чтобы вызвать дурные мысли у самого угрюмого из мужчин, а Грейс была уверена, — Николас таковым не является, учитывая, как его приветствовала маленькая блондинка. Одна мысль об этом пробуждала в ней чувства, которые, как ей казалось, позабыла со времён Ральфа.

Когда Грейс подошла к зданию, в котором располагался офис, она почти ожидала увидеть в дверях Николаса, ожидающего её с извинениями за своё сварливое поведение. Хотя Грейс была убеждена, — безразличие — лучшее решение в таких случаях.

Лоредана уже была в офисе и, возможно, из-за того, что выходные не оправдали ожиданий, выглядела более кислой, чем обычно, усугубляя нервозность Грейс. Д'Амброзио доверил Грейс перевести договор аренды, а Сильвестри, с видом вечного неудачника, пристал со светской беседой перед кофейным автоматом.

— Грейс, загорелая ты ещё красивее, — наконец выдал он со взглядом, который, возможно, должен был быть соблазнительным, но в реальности придавал ему смешной вид.

— Сильвестри, Риналди, здесь не место для флирта.

На такое своевременное вмешательство Грейс вопросительно подняла брови. Обычно Николас называл её по фамилии, когда на самом деле злился. Сильвестри с красным лицом поспешил исчезнуть, а Грейс медленно выпила остаток кофе и, не торопясь, повернулась, чтобы выбросить пластиковый стаканчик в корзину для мусора.

— Через десять минут мне тоже принеси. И приготовься, мы должны проанализировать ситуацию с расколом New Bytes.

Больше похоже на угрозу, чем на планирование работы.

Николас мрачно смотрел на неё, его глаза были отмечены тёмными кругами, которые не мог скрыть недавний загар. Выглядел адвокат, как всегда, безупречно — от узла на галстуке до начищенных ботинок и искусно взъерошенных волос. И всё же что-то в нём было не так, возможно, немного безумный взгляд или жесткая складка губ.

— Окей, через десять минут буду.

Грейс направилась на своё рабочее место, осторожно позволив подолу платья развеваться вокруг ног. Её волосы, собранные в мягкий шиньон, оставляли открытыми шею и половину спины, и кожу в этом месте покалывало, как от горячей ласки.

Она подготовила необходимые документы, но, как назло, это заняло больше времени, чем нужно. Прошло двадцать минут, когда она мысом обуви открыла дверь из матового стекла, в одной руке держа папку, в другой кофе.

Дверь закрылась за ней с привычным скрипом, за которым последовал резкий голос Николаса.

— Я же сказал тебе десять минут, — рявкнул он с хмурым взглядом, который нисколько её не испугал.

— Хотела дать тебе больше времени, чтобы успокоиться, — ответила она, едва скрывая улыбку в голосе. Ей хотелось спровоцировать де Лука, например, отказаться от своего обычного формализма, не спрашивая его разрешения. В конце концов, он никогда не выказывал ей такого отношения.

Николас пробормотал непонятный ответ. Грейс поставила стаканчик на стол, подальше от документов, и села на стул, делая вид, что не обращает на него внимания. Но её сердце билось так быстро, что, она боялась, — эхо было слышно издалека.

Она чувствовала себя влажной и живой. Прислушивалась, как медленно он потягивает горячий кофе, как стаканчик оказывается в корзине под столом, а затем её окутала густая, тяжёлая тишина, как тёплый туман. Грейс притворилась, что читает документ, но её грудь стала тяжелее, и, несмотря на тёплый воздух и выключенный кондиционер, соски прижались к кружеву лифчика, словно Николас подул на них.

Ей следовало подумать о чём-то другом, уж точно не о том, как в пятницу ласкала его мягкие губы, проводя по ним пальцем. Но как, чёрт возьми, она додумалась сделать такое?

— Доверенности все готовы?

Грейс заёрзала на стуле. Ей пришлось откашляться, чтобы ответить, в горле словно застрял комок ваты.

— Не хватает одной, от нотариуса правления, но я уже попросила секретаря.

— Заседание будет в четверг.

— Если хочешь, чтобы забрала лично, я могу поехать прямо в Женеву.

— Не замечал в тебе этой саркастической стороны, — ответил он без тени веселья, подозрительно прищурившись, как будто они участвовали в битве, а не работали в одном офисе.

— Вообще-то, ты меня совсем не знаешь.

Они продолжили изучать документы, паспорта, доверенности. Проверяли, чтобы учредительные документы были оригинальными и на всех листах стояли подписи. Чем дальше они продвигались, тем больше Грейс замечала, что в Николасе что-то меняется, словно он складывает ножи, готовясь к перемирию.

Однако он оставался взвинченным. Николас несколько раз провёл руками по волосам, бросил мимолётный взгляд на Грейс и на дверь, наклонился вперёд, а затем фыркнул и резко откинулся назад.

Грейс опустила взгляд к бумагам, просматривая строки на предмет каких-либо упущений, тщетно пытаясь не заразиться его нервозностью.

— Упс, срок действия паспорта генерального директора истёк в прошлом месяце.

— Твоя двоюродная сестра какая-то странная, со всеми этими цветными вуалями и браслетами. Она похожа на цыганку.

Грейс почувствовала едкий жар в желудке. Ревность и чувство обладания действовали на неё опьяняюще и разрушительно. Ей вспомнился отец и его многочисленные любовницы, а также Ральф, который утверждал, что обожает её, но также страстно любил с десяток других, никогда не скрывая этого от неё.

Грейс никогда не соперничала с Еленой, но сейчас она почувствовала, что ненавидит двоюродную сестру, и ругала себя за это. У неё возникло страшное искушение сказать, что Елена ненадёжна, но такая деталь, учитывая образ жизни Николаса, могла лишь сделать родственницу более привлекательной в его глазах. Грейс ответила безразличием, несмотря на древнее чувство унижения, сковавшее ей руки и заставившее скомкать бумаги, зажатые между пальцами.

— Ряса не делает монахом, тебе кто-нибудь это говорил?

— Я не хотел обидеть. Я просто говорю, что это привлекает внимание.

Бумага издала скомканный хруст.

— Привлекать внимание — одна из особенностей Елены.

— Ты совсем другая.

Грейс восприняла это как оскорбление и, несмотря ни на что, почувствовала, как щёки запылали от досады и гнева.

Она избегала смотреть на него, опустила голову, проглотив серию оскорблений, готовых сорваться с языка, которых Николас, конечно, не знал, но мог легко понять их смысл по произносимому тону.

— Если вся эта ерунда для того, чтобы попросить у меня её номер, то предупреждаю, без разрешения Елены я не могу.

— Будь мне нужен номер, сам бы спросил у неё. Я не нуждаюсь в посреднике, когда мне нравится женщина.

Это утверждение заставило Грейс почувствовать облегчение, которое она сочла неуместным. Тем не менее хватка на бумаге стала мягче, и девушка разгладила лист пальцами.

— Продолжим с документами? — спросила она, когда румянец на лице спал.

— А вот я видел, как ты дала номер своего мобильного телефона моим друзьям.

Грейс нахмурила брови, озадаченная обвинением, которое прочла между строк.

— Мы хорошо провели время в пятницу, и они были очень милы. Не вижу в этом ничего плохого.

— В отличие от того, как себя вёл я.

— Ты сам это сказал.

Николас наклонился вперёд и положил руки на стол, одарив её полуулыбкой, которую Грейс не смогла понять и в ответ склонила голову в сторону, ожидая.

— Прошу прощения за то, что был таким сварливым, правда. Встреча с тобой за пределами офиса просто… застала меня врасплох.

Грейс прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Не понимаю почему!

Собираясь ответить, Николас сделал глубокий вдох, но не успел, потому что дверь открылась.

— Николас… О, Грейс, ты тоже здесь? Хорошо!

Д'Амброзио сел рядом с ней, бросив быстрый взгляд на бумаги, лежащие у неё на коленях. Николас медленно отодвинулся от стола, скользя руками по столешнице и не отрывая взгляда от Грейс. Она почувствовала себя опоясанной верёвкой, конец которой держал Николас; сохраняя молчание, мужчина говорил ей миллион вещей.

— Слияние в этот четверг, верно? Возьми с собой Грейс, на всякий случай. Там будут швейцарцы.

— А разве на встрече не присутствует переводчик? — осторожно спросила она, складывая бумаги обратно в прозрачные папки. Мысль о том, чтобы снова остаться наедине с Николасом, вызвала внезапную пустоту в её чреве, которую сразу заполнил рой трепещущих крыльев.

— Ты всё равно иди и представься моим личным помощником.

Грейс медленно встала, расправляя складки на своей одежде.

— Разве не эта моя должность?

Д'Амброзио улыбнулся, покачав головой, и Грейс краем глаза заметила недоумение, омрачившее лицо Николаса.

— Ну, если это всё, то я пойду.

— Куда ты идёшь? — она и Уолтер резко повернулись к Николасу, который прочистил горло, — я имею в виду, мы закончили?

— Конечно, не хватает только того документа, — она помедлила, чувствуя необходимость заверить, что уходит не потому, что сердится на него. — Я отпросилась на полдня. Увидимся завтра.

Мать умоляла встретиться за обедом, и Грейс не смогла отказать, учитывая многочисленные предыдущие приглашения, которые она отклоняла под самыми банальными предлогами. Сразу после развода родители продали виллу в районе Флеминг, и мать купила себе пентхаус в Кампо-Марцио, на улице, застроенной старинными зданиями с фасадами, отмеченными временем и запустением, но сохранившими древнюю и достойную аристократическую ауру. Вход — элегантная деревянная дверь цвета зелёного леса, облицованная панелью из окисленного железа, — находился между реставрационной мастерской и табачным магазином. Грейс пришлось обойти два мопеда, припаркованных перед входом, проклиная невоспитанность людей и небрежность полиции, которой никогда не было в нужный момент.