Согласованные религиозные теории жизни, принятые большинством образованных членов общества, превратились в уцелевшие суеверия, уже не совместимые с научными принципами того времени. Соответствия и аналогии, имевшие смысл в одной системе, в другой казались детскими и бесполезными. То, что было здравым смыслом, было оставлено теми, кто стремился к высшей мудрости, и стало уделом тех, кто регулировал свое существование по временам года и звездам. Лишенная поддержки элитарной мысли, народная вера распалась на тысячу подсистем, не объединенных в целостную картину мира. Народная мудрость была скудна - набор рецептов, церемонностей, ритуалов, а народная религия - не более того. Однако и та, и другая были крайне важны, давая верующим то, в чем люди так нуждаются: объяснения, чувство контроля, уверенность, рамки для индивидуальной и общественной деятельности. С точки зрения культурологов, народная культура была пучиной лишений и невежества. Так было и с точки зрения ее наиболее одаренных духов, тех, кто тщетно стремился к истинам, которым эта культура не могла их научить. Большая часть популярной магии и религии, а в некоторых случаях и отказ от них, отражали упорный поиск именно таких истин.

Таким образом, после 1650 г. культура элиты и культура сельских масс пошли разными путями. (Городские массы быстрее усваивали рационалистические идеи, что соответствовало их месту в капиталистической схеме вещей). Когда примерно после 1800 г. разрыв стал сокращаться, это произошло во многом благодаря все более тесному общению сельских масс с городскими. Но решающее значение имели материальные условия: все более эффективный контроль над окружающей средой открывал дорогу городским взглядам, подсказанным сходным опытом. Более искушенные городские жители считали, а со временем продемонстрировали, к удовлетворению все большего числа крестьян, что мир можно объяснить, не прибегая к магии или сверхъестественному вмешательству. Обратившийся к рационализму сельский житель мог отбросить свой набор традиционных приспособлений, уловки в неравной борьбе за выживание, с пьянящей уверенностью в том, что он не просто беспомощный свидетель природных процессов, а сам является проводником перемен.

В лучшем случае большинство людей подходили к переменам нерешительно и переживали их последствия с большой долей двойственности. Но как только они испили из его фонтана, пути назад уже не было. По словам Якоба Буркхардта, в XIX веке вера продолжала оставаться "рационализмом для немногих и магией для многих". Однако к концу века природа магии и авторитет, на котором она принималась, глубоко изменились. Люди по-прежнему черпали свои культурные нормы и предположения у других, но народная и элитарная культура вновь объединились.