ГЛАВА 3

Двадцать восемь дней.

Прошел почти месяц, а постоянная боль пульсировала так сильно, что было невыносимо больно. Я сжала челюсти, чтобы не закричать, вырвавшись из пещеры, ставшей моим сердцем, от разочарования, постоянной беспомощности и чувства вины. Ведь если бы я контролировала себя, если бы я не вырывалась...

Было так много "если". Так много способов, которыми я могла бы справиться с ситуацией по-другому. Но я этого не сделала, и это была одна из причин, почему его здесь не было.

Пышная и маслянистая яичница и полоски жареного мяса передо мной потеряли свою привлекательность, когда крик зародился в моем горле, давя на мои сжатые губы. Глубокое до мозга костей чувство отчаяния поднялось и быстро уступило место ярости. Центр моей груди гудел, древняя сила пульсировала едва сдерживаемой яростью.

Вилка, которую я держала, дрожала. Давление охватило мою грудь, закрывая горло, а вереск пульсировал и набухал, давя на кожу. Если я закричу, если поддамся боли и ярости, звук отчаяния и страдания превратится в гнев и ярость. Крик, душивший меня, сила, нараставшая во мне, имели вкус смерти.

И какая-то часть меня хотела выпустить его наружу.

Пальцы на несколько тонов глубже моих сомкнулись на моей руке, унимая дрожь. Прикосновение, когда-то столь запретное, вывело меня из темной колеи, как и слабый заряд энергии, прошедший между нами. Медленно я повернула левую руку так, что стал виден мерцающий золотой вихрь брачного отпечатка.

Доказательство того, что мы с ним все еще были вместе, даже если были разлучены.

Доказательство того, что он все еще жив.

Мой взгляд поднялся и столкнулся с поразительными зимне-голубыми глазами вольвена.

В острых углах красивого лица Киерана и в напряжении, скопившемся на его губах, было заметно беспокойство. Он выглядел усталым, и так и должно было быть. Он плохо спал, потому что я почти не спала.

Вилка снова задрожала - нет, дрожала не только вилка или моя рука. Посуда вибрировала, как и стол. В коридоре задрожали бело-золотые атлантийские знамена, которые заменили знамена Кровавой Короны.

Взгляд Киерана скользнул мимо пустых стульев в банкетном зале Колдры туда, где светловолосый атлантиец, генерал Айлард, стоял на страже у проема в колоннах.

Сейчас я чувствовала то же самое, что и тогда, когда он только представился. Под бесстрастными чертами его лица плескалось недоверие с привкусом уксуса. Это не было удивительной эмоцией. Многие из старших атлантийцев относились ко мне с опаской - либо потому, что я была воспитана их врагами, Вознесенными, либо потому, что во мне было много такого, чего они не ожидали.

Дева со шрамом.

Заложница.

Нежеланная принцесса, ставшая их королевой.

Бог.

Я не могла точно отнестись к ним с настороженностью, особенно когда заставила дрожать всю усадьбу.

"Ты начинаешь светиться", - предупредил Киеран шепотом, который я едва расслышала, убирая руку.

Я посмотрела вниз на свою ладонь. От моей кожи исходило слабое серебристое сияние.

Что ж, это объясняло, почему генерал теперь пялится.

Опустив вилку на тарелку, я выровняла дыхание. Заставив себя забыть об удушающей боли, которая всегда сопровождала мысли о нем, я просунула руку под стол к маленькому мешочку, закрепленному на бедре, а другой потянулась к бокалу с глинтвейном. Я смыла кислый вкус пряностями, когда Айлард медленно повернулся, его рука в перчатке по-прежнему держала меч в ножнах. Белая мантия, накинутая на его плечи, опустилась, привлекая мой взгляд к выбитому золотом атлантийскому гербу. Тот же самый герб украшал стены Колдры - солнце и его лучи, меч и стрела в центре, перекрещенные по диагонали так, чтобы обе длины были равны. Коротко закрыв глаза, я допила вино.

"Это все, что ты собираешься съесть?" спросил Киеран через несколько минут.

Я поставила пустой бокал на стол и посмотрела на открытое окно. Разбитые куски фундамента торчали из кустистых желтых полевых цветов. Массене не был ухожен. "Я поела".

"Тебе нужно больше есть". Он оперся локтями на стол.

Мои глаза сузились на него. "И тебе не нужно беспокоиться о том, что я ем".

"Мне бы не пришлось, если бы ты не оставляла бекон нетронутым на своей тарелке - чего я никогда не думал увидеть".

Я подняла брови. "Это звучит так, как будто ты предполагаешь, что я съела слишком много бекона до этого".

"Хорошая попытка отмазаться. Но, в конечном счете, неудачная", - ответил Киеран. "Я делаю то, о чем вы с Касом просили меня. Я даю тебе совет".

Его имя.

У меня перехватило дыхание. Его имя причиняло боль. Мне не нравилось думать об этом, не говоря уже о том, чтобы произносить его. "Я уверена, что мое ежедневное потребление пищи - это не то, о чем думал каждый из нас, когда просил тебя быть нашим советником".

"Я тоже. Но вот мы здесь". Киеран наклонился так, что нас разделяло всего несколько дюймов. "Ты почти не ешь. Ты почти не спишь. И что только что произошло? Сияние? То, что заставило все здание трястись? Ты, кажется, совершенно не осознавала этого, и это происходит все чаще, Поппи".

В его тоне не было ни капли осуждения, только забота, но я все равно скривилась, потому что это была правда. Сущность богов выходила на поверхность, когда я не использовала ее для снятия боли или исцеления. Это происходило, когда я чувствовала что-то слишком сильно - когда горе и ярость заставляли меня чувствовать себя слишком напряженной, давя на хрупкие швы, которые держали меня вместе.

Мне нужно было держать себя в руках. Мне нужен был контроль. Я не могла его потерять. Не тогда, когда королевства Атлантия и Солис рассчитывали на меня. Не тогда, когда я была нужна ему. "Я буду стараться контролировать это", - пообещала я.

"Дело не в том, что ты должна контролировать свои способности". Брови Киерана сошлись. "Дело в том, чтобы позволить себе быть не в порядке. Ты сильная, Поппи. Мы..."

"Я знаю." Я остановила его, когда воспоминания о почти таких же словах прошептали через меня, произнесенные другими губами, которые прочертили горячую дорожку по каждому дюйму моей кожи.

Тебе не обязательно всегда быть сильной со мной.

Я рванулась вперед, подхватывая ломтик бекона. Я запихнула половину в рот, чуть не подавившись. "Доволен?" спросила я, бросив кусочек на тарелку.

Киеран уставился. "Не совсем".

"Похоже, это твоя проблема". Я жевала, едва ощущая вкус хрустящего мяса.

Хрип, похожий на смех, привлек мое внимание к большому, фиолетово-черному дракену, отдыхающему у колонного входа в банкетный зал. Гладкие черные рога начинались посередине сплюснутой переносицы и поднимались к центру ромбовидной головы. Первая пара рогов была небольшой, чтобы не мешать обзору, но по мере продвижения вверх по голове они удлинялись, превращаясь в заостренные кончики, которые торчали из толстых гребней.

Каждый раз, когда я смотрела на Ривера, это вызывало у меня шок. Мне казалось, что я никогда не привыкну видеть такое великолепное, страшное и прекрасное существо.

Пробудились двадцать три дракена. Самые младшие, всего трое, остались в Пределе Спессы, чтобы стоять там на страже, как решили дракены. Из тех двадцати, что путешествовали с армиями, ни один не был таким большим, как Ривер. Вместо этого они были размером с Сетти, их чешуя была не такой толстой, как у Ривера, и более уязвимой для острия стрелы. Но они все равно быстро справились бы с любой армией.

Дракен наблюдал за нами, и мне было интересно, о чем он думает и что чувствует. Всякий раз, когда я пыталась узнать его или кого-нибудь из других, когда они были рядом, я ничего не чувствовала. Это не было похоже на холодную пустоту Вознесенного. Либо Ривер и другие дракены скрывали от меня свои эмоции, либо я просто не могла их прочесть.

"Хочешь немного?" предложила я Риверу, поднимая тарелку. Я не видела, чтобы он ел, и это вызывало небольшое беспокойство по поводу того, что именно он ел, когда взлетел и исчез из виду.

Я очень надеялась, что это были не люди... или милые животные.

Но у меня не было возможности узнать. Только Аврелия, одна из двух пробудившихся дракенов женского пола, пробыла в своей смертной форме достаточно долго, чтобы я смогла узнать имена примерно половины из двух десятков дракенов, покинувших Илизеум. Она сказала, что моя воля принадлежала им до того, как мы покинули Атлантию и разошлись в разные стороны.

Вся эта история с "моя воля - их воля" была не очень-то полезной, но я поняла, что она в чем-то похожа на Первобытный нотам. Ривер, казалось, изначально знал, чего я хочу. Например, когда мы ушли за Массене, а он уже прилег поспать на ночь. Я догадалась, что это больше похоже на сущность Первородного, в том смысле, что он реагирует на мои желания.

Ривер покачал своей шипастой головой на мое предложение бекона.

"Как он вообще сюда пробрался, не обрушив все здание?" Кожа между бровями Киерана собралась в складку.

"Осторожно", - сказала я, когда внимание дракена переключилось на вольвена. Вертикальные зрачки сузились, когда его голубые глаза еще раз сузились. Я подозревала, что при первой же возможности дракен снова набросится на Киерана.

"Разве Вонетта и остальные не должны вернуться сегодня?" спросила я, отвлекая внимание Киерана от дракена.

"С минуты на минуту". Подняв свой бокал, он сухо добавил: "Как ты уже знаешь".

Я так и думала, но он больше не участвовал в эпическом поединке с Ривером, который, несомненно, обострился бы. Однако беспокойство вдруг взлетело, как большой серебристый ястреб, и оно не имело никакого отношения к вероятности того, что Киеран и Ривер покалечат или убьют друг друга.

Оно имело отношение к планам, касающимся Дуба Амблера и Солиса. Мне нужно было убедить атлантийских генералов поддержать их, хотя я сама не занималась самой сложной частью этих планов.