ГЛАВА 4

"Беги, Поппи", - прохрипела мама. "Беги".

Она хотела, чтобы я оставила ее, но я не могла. Я побежала. Я бежала к ней, слезы текли по моим щекам.

"Мама..." Когти вцепились в мои волосы, царапали кожу, обжигая меня, как в тот раз, когда я потянулась за горячим чайником. Я закричала, пытаясь найти маму, но не могла разглядеть ее в массе монстров.

Они были повсюду, их кожа была тусклой, серой и изломанной. А потом появился высокий человек в черном. Тот, у которого не было лица. Я дернулась, закричала.

В дверях стоял папин друг. Я потянулась к нему. Он должен был помочь нам - помочь маме. Но он уставился на человека в черном, который возвышался над извивающимися, кормящимися существами. Папин друг дернулся, попятился назад, его горький ужас заполнил мой рот, задушив меня. Он отступил назад, тряся головой и дрожа. Он покидал нас...

Зубы вонзились в мою кожу. Жгучая боль пронзила мою руку и зажгла лицо. Я упала, пытаясь стряхнуть их с себя. В глаза хлынул красный поток. "Нет. Нет. Нет", - кричала я, дергаясь. "Мама! Папа!"

Огонь прорезал мой живот, захватывая мои легкие и тело.

Потом монстры падали, а я не могла дышать. Боль. Тяжесть. Я хотела к маме. Небытие застилало мне глаза, и я на какое-то время потерялась.

Рука коснулась моей щеки, шеи. Я моргнула сквозь кровь и слезы.

Темный стоял надо мной, его лицо было лишь тенью под плащом с капюшоном. На моем горле лежала не его рука, а что-то холодное и острое.

Он не двигался. Эта рука дрожала. Он дрожал, когда говорил, но его слова то затихали, то пропадали.

Я услышала, как мама сказала голосом, который звучал странно и влажно: "Ты понимаешь, что это значит? Пожалуйста. Она должна..."

"Боже милостивый", - прошептал мужчина, и тут я воспарила и уплыла, окруженная ароматом цветов, которые королева любила держать в своих покоях.

Какой ты сильный маленький цветок.

Какой мощный мак.

Сорви его и смотри, как он кровоточит.

Не так...

Я рывком проснулась, широко раскрыв глаза, осматривая залитую лунным светом комнату. Меня там не было. Меня не было в гостинице. Я была здесь.

Мое сердце медленно успокаивалось. Уже несколько ночей мне не снился такой кошмар. Другие находили меня - те, где острые ногти, окрашенные в цвет крови, впивались в его кожу, причиняя боль.

Моему самому близкому другу и любовнику.

Моему мужу и королю.

Моей сердечной паре.

Эти кошмары присоединились к старым и находили меня, если мне удавалось поспать больше нескольких часов - что случалось нечасто. В среднем я спала около трех часов за ночь.

Горло пересохло, я уставилась в потолок, стараясь не потревожить толстые одеяла, наброшенные поверх широкой подстилки. Было тихо.

Я ненавидела такие моменты.

Тишину.

Небытие ночи.

Ожидание, когда ничто не может занять мои мысли настолько, чтобы я не могла вспомнить его имя, не говоря уже о том, что с ним может происходить. Не слышать, как он умоляет и просит, предлагая ей все, даже свое королевство.

Двадцать девять дней.

Дрожь пробежала по мне, когда я боролась с нарастающей волной паники и гнева.

Движение у моего бедра вывело меня из стремительно кружащихся мыслей. Большая мохнатая голова поднялась на фоне лунного света. Вольвен зевнул, вытянув длинные, мощные передние лапы.

Киеран взял за правило спать рядом со мной в своей волчьей форме, поэтому он очень мало спал. Я не раз говорила ему, что в этом нет необходимости, но в последний раз, когда я заговорила об этом, он ответил: "Я сам так решил".

И что ж, это... это чуть не заставило меня плакать. Он выбрал быть рядом со мной, потому что он мой друг. Не из-за каких-то обязательств. Я не повторила бы ошибку Тони, постоянно сомневаясь в истинности наших отношений из-за того, как нас представили.

Я также думала, что он решил быть здесь, нуждаясь в близости, потому что ему тоже было больно. Киеран знал его всю свою жизнь. Их дружба выходила за рамки той связи, которую они когда-то разделяли. Между ними была любовь. И если я держала свои чувства при себе, когда не было необходимости читать чужие эмоции, то Киеран временами сидел молча, и печаль, исходящая от него, прорывалась сквозь мои щиты.

Эта печаль также была вызвана потерей Лиры. Он не просто любил волчицу, даже если у них не было серьезных отношений. Он заботился о ней, а теперь ее не стало - как и волчицы Элашии, которую он любил и потерял из-за редкой болезни.

Киеран повернул голову в мою сторону и моргнул сонными зимне-голубыми глазами.

"Прости", - прошептала я.

Я почувствовала прикосновение к своему сознанию, как легкое прикосновение кожи к коже. Его отпечаток напомнил мне кедр, богатый и лесной. Ты должна спать, - сказал он, его слова прозвучали шепотом среди моих мыслей.

"Я знаю", - ответила я, перекатываясь на бок так, чтобы оказаться лицом к лицу с ним.

Он опустил голову на кровать. Опять кошмар?

Я кивнула.

Наступила пауза, а затем он сказал: Знаешь, есть травы, которые могут помочь тебе отдохнуть. Помочь тебе найти такой сон, в котором эти кошмары не смогут до тебя добраться.

"Нет, спасибо". Мне никогда не нравилась идея принимать что-то, что вырубает меня, потенциально делая меня уязвимой. К тому же, я уже принимала траву, похожую на ту, что он принимал для контрацепции. Я решила, что будет разумно узнать, есть ли что-нибудь доступное, поскольку он не сможет ничего принять. К счастью, Вонетта знала как раз то, что нужно - траву, похожую на ту, что принимал Кастил, измельченную в порошок, который можно было смешивать с любым напитком. На вкус она была как грязь, но переварить ее было гораздо лучше, чем вынашивать ребенка.

Это было последнее, в чем нуждался каждый из нас.

Хотя я вдруг представила, как Киеран вяжет маленькие свитера, и усмехнулась.

О чем ты думаешь? Его любопытство было свежим и лимонным.

Я никак не могла поделиться этим. "Ни о чем".

Он посмотрел на меня так, как будто не верил мне. Тебе нужно отдохнуть, Поппи. Бог или нет, но ты измотаешь себя.

Я подавила вздох, подтянув мягкое одеяло к подбородку и поглаживая его. "Как ты думаешь, это одеяло сделано из волчьего меха?"

Уши Киерана прижались. Это была неудачная попытка сменить тему.

"Я думаю, это был обоснованный вопрос, - повторил я его слова.

Ты думаешь, что каждый вопрос правомерен. Он издал очень похожий на голос смертного звук.

"А разве нет?" Перевернувшись на спину, я перестала тереть подбородок и отпустила одеяло.

Киеран толкнул меня в руку. Это был его способ дать мне понять, что можно прикасаться к нему в таком виде - способ, которым волк молча сообщает о своей потребности в ласке. Я потянулась вниз, и, как всегда, меня не переставало удивлять, насколько мягким был волчий мех. Я провела пальцами по пуху между его ушами, подумав, что Киеран, наверное, считает, что ему приятнее, чем мне. Но прикосновение... прикосновение было таким даром. Его так часто упускают из виду и недооценивают.

Прошло несколько долгих мгновений молчания. "Ты... ты думаешь о нем?"

Нет. Киеран опустил голову на мое бедро. Его глаза закрылись. И я не знаю, благословение это или нет.

Мне не удавалось заснуть, как это сделал Киеран, но я дождалась, пока слабые следы света прокрались через окно и потолок, чтобы покинуть кровать. Киеран всегда спал крепче всего с восходом солнца. Я не знала почему, но знала, что мое отсутствие не разбудит его по крайней мере час или два.

Тихо ступая по каменному полу, я прикрепила волчий кинжал к бедру, а затем взяла синий халат с рюшами, который Киеран нашел в одной из других комнат. Я надела его поверх тапочек и колготок, в которых спала. От него пахло нафталином, но он был чистым и роскошно мягким, сделанным из какого-то кашемира. Завязав поясок на талии, я вышла из комнаты, не потрудившись обуться. Толстых носков было более чем достаточно, поскольку я не собиралась покидать поместье так рано.

Жители Массене в это время двигались по улицам, собирались в одной из двух лавок, расположенных за внутренней стеной усадьбы, покупали выпечку и жареный кофе, прежде чем отправиться обрабатывать свои посевы. Я не хотела нарушать то немногое время, которое у них было, чтобы поговорить друг с другом, восстанавливая разрушенную общину. Люди здесь только медленно привыкали к нашему присутствию - атлантийским гербам на знаменах, задрапированных в залах, мимо которых я теперь проходила, и висящих над Восходом. Они все еще нервничали рядом с атлантийскими солдатами и часто смотрели на вольвенов, застыв между ужасом и любопытством. А когда Ривер взлетел... начался хаос.

По крайней мере, крики и бегство за своей жизнью стихли. Но когда они увидели меня, то замерли, поспешно склонившись или опустившись на колени, с широко раскрытыми глазами, охваченные теми же противоречивыми эмоциями, что и при приближении вольвенов.

У меня было ощущение, что Рен ввел жителей Массене в курс дела о моей божественности, поскольку никто из Дубового Амблера не смог бы передать то, что было нашептано людям. И хотя я не расстроилась на него за это, я в какой-то степени жалела, что он сделал это.

То, как они смотрели, делало ситуацию немного неловкой.

А то, как они поспешно кланялись, словно ожидая сурового наказания за то, что не сделали этого немедленно, наводило на меня тоску.

Путешествуя по пустым, извилистым коридорам главного этажа, я миновала банкетный зал, откуда доносился рокот то ли солдат, то ли волков. Миновав одинокую приемную, я направилась к закрытым дверям в восточной части поместья - похоже, самой старой.

Открыв их, я вошла в холодную, пещерную комнату. Меня встретил затхлый запах старых книг и пыли. Пыли было так много, что ни Киеран, ни Вонетта не могли долго находиться в комнате, не испытывая приступов чихания. Я остановилась, включив газовую лампу, стоявшую на чайном столике рядом с потертым диваном цвета насыщенного шоколада.