Британец склоняет голову набок.

— Так, значит, ты ее не знаешь?

— Знаю, — шепчет Перри, его глазки бегают по сторонам. — Я ее знаю.

Блэк наклоняется, приближаясь к лицу Перри.

— Пристань. А пока с ней познакомлюсь я.

Один из людей Блэка отталкивает Перри с нашего пути, и меня тащат дальше, Блэк держит мое запястье уже свободно, но все еще крепко. Окруженные со всех сторон его людьми, мы добираемся до лифтов. Я не борюсь с ним. Не уверена, почему. Вероятно, потому что на собственном горьком опыте научилась не сопротивляться силам, неподвластным моему контролю. Дэнни Блэк — определенно, неподвластная мне сила. Он — сила, неподвластная никому.

Когда мы заходим в лифт, его хватка перемещается с моего запястья на кисть, и я смотрю вниз. Почувствовав на себе его взгляд, перевожу внимание на него. Холодные голубые глаза глубоко пронизывают мою непроницаемую кожу.

— Никакой борьбы? — спрашивает он.

Это первый раз, когда он обращается ко мне напрямую, и его британский акцент никоим образом не уменьшает трепета в животе. Я больная. Должна быть. Моя е*анутая жизнь — единственный ответ на вопрос, почему я нахожу это животное привлекательным. Я чертовски зла на себя. Я непрестанно и усердно работала над тем, чтобы вызывать у мужчин влечение, дурачить их. Теперь я изо всех сил стараюсь обмануть мужчину, заставив его поверить, что он меня не привлекает. Это чертова катастрофа.

Ничего не отвечая, отрываю глаза от Блэка и смотрю в спину мужчине передо мной, пока лифт возносит нас на самую вершину отеля. Мы выходим, все также окруженные его людьми. Это тщательно отрепетированная схема, каждый знает свое место. Каждый. Кроме меня. Какова же моя роль?

Только когда мы оказываемся в безопасности его номера, все расходятся, направляясь в комнату в стороне от основной зоны, оставляя меня наедине с Блэком. Я смотрю, как он подходит к шкафу и наливает себе выпить. Слышу, как лед ударяется о стекло. Звук жидкости, соприкасающейся со стенкой бокала. Гипнотизирующий звон льда, смешивающегося с виски, когда он взбалтывает напиток и поворачивается ко мне лицом. Теперь, в резком свете ламп, он не просто опасно красив. Он смертельно красив. Бледно-голубые глаза резко контрастируют с иссиня-черными волосами, но представляют собой идеальное сочетание, смуглая кожа покрыта ровной темной щетиной, а шрам более заметен. Глубже. Его глаза кажутся мертвыми. Холодными и мертвыми. Но за льдом я чувствую жар. Раскаленный добела огонь.

Не отрывая от меня взгляда, он направляется ко мне небрежной походкой, продолжая крутить напиток в бокале. Вновь становится очень близко, и я чувствую, как моя челюсть снова сжимается в решимости оставаться такой же спокойной, как и он. Он делает глоток, заставляя меня отвести взгляд от сокращающихся мышц его горла. Но я лишь могу убедить свои глаза подняться на несколько дюймов вверх, обнаружив, что он изучает меня, перекатывая во рту кубик льда. Жар и холод. Огонь и лед. Две абсолютные противоположности, которые так идеально сочетаются друг с другом. Он — огонь. И он же — лед.

Хруст раздробленного зубами кубика звучит в тишине комнаты оглушающе.

— Ты напоминаешь мне кое-кого, кого я знал раньше, — говорит он низким и проникновенным голосом.

— Кого?

Он двигается так быстро, что я упускаю его руку, летящую к моей щеке, пока ладонь не касается моего лица, нанося жесткую пощечину. Моя голова откидывается в сторону, и впервые с тех пор, как я себя помню, мне больно от удара. Не то чтобы он понял, потому что я не кричу. Не вздрагиваю и не хватаюсь за горящую щеку. Просто смотрю на него, наблюдая, как понимающая улыбка расползается по его лицу. Эта улыбка искренняя. Вы бы никогда не догадались, что это суровое лицо способно на такую улыбку, если бы не увидели ее своими глазами. И что-то мне подсказывает, что ее видели не многие.

Он мягко кивает, делая еще один глоток виски.

— Ударь меня, — требовательно и властно отдает он команду, которую проигнорирует только сумасшедший. И, возможно, я сумасшедшая, как и опустошенная.

Качаю головой, и он склоняется, приближаясь губами к моему уху.

— Влепи мне пощечину, — шепчет он, и в этом тихом звуке нет недостатка требовательности предыдущей команды, но он также звучит как самый эротичный приказ из когда-либо слышимых мной.

— Зачем? — выдыхаю я, закрыв глаза, когда он тихо дует мне в ухо.

Словно каждый выдох проникает в мой разум и воспламеняет все чувства, которые во мне дремлют. Я в режиме сверхготовности. Боже, сейчас я чувствую себя более живой, чем когда-либо, и для меня это полный абсурд. На этом мужчине лежит печать смерти.

Блэк отстраняется и касается подушечкой пальца моей пылающей щеки, ведя сквозь огонь линию.

— Потому что я так сказал. — Отступив на шаг, он предоставляет мне идеальный ракурс и поднимает свой бокал. — Сделай это.

Не знаю почему, но я не думаю, что он меня дурачит. Что изобьет до полусмерти, если я его ударю. Он пытается меня разгадать. И я делаю то, на что раньше никогда не осмеливалась. Бью мужчину, не опасаясь в ответ жестокого наказания. Моя рука движется так же быстро, как и его, удар точен и силен. И у меня такое чувство, что с моих плеч свалился груз целой жизни, миллион пощечин, припасенных для этого момента. Будто он знал, что я нуждалась в этом больше, чем сама осознавала.

Моя пощечина оглушительна, ладонь будто взрывается. И не потому, что кожу покалывает. А из-за... контакта. Голова Блэка сдвигается едва ли на миллиметр. Это как врезать по кирпичной стене, и у него точно такая же реакция, как у меня, когда он влепил пощечину мне.

Абсолютно никакой.

Я отдергиваю руку, и мы какое-то время смотрим друг на друга, пока он, наконец, не допивает остатки виски, не сводя с меня глаз.

— Как кое-кто, кого я знал раньше, — бормочет он.

Его загадочные слова раздражают. И все же я делаю то, что получается у меня лучше всего: прячу свои эмоции. Хотя мое любопытство невозможно сдержать.

— Почему тебе так нужна пристань?

— Не твое дело.

— Поскольку ты взял меня в качестве страховки, я бы сказала, что мое. — Понятия не имею, откуда взялась эта смелость. Я играю адвоката дьявола.

Его глаза вспыхивают, будто в их глубинах таится сам ад. Вероятно, так и есть.

— Я не обсуждаю дела с шлюхой, которую трахаю.

Я едва сдерживаю вдох.

— Ты меня не трахал, — замечаю я, заставляя его улыбаться. Вероятно, от его внимания не ускользнул тот факт, что я не опровергла другой его ярлык. Шлюха. Ей я и являюсь.

— Ты хочешь это изменить?

— Нет.

— Лгунья.

Его рука стискивает мое горло за долю секунды, а еще через секунду я прижата к стене, и его великолепные губы практически касаются моих. Чтобы не потянуться вперед и не попробовать их, требуется больше силы воли, чем, я думала, мне понадобится за всю жизнь. Его хватка на шее несильная. Воздух беспрепятственно поступает в легкие.

Но я все равно не могу дышать.

Он прижимается ко мне бедрами, чтобы я удостоверилась в его возбужденном состоянии.

— Что бы почувствовал Перри, если бы я погрузил свой член в твою сладкую пи*ду?

Бл*дь.

Он твердый. Пульсирующий.

Мой стойкий разум какое-то время колеблется, пытаясь вспомнить, о чем он только что спросил. Что бы почувствовал Перри? Потрясение. Он считает меня своей. Но я не его. Как и не могу быть Дэнни Блэка, ни в каком качестве. Как бы он меня ни заводил. Это пи*дец. Он бессердечный. Жестокий. Но я никогда страстно не желала мужчину. Никогда не желала каждой клеточкой своего существа, чтобы мужчина трахнул меня, потому что я этого хотела. Это всегда делалось по необходимости или принуждению. Но сейчас. Ох, сейчас все по-другому. Из всех мужчин, с которыми я сталкивалась, этого мужчину я должна бояться больше всего. Но единственный страх, который я чувствую, это страх за своего сына. Я хочу только выжить, чтобы удостовериться, что он в безопасности. И я выживу.

Я невольно реагирую на Блэка. Не только внешне, что видно ему, но и внутренне, что ощущаю лишь я. Но я не испытываю чувств. Не знаю, что делать с чувствами. Пытаюсь их скрыть, но Блэк, без сомнения, почувствует ладонью, сжимающей мое горло, как я сглатываю.

В конце концов, он отпускает меня, отступая, давая мне пространство, о котором я не просила. Затем на его лице появляется медленная ухмылка, прежде чем он поворачивается и уходит. Я поражена тем, что ему удалось уйти, потому что, будь я проклята, если бы смогла. Он парализовал меня. Возникшая между нами энергия была...

Нет.

Я оглядываю комнату, задаваясь вопросом... что теперь? Ответ приходит быстро. Я открываю сумочку и достаю телефон, чтобы сообщить Ноксу, что у Перри, по-видимому, появился новый спонсор, а Блэк требует от него выкупа. О, и что меня взяли в качестве залога, пока Перри не достанет пристань.

Нахожу в контактах мобильного «мама», но так и не успеваю коснуться большим пальцем значка вызова, так как телефон выхватывают из моих рук. Поднимаю глаза и обнаруживаю, что Блэк пристально смотрит на экран, и мое сердце начинает биться со скоростью мили в минуту.

— Мама? — спрашивает он. — Она будет за тебя волноваться?

— Нет, — честно отвечаю я.

Он проводит несколько минут, копаясь в моем телефоне, то и дело поглядывая на меня. Мое лицо остается бесстрастным. Я не беспокоюсь. Он ничего не найдет. Потом он убирает его в свой карман, и тут я очень волнуюсь.

— Ты отбираешь у меня телефон? — Дерьмо. Нет, он не может. — Я твоя пленница?

Он подходит ближе, его дыхание касается моего лица, отчего желудок совершает сумасшедший кульбит. Я сглатываю и отступаю. А он сокращает расстояние, на которое я отстранилась, его лицо все ближе, ближе и ближе.

— Нет, — шепчу я, качая головой.

Блэк немедленно останавливается, глядя на меня... не уверена, как. Затем поворачивается и уходит, и я выдыхаю, мои обычно стальные нервы на пределе.