ГЛАВА 18

РОУЗ

Он не был галантным. От своих действий он ничего не выиграл, только проиграл. Потерял человека. Дэнни завоевал меня уже до того, как вложил мне в руку пистолет и сказал убить Ватсона, и, мне кажется, в глубине души он все понимал. Так он доказал свою точку зрения мне. А также своим людям. Никто не может прикоснуться ко мне, если хочет жить.

Я почувствовала себя хорошо. От того, что кто-то встал на мою защиту, я почувствовала себя очень хорошо. Однако вместе с эйфорией пришла вина. И беспокойство. Но если и есть человек, который может исправить передрягу, в которую я угодила, так это Дэнни. Во-первых, я должна надеяться, что он простит меня за предательство. А еще должна набраться смелости и сказать ему, что я не та, за кого он меня принимает. Но эту проблему я отложу на другой день. Возможно, на завтра. Возможно, на послезавтра. Я знаю, что время не на моей стороне, но пока Дэнни ласкает меня, его тело идеально обвивается вокруг моего, я не могу заставить себя испортить этот момент. Он все еще внутри меня, хотя и не твердый, какое-то время дремлет, зарывшись губами в мои волосы. Сейчас семь утра. Всего лишь несколько часов назад он раз за разом разносил мой мир на куски. Я вся липкая, в воздухе витает насыщенный запах секса, и у меня болит абсолютно везде, сильнее всего — между ног. Никогда я не чувствовала себя так безмятежно. Так умиротворенно. С таким количеством нависших надо мной последствий — это вызов разумности.

Взяв его руку на своем животе, переплетаю наши пальцы и растворяюсь в его теле, закрываю глаза и концентрируюсь на ощущении его на каждом дюйме моей кожи.

— Мне снилась ты.

Его голос охрип ото сна, горячее дыхание овевает мой затылок. Я открываю глаза и смотрю перед собой, ожидая продолжения. Но Дэнни молчит, и я начинаю переворачиваться, слыша его тихое шипение, когда он, наконец, выскальзывает из меня.

Перемещаюсь с его помощью, ложась на бок и полностью отражая его позу. Дэнни опускает руку мне на бедро и приподнимается на локте. Утром он выглядит великолепно. Сексуальный, глаза сонные.

— Что тебе снилось? — спрашиваю я, когда он проводит кончиком пальца по моей бедренной кости. По коже пробегает волна покалывания, достигая сосков, и, видя, как они затвердели, Дэнни с улыбкой наклоняется и касается одного из них губами. Я охаю и переворачиваюсь на спину, позволяя ему заползти на меня и распластаться по моему телу. Перебираю пальцами его спутанные волосы, пока он уделяет одинаковое внимание каждой груди.

— Мне снилось это.

Он прикусывает сосок, заставляя меня застыть под ним.

— И это.

Его рука протискивается между нами и обхватывает меня между ног, длинный толстый палец легко скользит внутрь.

— И это.

Дэнни приближается к моим губам и несколько умопомрачительных мгновений балует мой рот, тем временем снова возбуждая меня. Это легкое проявление симпатии прекрасно.

— Мне снилось, что все это — мое.

— Да? — спрашиваю я. — Все — твое?

— Без вопросов. — С дерзкой ухмылкой он возвращается к груди, жадно ее пожирая, а к одному пальцу присоединяется второй. — Отец всегда предупреждал меня, что женщины делают нас уязвимыми.

Он спускается к моему животу и водит носом по коже, изучая. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него сверху вниз, наблюдая, как он опускается все ниже и ниже. Моя кровь вскипает от предвкушения.

Я выдыхаю его имя, шире раздвигая перед ним ноги. Он заменяет пальцы ртом и нежно облизывает, ласково целуя между каждым движением языка. Боже. Я откидываюсь на спину и запускаю пальцы в волосы, пытаясь взять себя в руки.

— Так хорошо, детка?

Мои внутренние мышцы начинают сокращаться, дрожь быстро берет верх. Сердцебиение ускоряется, температура тела стремительно поднимается. Его язык творит волшебство. И когда в меня снова проникают два пальца, удваивая ощущения и удовольствие, это меня уничтожает, мои ноги напрягаются, и я кончаю ему в лицо резкими, накатывающими волнами. Электрические разряды пронзают мой распухший комочек нервов, заставляя глубже зарыться в простыни. Я с силой выпускаю воздух из легких, мое тело ошеломлено быстрым натиском удовольствия. Я пресыщена и вся пылаю, когда Дэнни нежно целует меня и вынимает пальцы, ведя губами по коже и снова перемещаясь вверх по моему телу.

— Доброе утро, — шепчет он, двигая бедрами и вонзаясь в меня. Это возрождает мой угасающий оргазм.

— Доброе утро, — охаю я, обнимая его, позволяя унести меня в место, намного лучшее, чем этот мир.

Его движения — глубоки и точны, а вращения — тверды и основательны. Я потеряла счет оргазмам, которые мы испытали за ночь, а впереди нас ждало еще больше. Он прав. Я не смогу нормально ходить, но все в порядке. Потому что Дэнни понесет меня туда, куда мне нужно. И это место будет недалеко от него. Я улыбаюсь про себя и прижимаюсь губами к его плечу, поглаживая его лопатки, пока он последовательно и точно погружается в меня, срывая мое дыхание до серии мелких вдохов. Он удивительно искусный любовник. Нежный, самоотверженный и всепоглощающий. Я полностью увлечена им, всем им. Его мораль сомнительна. Наверное, он убил столько же людей, сколько трахнул женщин. Он жестокий, черствый, и отвесил мне пощечину спустя час после нашей встречи. Мне бы испытывать к нему ненависть. Но я его не ненавижу. Я им восхищаюсь. Восхищаюсь тем душевным состоянием, в которое он меня приводит. Восхищаюсь им за то, что он такой же испорченный, как и я. Не могу сказать, болит ли мое сердце от любви. Или является ли признаком любви жжение в глазах от мысли, что я лишусь Дэнни. И от любви ли порхают бабочки в животе каждый раз, когда я смотрю на него.

Но я боюсь, что так оно и есть. Потому что ту же самую боль я чувствую всякий раз, когда меня награждают фотографией моего сына.

Я закрываю глаза и вдыхаю в себя аромат его потной кожи, поворачиваю лицо к его шее, сжимая еще крепче. Я хочу быть его. Но он столького обо мне не знает.

— Дэнни, — шепчу я, мой голос прерывается подавленностью, вторгающейся в каждую частичку меня, ощущением его движения во мне. Просто скажи ему. Выдай всё, как на духу. Чем дольше тянуть время, тем будет хуже.

Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и на мгновение я боюсь, что в моих глазах он увидит все мои грехи. Дэнни продолжает двигаться нежно и медленно.

— Что такое? — Он наклоняется и целует меня, прижимаясь губами к моим губам, продолжая головокружительно искусную серию движений и вращений.

Я теряю самообладание, опасаясь расправы. Я не боюсь, что он может причинить мне боль. Во всяком случае, не физическую. Я боюсь, что он повернется ко мне спиной, лишив обретенного умиротворения. Я сглатываю и мотаю головой, чтобы отвлечь его от расспросов, обхватываю его затылок и проникаю языком в его рот, с жадностью изучая. Начинают сыпаться искры, мир вокруг меня вращается, и когда Дэнни с хрипом выдыхает, я неосознанно отдаюсь его толчкам. Мои пальцы поджимаются. Его начинает трясти.

— Бл*дь, Роуз. — Его бедра дергаются, и с протяжным бормотанием он утыкается лицом мне в шею и нежно кусает, и я взмываю все выше и выше с каждым толчком. Звезды затмевают мое зрение, пульс в ушах искажает наши стоны экстаза. Наши тела неистово ищут освобождения, голоса становятся громче.

Моя кульминация совсем рядом, просто ждет, когда я ее настигну.

Но она сама настигает меня. Захватывает и с силой разрывает на части, и я кричу ему в плечо, мое тело пронзает боль безжалостного удовольствия. От беспощадных ощущений я задыхаюсь, как при удушье, а глаза широко распахиваются.

— О, мой бог, — выдыхаю я, быстро моргая, мои нервы как оголенные провода.

Мои внутренние мышцы естественно и неудержимо сжимаются вокруг его члена, вытягивая из него удовольствие снова и снова, пока Дэнни с рыком пробивает себе путь к своему освобождению. У меня кружится голова, мир бешено вращается. Никогда прежде беспомощность не была такой приятной.

Громко выдохнув, Дэнни скатывается с меня, падает на спину и закидывает руки на подушку за собой. Прохладный воздух, окутывающий меня, — это блаженство, но ничто не сравнится с ощущением того, как тело Дэнни обволакивает меня. Я переворачиваюсь на бок и, коснувшись пальцем его живота, обвожу пресс и считаю. Не то чтобы я мысленно не проделывала это десятки раз. Восемь. У Дэнни Блэка не просто пресс. У него восемь кубиков. Я улыбаюсь, когда веду пальцем по впадинкам между мышцами.

— Можно вопрос?

Дэнни опускает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Нет.

Я бросаю на него притворно-сердитый взгляд и щипаю за бок. Конечно, он улыбается. Это так красиво. Возможно, я испытываю удачу, но такое чувство, что с ним это происходит естественным образом.

— Почему ты не добр к Эстер? — Будь я на ее месте, давно бы послала его на х*й. — Она делает для тебя всё. Стирает, убирает, готовит, а ты с ней такой резкий и холодный.

Его лицо становится бесстрастным. Эта холодность мне хорошо знакома, но теперь от нее веет странной атмосферой. Это говорит о том, что Дэнни размышляет, стоит ли ему говорить то, что он собирается сказать. Он делает вдох.

— Разве стирка, уборка и готовка — не часть того, что мать должна делать для своего ребенка?

На секунду я потрясена его заявлением, мой мозг не в состоянии установить связь. Затем осознание обрушивается, как свинцовый шар. Я вздрагиваю, отнимая руку от его живота. Эстер — его мама?

— Не понимаю, — признаюсь я, потрясенная и сбитая с толку.

— Она моя мать.

Стоп. Я явно что-то упускаю.

— Но ты так ужасно с ней обращаешься.

Я явно сказала что-то не то, потому что нежность в его глазах покрывается ледяной коркой предостережения, придавая ему суровый вид. Прислушиваясь к угрозе, отступаю, удерживая язык за зубами, прежде чем невольно ляпну что-то еще, что разозлит его. Но теперь я знаю Дэнни достаточно хорошо, чтобы понимать, что эти вспышки гнева на самом деле признаки боли.