— Расскажи мне. — Решаю подтолкнуть ее, попросив вежливо. — Пожалуйста.

Она не двигается, все так же тихо прижимаясь ко мне. Не могу отрицать, что ей там хорошо. Тепло, уютно и спокойно. Но мне нужно знать, что случилось. Когда я уходил, с ней все было в порядке — отважно и с присущей ей вспыльчивостью она приняла мой приказ уйти. Теперь это не та Роза, которую я знаю и люблю.

Поведя плечом, побуждаю ее оторваться от моей шеи, и опускаю голову вниз, касаясь подбородком груди.

— Детка, поговори со мной.

Чувствую, как она делает несколько контролируемых вдохов, а затем медленно отпускает меня, оставляя ладони на моей рубашке, и перебирая по ткани пальцами.

— Я пыталась уйти. — Голос у нее грубый и хриплый. Как долго она просидела, запертой в ванной? И почему?

— Но не ушла. — Все внутри меня хочет верить, что она до сих пор здесь, потому что хочет остаться, но тут кроется что-то еще, и это заставляет меня испытывать дискомфорт. Роуз опускает глаза, но я тут же беру ее за подбородок и возвращаю их на себя.

— Что случилось?

— Я пыталась. — Она концентрирует внимание на моем шраме, проводит по нему пальцем по всей длине, от глаза до губы. — Я не хотела уходить, но пыталась.

Она не хотела, но пыталась.

— Тогда почему ты все еще здесь?

Она качает головой и сглатывает, отводя взгляд, и я чувствую, что мое терпение начинает иссякать. Резко схватив ее за подбородок, приближаю ее лицо к себе.

— Скажи, что, черт возьми, произошло.

— Один из твоих людей... — Она замолкает, и я отшатываюсь.

Какого. Хера?

Моя кровь уже кипит, а я еще ничего не слышал.

— Один из моих людей?

Ее нижняя губа дрожит.

— Я знаю, что я шлюха. Знаю, кто я и для чего хороша.

Я начинаю учащенно дышать, тело Роуз движется по мне вверх и вниз в такт моему дыханию.

— Заткнись, Роуз, — выплевываю я. — Один из моих людей — что?

— Он не дал бы мне уйти, пока…

— Он прикасался к тебе? — Я медленно вдыхаю, голова идет кругом, искажая зрение.

Роуз смотрит в сторону. Это все, что мне нужно.

Святое дерьмо, я воспламеняюсь. Пытаюсь сглотнуть, вдохнуть, успокоиться. Но терплю неудачу. Я поднимаюсь и ставлю ее на ноги.

— Кто? — требую я, нависая над ней и глядя ей в лицо. — Скажи, кто, бл*дь, тебя трогал?

Она вздрагивает, когда я в угрожающем отчаянии хватаю ее за челюсть.

— Ватсон, — шепчет она, потянувшись к моей руке и отрывая впившиеся пальцы от своего лица.

Я выпрямляюсь, пытаясь отыскать разумный уголок покоя в сумбуре своего сознания. Ни покоя. Ни разумности. Схватив Роуз за руку, вытаскиваю ее из комнаты.

— Дэнни, что ты задумал? — спрашивает она, семеня трусцой, чтобы не отстать от меня. Я не могу говорить. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме движений ног. — Дэнни!

Мы подходим к лестнице, и Брэд смотрит на нас, пока я стаскиваю Роуз вниз, прерывая свой разговор с Ринго. Его взгляд мечется от меня к Роуз, лоб нахмурен.

— Все в порядке? — спрашивает он, следуя за нами, пока мы огибаем подножье лестницы.

— Где парни?

— Играют в карты в столовой, — отвечает Брэд, не отставая от нас, чувствуя, как от меня исходят волны чистой ярости. — Дэнни, какого хрена происходит?

Я распахиваю двустворчатую дверь и вижу пятерых моих людей, сидящих вокруг стола, у каждого в руке веер игральных карт. Мои глаза прикованы к Ватсону.

— Встань, — приказываю я, осознавая озадаченные взгляды всех присутствующих. Всех, кроме Ватсона. Он знает.

Медленно он поднимается на ноги, бросая карты на стол.

— Она сама просила об этом, — он криво ухмыляется Роуз, и мой гнев нарастает, я чувствую, как Роуз заходит мне за спину, будто в попытке спрятаться.

— Она, правда, просила об этом? — Остальные мужчины откидываются на спинки стульев, отодвигаясь как можно дальше, желая испариться из комнаты, а Брэд тихо ругается у меня за спиной.

— Ей и не нужно было. — Изначальная уверенность Ватсона исчезает. Он, должно быть, прекрасно видит мою необузданную ярость.

— Она сказала «нет»?

Я отпускаю руку Роуз и приближаюсь к Брэду, вытаскивая из-под его пиджака «глок». Он не останавливает меня, но в его глазах вопрос: знаю ли я, что делаю. Я точно знаю, что делаю. Я поворачиваюсь, и Ватсон начинает пятиться, как только видит, что у меня в руке.

— Воу, Дэнни. — Он смеется дребезжащим смехом, нервничая до усрачки.

— Она сказала «нет»? — повторяю я, снимая «глок» с предохранителя.

Его руки поднимаются в знак капитуляции.

— Я не помню.

Я перевожу внимание на Роуз. Она безучастно смотрит на меня пустыми глазами.

— Ты сказала «нет»? — спрашиваю я.

Она кивает.

Ватсон громко ругается.

— И ты поверишь какой-то шлюхе, а не мужчине, который работал на тебя десять лет?

Вскинув пистолет, целюсь ему в ногу и стреляю. Ватсон с криком падает на задницу, сжимая раздробленную коленную чашечку.

— Еще раз назови ее шлюхой, — требую я. — Давай. Еще раз назови ее гребаной шлюхой.

Он брызжет слюной от усилия, которое требуется, чтобы сдержать крики боли. Не сводя глаз с истекающего кровью Ватсона, протягиваю руку Роуз.

— Иди сюда.

Чувствую, как ее рука ложится в мою ладонь, и тяну ее на себя, ставя перед собой, лицом к Ватсону. Просунув руки ей под подмышки, поднимаю пистолет.

— Что ты делаешь? — Ватсон пытается вскочить, но колено подводит его, и он мешком валится на ковер.

— Дэнни? — тон Брэда предостерегающий. Я его игнорирую.

— Возьми пистолет, — приказываю я Роуз, беря ее руку и вкладывая в нее «глок». Другую руку она поднимает без всяких указаний с моей стороны, хватая пистолет обеими маленькими ладошками. Я прицеливаюсь за нее, как можно точнее, сам при этом не держа пистолет. Затем убираю руки, перемещая их ей на бедра. Подаюсь вперед и опускаю подбородокей на плечо.

— Убей его.

— Мать твою, Дэнни, — рявкает Брэд.

— Заткнись, — выплевываю я, наблюдая, как Ватсон умоляюще смотрит на каждого мужчину в комнате, ища кого-нибудь, кто смог бы его спасти. — Убей его, — повторяю я, прежде чем нежно поцеловать ее в щеку.

Чувствую, как ее гибкое тело напрягается, пальцы сжимаются. Ее челюсть плотно стиснута, отчего начинает дрожать. Она в ужасе. Я наклоняюсь вперед и обхватываю ее руки для поддержки.

— Ты отказала ему, Роуз. «Нет» — значит «нет».

Бах!

Она роняет пистолет в ту же секунду, как выстрелила, разворачивается и прячется у меня на груди. Она не может смотреть, а я? Я получаю величайшее удовольствие, наблюдая, как глазница Ватсона взрывается, Роуз немного сбилась с цели, промахнувшись мимо лба. Он падает ничком с пронзительным, истошным, болезненным криком. Криком смерти. От него мои гребаные уши кровоточат.

Наклонившись, поднимаю «глок» и прицеливаюсь. Одной рукой прижимая Роуз к своей груди, стреляю, избавляя Ватсона от страданий, а свои уши от его раздражающих криков.

В комнате стоит тишина, хотя взгляды моих людей говорят тысячи слов.

Все они знают, что лучше молчать. Поставив пистолет на предохранитель, бросаю его Брэду. Тот ловит его с легким кивком, говоря мне, что понимает. Однако я произношу это вслух, просто чтобы четко донести свою мысль.

— Когда вам говорят «нет», это означает «нет». — Обвожу взглядом комнату. — Я не имею дел с насильниками.

Подняв Роуз на руки, покидаю столовую, натыкаясь по пути вверх по лестнице на Эстер. Выражение ее лица снова мне не знакомо. На обычно бесстрастном лице улыбка, пусть и крохотная, но прекрасно различимая. Я киваю ей.

— Скоро ей нужно будет поесть, — говорю я Эстер.

— Просто дайте мне знать, когда.

Эстер не обращает внимания на мою мягкость, продолжая спускаться по лестнице. Она знала. Знала, почему Роуз заперлась в ванной.

— Эстер, — зову я, и она оборачивается, выжидая. — Спасибо.

Теперь она не скрывает улыбки, снова кивает и исчезает на кухне. Я смотрю на Роуз, прильнувшую к моей груди. Уязвимость ей не идет, но части меня это нравится. Части меня нравится мысль, что я могу ее защитить. Другой части меня ненавистно видеть мою маленькую воительницу такой уязвимой. Потому что ее больше нет. Ее брони. Ее непреодолимой силы. Свирепости. Все это исчезло.

Поднявшись по лестнице, машинально захожу в свою комнату, ставя ее на ноги у кровати. Она неуверенно смотрит на меня. Это красное платье ей совсем не идет. Потянувшись к молнии на спине, расстегиваю ее, подцепляю края материала и стягиваю его вниз, пока платье не касается ковра. Лучше. Намного лучше. И тут замечаю в ее кружевных трусиках прореху. Подавив гнев, пока он не затуманил рассудок, беру ее руки и направляю их к пуговицам своей рубашки, молча требуя, чтобы она их расстегнула. Она принимается за дело без вопросов, а я сбрасываю пиджак и развязываю галстук. На последней пуговице она раздвигает полы рубашки и, глядя на меня снизу-вверх, прижимается губами к моей груди. Устремив взгляд к потолку, я поднимаю руки к лицу и скольжу по небритым щекам. Господи, помилуй, моя кожа горит под ее губами, огонь распространяется по каждому дюйму плоти. Я запускаю пальцы в ее волосы и массирую кожу головы, полностью расслабляясь от контакта наших тел. Опустив голову, отрываю ее рот от своей груди, приподнимаю ее лицо так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Да, — говорит она, прежде чем я успеваю спросить, и обхватывает ладонями мое лицо.

Ее губы встречаются с моими, провоцируя поцелуй, который приведет к поворотному моменту для нас обоих. Я прижимаю ее к себе, наши губы двигаются размеренно и медленно, пока я тесню Роуз к кровати и укладываю на матрас, опускаясь сверху. Она тянется к ширинке моих брюк и начинает расстегивать молнию, и я приподнимаюсь, позволяя ей спустить ткань с задницы вместе с боксерами, затем сбрасываю ботинки и носки. Наш поцелуй становится неуклюжим, пока я пытаюсь избавиться от всей одежды, вынужденно оторвавшись от ее губ, чтобы видеть, что делаю. Спокойно раздевшись, нависаю над Роуз, опираясь на один кулак, а другой рукой цепляя пояс ее трусиков. Она охает, и я перемещаюсь к ее бедру, поцелуями прокладывая дорожку вниз по ее ногам, одновременно стягивая кружево к ступням. Нежный стон, легкий изгиб спины. Вид того, как она невозмутимо извивается под моими прикосновениями, чертовски ошеломляет. Я взбираюсь обратно вверх по ее телу, прижимаясь губами везде, где могу. Мой нос достигает развилки ее бедер, и я беру ее под колени, широко раскрывая.